Я как-то не придал особого значения, когда Сьюзи отыграла свой первый концерт в клубе «100», а на барабанах стучал Сид Вишес, потому что играли они дерьмово. Но я оценил ее прикид – она не боялась рисковать, и она, безусловно, обладала талантом, потому что The Banshees стали весьма неплохой группой. Потом, правда, ударились в готику в восьмидесятые (то же самое касалось и The Damned: их первый альбом перед сменой состава, когда Сенсибл все еще играл на басу вместо гитары, – вот он мне всегда нравился). Песня «Hong Kong Garden» по-прежнему звучит круто, – наверное, на китайском ресторане, о котором поется в песне, висит мемориальная табличка, – и я сыграл в нескольких песнях с альбома Kaleidoscope, где на заднике текст в виде спирали.
Сьюзи одна из немногих, кому посчастливилось не попасть в шаловливые лапы ловеласа Стива Джонса. Однажды ночью у меня, безусловно, была возможность – если только мне это не приснилось, – когда мы ехали в аэропорт. Мы оба зависали в Вест-Энде, жрали «колеса», и мне пришла в голову замечательная мысль поехать в Хитроу, чтобы посмотреть, как взлетают и садятся самолеты (вряд ли бы она мне поверила, если бы я пригласил ее домой «посмотреть на мои гравюры»). Вот таким милым романтиком я был; это за долгие годы до эпизода в фильме «Мир Уэйна».
Сейчас я вспоминаю, что это было в другой машине – «Лансия», которую я купил у парня по имени Фахтна О’Келли, он некоторое время был менеджером The Professionals, – поэтому, вероятно, это случилось годом позже или около того. Как бы там ни было, мы с ней поехали в аэропорт и припарковались. К сожалению, когда мы туда приехали, я сожрал столько «колес», что едва мог пошевелиться. Было забавно наблюдать, как встает солнце, но при этом просрать шанс овладеть Сьюзи – я до сих пор очень об этом жалею. И кто скажет, что настоящих романтиков больше нет?
Джоан Джетт осталась на пару ночей в Кэнфилд-Гарденс, когда мы записывали демо для песни «I Love Rock ‘n’ Roll». Песня потом станет ее главнейшим хитом; ну, я говорю «ее» главнейшим хитом, хотя написана она группой The Arrows. С Джоан мы играли исключительно каверы.
Классное было время, но и мрачное дерьмо в тот период случалось, когда я жил в Кэнфилд-Гарденс и впадал в героиновую зависимость. Полагаю, группы, где я по-настоящему чувствовал себя как дома, больше не существовало, и я просто сбился с курса, потеряв направление. Я не пытаюсь придумать отмазки, пошел в магазин в Ислингтоне (который держал старый рокер из 1960-х, но не буду называть его имени, потому что он по-прежнему жив и может подать на меня в суд), где продавались нацистские регалии, и я купил парочку старых флагов со свастикой, чтобы повесить на стены у себя в гостиной; я лишь пытаюсь объяснить тебе, что творилось с моим разумом и почему весь этот мрак настолько гармонировал с моим состоянием.
К тому моменту, как Sex Pistols набрали ход, я еще не врубался, что такое концлагеря. История – один из предметов в школе, которые я не слушал, поэтому для меня футболки «Уничтожь!» с изображением свастики значили исключительно шок и эпатаж. В конце семидесятых эти нацистские образы стали жить своей жизнью. Время от времени появляется фотка, где я зависаю с Джимми Пёрси из Sham 69, когда мы подумывали о том, чтобы сделать что-нибудь совместное после Pistols. На мне расстегнутая рубашка Harrington, а под ней футболка с огромной ебучей свастикой. И никаких надписей.
Каждый раз, когда я вижу эту фотку, мне становится не по себе. Это было очень странно, потому что я не расист и никогда им не был. Полагаю, таким образом я, видимо, пытался показать, как же мне паршиво. Проггером я был, «менеджером Poco» тоже, поэтому следующим логическим шагом стала фаза Джонса-нацика.
Правда, не знаю, какой логикой я руководствовался, когда решил поработать с Джимми Пёрси. Когда мы с Куки решили попробовать поиграть с Джимми, о Sex Pistols даже и речи не было – мы всегда считали это новой группой. Джимми нам нравился, но, когда мы собрались в загородной студии и попробовали сочинять песни, он ни черта не мог придумать. Вот он и спалился – ни таланта, ни мозгов, до Роттена ему как до Луны. Казалось, весь мир плел против нас заговор, заставляя скучать по Джонни.
Помню, мы с Пёрси тусовались, когда я сидел на героине. Мы вместе с ним и его корешами пошли на концерт The Undertones – ирландских ребят, которые спели «Teenage Kicks» – на родной территории Джимми, задворках Лондона. Кажется, это было в концертном зале Guildford Civic Hall в мае 1979 года. Мы ничего не имели против The Undertones, просто хотели залезть на сцену и поджемовать с ними, но вышло почему-то по-дурацки. Я не мог понять, в чем причина. И вдруг скинхеды из свиты Джимми прогнали группу со сцены и стали крушить их аппаратуру. Мне следовало бы их остановить, но я не стал вмешиваться. Странная царила атмосфера, но вместе с тем было весело. Правда, парням из The Undertones было не до смеха, потому что им пришлось убежать и спрятаться в гримерной.
Позже, годы спустя, я замутил со спортивной «Перчинкой»[125] – не в сексуальном плане, а просто сыграл на ее сольной пластинке. Она сказала мне, что ее тетушка в то время была гастрольным менеджером The Undertones и рассказала, что все они были жутко напуганы таким хулиганским агрессивным поведением. И эти люди в семидесятые росли в Северной Ирландии! Вокруг Пёрси царила какая-то нездоровая атмосфера. Я нисколько не удивился, когда услышал, что чуть позже он исполнил по телику интерпретативный танец. Помню, все пошли к нему домой на вечеринку, и я подумал: «Где же Джимми?», а он принимал ванну… мне это показалось странным. Честно говоря, даже сегодня эти воспоминания вызывают у меня тревогу, потому что я пребывал в глубокой депрессии. Хотелось бы сказать, что я достиг дна, но до него было еще ой как далеко.
Глава 23. «Я помочился на могилу Элвиса»
Довольно скоро после того, как фильм «Великое рок-н-рольное надувательство» наконец был готов, возник очередной проект. И мультяшная карикатурная версия истории группы, участником которой я, между прочим, являлся, превратилась в фильм о вымышленной группе, ставшей потом настоящей. Даже если я не собирался завязать в Канаде, этого мозгоебства было бы и так достаточно.
Второй фильм назывался «Дамы и господа. Сказочные пятна» (1982), и несмотря на то что многие, снявшиеся в картине, были – или стали – очень популярными и успешными, получалась жуткая малобюджетная хрень. Казалось, что будет полное дерьмо. Фильм так и не вышел, и долгие годы никто о нем не слышал, но постепенно он стал обрастать культом, и если ты сегодня его посмотришь, то поймешь, почему, так как фильм на самом деле весьма забавный.
Режиссер Лу Адлер был известным старым хиппи, который до этого продюсировал группу Spirit, а один из продюсеров, Джо Рот, потом окажется главой Диснея – хотя вряд ли, проходя собеседование, он упоминал об этом фильме, поскольку дядюшка Уолт такое бы не одобрил. Мы с Куки приняли участие в фильме, потому что Кэролайн Кун была музыкальным консультантом. От нее требовалось, чтобы у фильма была панковская атмофера. В этой области она, безусловно, была экспертом.
Главная история была о девушке-подростке – ее сыграла Дайэн Лейн, но вместе с Лорой Дерн, – которая становится весьма успешной, фактически ее можно сравнить с Леди Гагой. Для контраста хотели две другие группы – одной стала заурядная хиппи-рок-группа, лидером которой был Фи Уэйбилл из The Tubes, а другой – английская панк-группа The Looters, в которой были я, Куки, Пол Симонон из The Clash и актер Рэй Уинстон на вокале (он только-только снялся в фильмах «Отбросы» и «Квадрофения»). Поначалу Рэй понятия не имел, что делает, но в итоге получилось хорошо. Мы показали ему некоторые движения, и, думаю, его все устроило.
Мы снимали в Ванкувере, потому что нужно было много дождя. Планировалось сделать, будто действие происходит в Пенсильвании или где-нибудь в американском промышленном городке, и мы должны были приехать туда за три или четыре недели до начала съемок, чтобы записать кое-какую музыку. Я приехал угашенный и подумал: «О, Канада – это как Америка: я тут без проблем найду дозу». Но я практически ни хрена не мог найти. Сидел на героине и метадоне, поэтому был реально обезумевшим и не спал около месяца.
В Ванкувере была парочка местных панк-групп – разумеется, у них там небольшая музыкальная сцена, но один из коллективов, D.O.A., был вполне ничего. Однажды, когда я пытался соскочить, мы с Куки пошли в клуб, где выступала какая-то группа, и там были патлатые мудаки в джинсах клеш и бомберах. К разговору о том, что Америка отставала на целый год. А в Канаде казалось, что на все десять лет. Помню, сидел там, и меня трясло от ломки, я смотрел на этих усатых бородатых долбоебов, и мне просто, сука, хотелось сдохнуть.
В канадцев я так и не врубился. Они мне казались какими-то медлительными. Если ты их о чем-то спрашивал, похоже, до них доходило только через минуту, но я полагаю, это потому, что я продолжал умолять их подогнать мне героин, а ни у кого его не было. Да, со мной рядом находиться было непросто, и Куки, возможно, досталось больше, чем кому бы то ни было. Но поездка стала не совсем провальной. Песни, которые мы написали и записали с Полом и Рэем в составе The Looters, станут основой для нашей следующей группы, The Professionals, и как только я преодолел самую жуткую стадию «соскока» – неспроста ее называют Jonesing[126], – я даже стал наслаждаться жизнью.
В том актерском составе и команде было множество классных людей, и в отелях мы постоянно менялись номерами. К тому же место, где мы остановились, называлось Денман, и оно было единственным, что в Ванкувере хоть как-то напоминало рок-н-рольный отель, поэтому все остальные группы, поехавшие с нами на гастроли, тоже там оставались. Я взял себе за привычку ездить в Граус-Маунтин, большой местный лыжный курорт, чтобы в десять утра пить тодди