[127], а в итоге выполнял роль гида для приезжающих туда представителей рок- и поп-аристократии. Однажды я взял с собой в горы Гэри Ньюмана[128] (теперь перед тобой яркий образ), и у меня где-то лежат прикольные фотки, на которых мы валяем дурака в снегу.
Было весело, и, полагаю, это стало началом того, чем я сегодня занимаюсь в своей передаче, «Музыкальный автомат Джонси» (Jonesy’s Juxebox), – я всегда любил поболтать, когда речь заходит о других музыкантах в группах. У нас было довольно много свободного времени, и сыграть гитариста в английской панк-рок-группе мне было совершенно несложно; я делал это с тех самых пор, как мы пришли на шоу к Биллу Гранди. Единственное, что напрягало, это мама Дайэн Лейн. Типичная кошмарная мамаша, уверенная в гениальности своего ребенка. В том месяце (в октябре 1957 года) она появилась на обложке журнала «Плейбой», но это не помешало ей быть той еще занозой в заднице.
Мы с Куки написали несколько неплохих песен – «Kick Down the Doors» была классной, – и мы по-прежнему были востребованы, поэтому лейбл Virgin с радостью подписал The Professionals, правда, я был уже совершенно не в той форме, чтобы цепляться за такую возможность. Сказать, что героин мешал мне мыслить здраво – ничего не сказать, и если вспомнить, что в итоге у нас оказалось целых три менеджера, можно понять, насколько я был неадекватным.
Сначала был Фахтна О’Келли, ирландец, поработавший менеджером The Boomtown Rats, затем – Дэйв Хилл, менеджер The Pretenders. Оба – хорошие парни и делали для нас все, что могли, но я к тому времени уже становился совершенно пропащим. Наконец, к нам пришел крутой грозный «олдскульный» продюсер по имени Джон Кёрд, у которого была своя лодка возле моста Элберт. Он стал ошибкой, которую можно было избежать, если бы я не сидел на наркоте, но, когда ты настолько накачан этим дерьмом, то теряешь всякую связь с реальностью и не понимаешь, какие у тебя насущные интересы.
Даже Кёрди – который не славился тем, что он меценат, – попытался помочь мне завязать. Отправил на Канарские острова с другим чуваком в качестве няньки, подальше от торгашей, и, находясь на островах, я и правда какое-то время перестал употреблять, но мы по-прежнему нюхали и нажирались, поэтому разница была несильная. То же самое было, когда The Professionals поехали на гастроли. Это единственный период, когда я перестал употреблять героин, но опять же, я постоянно был в говнище – просто не просыхал, поэтому несильно что-то менялось. Но я тогда считал, что таким образом завязал: перестав употреблять наркоту. Однако с героином возникли серьезные проблемы. Когда нюхаешь, напиваешься, трахаешь все, что движется, и крадешь все, что плохо лежит, – это нормально. Это был первый уровень завязки Стива Джонса – я даже не врубился, что, для того чтобы завязать, нужно прекратить употреблять не только наркоту.
Прежде чем я наконец возьмусь за голову, придется конкретно посадить здоровье: работа была еще не закончена. Короткий двухлетний промежуток, когда Джон пришел в Pistols, оказался таким мощным вихрем эмоций, что, когда все закончилось, головокружение еще продолжалось. Несмотря на то что в Сан-Франциско в январе 1978 года я был готов сказать: «К черту все! Я сваливаю отсюда», – это было все равно что расстаться с девушкой. Даже если это, может быть, твой выбор порвать с человеком, ты все равно опустошен, что его больше нет рядом. Я не мог адекватно справиться с этим ощущением и эмоциями, поэтому решил поступить так же, как делал всегда, – просто стереть из памяти.
Можно сказать, что The Professionals не повезло, но, полагаю, мы – или, по крайней мере, я – были кузнецами собственного счастья. Помимо неприятностей с контрактом и альбомом, который был не таким классным, как демо, самое ужасное, что с нами случилось, не оказало на меня напрямую никакого воздействия. Каким-то образом, и я не помню, каким именно, но, вероятно, дело скорее в сексе и наркотиках, нежели в рок-н-ролле, я умудрился не оказаться в фургоне, когда во время нашего первого тура по Штатам в 1981 году группа попала в Миннесоте в серьезную аварию. Некоторым потребовалось несколько месяцев на восстановление, но я был слишком пьян, чтобы это заметить.
Еще кое-что случилось в США, и я не помню своего физического присутствия – и буду всячески все отрицать, если меня даже попросят поклясться. Речь о том, что спустя несколько месяцев я помочился на могилу Элвиса. Однажды во время своей передачи я упомянул об этом, но обошел тему стороной, надеясь, что никто не слушает. Даже тогда я слышал, как паникуют, сидя в аппаратной, поскольку я об этом нечасто говорил на публике. Поэтому давай гипотетически скажем, что такой случай имел место, но при этом я не буду до конца признавать свою причастность.
Если бы это произошло, то, вероятно, днем, и виновник, несомненно, был бы под градусом. Если говорить о периоде, когда это могло произойти – это наши концерты The Professionals во время американского тура в Теннесси в 1982 году, и важно было бы уточнить, что Грейсленд[129] тогда был совершенно другим. Не был так сильно преукрашен, как большая туристическая достопримечательность, что как раз и произошло, когда жена Элвиса или дочь превратили дом в денежный станок. Внутрь нельзя было войти – можно было только пойти и посмотреть на могилу Элвиса. Честно говоря, там творился такой беспорядок, что мой (возможный) поступок мог бы стать своего рода протестом в адрес столь скудных условий. Может быть, после этого случая как раз все и изменилось.
Также в оправдание этого сексуального зассанца (предполагая, что он – или она – был сексуальным, а я в этом не сомневаюсь… возможно) можно сказать, что полезно мочиться рядом с могилой, потому что койоты не подойдут. И ведь может быть, этот персонаж сделал это – если сделал – лишь для того, чтобы защитить Элвиса от койотов. Я осторожен и сдержан, во-первых, потому, что мне нравится Элвис, а во-вторых, в этом что-то есть – жидкие приношения любви и уважения американским хозяевам от гостей из британской рок-знати. Помнишь, Оззи помочился на мемориал Аламо? Если бы гневные техасцы врубились, что Оззи всего лишь пытался защитить исторический монумент от чихуа-хуа, обоссав его, они бы, вероятно, обошлись с принцем тьмы не так сурово.
Отношения The Professionals с парнем, который продюсировал наш альбом, не задались с самого начала – они были такими же, как у Оззи с жителями штата Одинокой звезды (хотя думаю, что Оззи оставил там свой отпечаток). Звали его Найджел Грэй, и он записывал множество хитов с другими музыкантами – The Police, The Pretenders, даже Сьюзи и ее группой The Banshees, – но не с нами. Может быть, во всем виноват мой героин, а еще я спер несколько гитар из его загородной студии, и это, видимо, усугубило отношения, хотя мне с самого начала казалось, что мы ему не нравимся.
Однажды вечером Найджел привез нас с Куки домой из студии. Собирался высадить возле дома Пола, но, когда мы подъезжали к Хаммерсмиту, нас остановили мусора и обыскали. Они нашли в машине немного наркоты, которая, безусловно, принадлежала мне, но я поначалу не хотел сознаваться. Когда полицейские четко дали понять, что сейчас кому-то не поздоровится и Найджел откровенно сказал, что не хочет быть этим «кем-то», я признался, и меня повязали. Пока дело передали в суд, я съебался в Америку и больше не возвращался, поэтому виновным меня так и не признали. Но с визой возникли проблемы, поэтому некоторое время я рисковал больше никогда не прилететь в Штаты.
Хрен знает, что бы произошло, если бы пришлось остаться в Великобритании. Учитывая, какой я вел образ жизни, вряд ли я бы сейчас был жив, не говоря уже о том, что писал бы автобиографию, являясь любимым панковским радиоведущим в Лос-Анджелесе. Но прикол в том, что я всегда презирал Найджела за то, что произошло. Я долгое время вообще подозревал, что он, возможно, подстроил весь этот обыск, но тогда он – конченый мудак. Мне почему-то казалось, что он как-то связан с законом, – может быть, сам полицейский или его отец. И лишь когда я размышлял об этой книге, до меня дошло, что он был связан с правоохранительными органами. Найджел не был доносчиком The Police, но выступил их продюсером.
Некоторые, возможно, скажут, что этого вполне достаточно, чтобы его заподозрить, но у Стинга и ребят были неплохие песни. Разумеется, мобильных телефонов не было, поэтому непонятно, как Найджел мог все подстроить, сам при этом находясь в тачке, на которой вез нас домой? Полагаю, это лишь показывает, насколько далеко может пойти героинщик, чтобы не признать очевидной вины, если происходит что-то плохое.
К тому времени, как мы покинули Англию перед последним туром The Professionals по Штатам, у меня были куда более серьезные проблемы, чем то дерьмовое обвинение. Меня волновал лишь один вопрос: «Где достать наркоту?» В погоне – всегда временной – за ответами на этот вопрос я продал почти все, что у меня было. Из-за бесконечных поисков денег на наркотики Кэнфилд-Гарденс практически опустел, и даже пришлось отдать гитару и усилитель Джону Кёрду, чтобы вылезти из долгов. Когда твой менеджер забирает у тебя твои же инструменты, ничего хорошего это не сулит. Практически последнее, что я сделал, прежде чем переехал в США в 1982 году, – это сыграл в песне «Dancing With Myself» в студии Air Studios на Оксфорд-стрит со старым корешем из тусовки Бромли – Билли Айдолом. Он тоже в то время переезжал в Америку, но в 1980-е он станет в Штатах гораздо популярнее и успешнее меня.
Если бы я попробовал придумать причины остаться в Англии, то смог бы пересчитать их по пальцам одной руки. В плане музыки мы с Куки не соответствовали требованиям. Я пару раз ходил в клуб «Блитц», где зависали ребята из Новой романтики[130], все такие приодетые, и казалось, что панк устарел. Никому не было никакого дела, существовали мы или нет. Хит-парады были завалены попсой вроде Kajagoogoo. Еще были Адам Ант, Big Country и The Human League.