Mercy – альбом слащавых рок-песен, который звучал совершенно не так, как все, что я делал прежде. Полагаю, у меня появилась возможность записать саундтрек для чувака, выглядевшего в стиле менеджера Poco, как я сам одевался и разгуливал по Кингс-роуд, и даже несмотря на то, что многим на этот альбом плевать, я по-прежнему с гордостью готов был выпустить пластинку, будучи в завязке, и это имело для меня большое значение.
На первые пришедшие бабки я купил себе грузовик GMC. Это первая тачка, которую я официально купил, с тех пор как переехал в Америку, а сейчас у меня похожая. Жизнь налаживалась.
Глава 26. Игги, Дилан и великий О.
Мысль о том, чтобы выступить на сцене полностью трезвым, поначалу пугала – помню, думал: «Я никогда не смогу дать концерт, не выпив хотя бы пинту». Поэтому начал сколачивать различные дешевые группы с трезвыми ребятами, просто чтобы дать себе шанс попробовать. Первая называлась «Дано и Джонс»: как предполагает название, в ней были я и парень по имени Рик Дано. Когда я провел трезвым, может быть, дней шестьдесят, мы сколотили небольшую группу, чтобы поиграть на площадке под названием «Централ», но потом ее переименовали в «Гадюшник».
Это был традиционный рок-н-ролл, но народу нравилось, и мне играло на руку подхалимство, и все целовали мне задницу, когда все закончилось, – да и появилась возможность перепихнуться. С тех самых пор стало все легче и легче. Идея, что под кайфом играешь лучше, всегда была полной херней – может быть, тебе так кажется, но это только потому, что ты под кайфом, и не стоит доверять себе в таком состоянии. Если реально хочешь знать, как ты звучишь, попробуй послушать себя в трезвом виде.
Теперь, когда я об этом думаю, первым человеком, который помог мне снова приступить к написанию и записи в трезвом состоянии, был не Энди Тейлор. Игги Поп оказался гораздо более подходящим наставником. Игги уже все это проходил и знает, как взять себя в руки и встать на ноги.
The Stooges мне здорово помогли, когда в 1975 году я на Денмарк-стрит проходил курс молодого бойца по игре на гитаре, и жрал таблетки для похудания, и очень расстроился, что за несколько лет до этого пропустил известный концерт Игги в клубе The Scala на Кингс-Кросс с The Flamin’ Grooves, поэтому теперь, десять лет спустя, я ни за что бы не упустил возможности с ним поиграть.
С Игги я познакомился, когда сам все еще играл в «Профессионалах». Не помню, как так получилось, но мы пару раз зависали в Нью-Йорке. Позже он прилетел в Лос-Анджелес, и мы около месяца сочиняли музыку. Из демозаписей получилось, как мне кажется, четыре совместных песни, которые вошли в его альбом Blah Blah Blah. (1986). Игги реально был классным – придумывал крутые тексты и с ним было весело тусоваться. Помню, думал: «Почему мы не могли так же сочинять с Роттеном?»
Ладно, Мэтлок меня сделал в том плане, что уже поиграл с Игги Попом (на альбоме Solider 1980 года), но не смог бы конкурировать с внешностью Сэмми Хагара, над которой я работал, к тому времени, как на телешоу Дэвида Леттермана[137] в 1988 году мы с Игги сыграли «Cold Metal» с его следующего альбома, Instinct. Прикол в том, что многие, посмотрев выступление на YouTube, не поверили, что это я, поскольку не представляют меня с копной длинных волос на башке.
Не стоило так маскироваться, как в мой период «Фабио», потому что чужаки, как правило, вне закона. Я вообще не должен был находиться в Америке, и у меня около десяти лет не было зеленой карты[138]. Вот почему я не мог поехать в Швейцарию, чтобы сыграть на пластинке Blah Blah Blah, – если бы поехал, то в Америку бы уже не вернулся. И мешали этому не только мои старые судимости в Англии: однажды в Лос-Анджелесе мы с Куки наебенились в пабе «Голова короля», и меня повязали за то, что я стащил у кого-то свитер. Всего лишь административка, но я потом не мог стать легальным. Спасибо, не депортировали. Помимо того что я разрушил свою жизнь, если бы меня еще и выперли из страны за преступления против трикотажа, это было бы настоящее фиаско.
Плащ-невидимка помог нелегально прожить в Лос-Анджелесе еще несколько лет. В начале 1990-х мне все же пришлось вернуться в Лондон, чтобы получить рабочую визу, и я смог вписаться в систему, когда каждый год приходится возвращаться в Англию, чтобы продлить визу. Это был тот еще геморрой, особенно учитывая, что в Англии мне хотелось жить меньше всего, но я не сдавался и в итоге стал счастливым обладателем зеленой карты. Для меня было важно, будучи в завязке, вновь заявить и напомнить о себе, поэтому я, как нормальный человек, сделал для этого мира что-то полезное, оставил свой след, а не мотался как говно в проруби, совершая один постыдный поступок за другим. Плащ пора было выбросить – полагаю, к этому все и шло.
Для начала надо было получить постоянный адрес. Первые несколько лет в Лос-Анджелесе я прожил на равнине, но как только стал зарабатывать достаточно, чтобы выплатить аренду, то перебрался ближе к каньонам. Это был для меня большой прыжок – перебраться на холмы. Поначалу среди деревьев и тишины было непривычно. Помимо всего прочего, это самая глухая деревня, где я жил с тех пор, как побывал в Бенстед-Холл. И не только буквально за углом произошли убийства секты Чарли Мэнсона, также существовала опасность проснуться и увидеть, как возле кровати играет на акустике Джони Митчелл[139], и, честно говоря, я бы испугался этого больше, чем Мэнсона.
Я снимал два разных дома, каждый – около четырех лет, прежде чем накопил бабки на жилье. Тем временем приходилось разбираться не только с паспортом, водительским удостоверением и кредитной карточкой, также предстояло научиться нормально читать и писать. Мне уже было за тридцать, и зная, что я до сих пор не могу нормально читать, я постоянно испытывал чувство тревоги и неловкости. До того как я завязал, мне было за что краснеть, и проблема с чтением уходила на второй план, но теперь же настало время. Поэтому я нанял себе милую азиатку, она меня обучала. Здорово мне помогла – пару раз в неделю в течение полугода приезжала ко мне, и как только я въехал в процесс, мне показалось, что не так уж все и сложно. Классная училка и прекрасная девчонка. Думаю, в конце она хотела от меня интима, и я не стал возражать, потому что она была очень милой.
Стало гораздо легче на душе оттого, что я смог вести нормальный образ жизни, но есть и ограничения. По сей день всеми документами занимается менеджмент, и, если что-то привозят домой на подпись, я ужасно паникую. Я по-прежнему ни хрена не разбираюсь в счетах и прочем дерьме. Меня это пиздец как вымораживает. И не то чтобы я не хочу иметь с этим дело – даже видеть не желаю. Поэтому сомневаюсь, что когда-нибудь смог бы устроиться на нормальную работу. И не считаю себя чересчур крутым – просто мне влом.
Несмотря на то что я старался всерьез завязать, я по-прежнему несколько лет наслаждался свободой в Лос-Анджелесе. Это тебе не тусовки в каком-нибудь грязном подвале Лондона, где сидишь и выдавливаешь прыщи на роже; в Лос-Анджелесе можно было найти того, кто будет делать это вместо тебя. И мне нравилось, что можно гонять на мотоциклах, не надевая шлем. Так мы с Микки Рурком фактически возродили всю эту тему с «Харлей-Дэвидсон». И здесь нет никаких понтов или самомнения – это чистая правда. Когда мы начали на них гонять, никто, за исключением байкеров и гризеров, этого не делал.
Помнится, колесил по Лондону и возил всякие шмотки для Малкольма и Вивьен еще во времена, когда магазин назывался Too Fast To Live, Too Young To Die, а через несколько лет помог возродить моду и спрос на «Харлей» в Лос-Анджелесе, где все и началось, – приятно, что ни говори. Встреча с Микки Рурком оказалась необычной. У обоих был «Харлей», но прежде мы не пересекались. И однажды вечером я наткнулся на него в каком-то кафе. Но в то время он был не сильно популярным, как, впрочем, и я сам. Мы посмотрели друг на друга и как бы оценили взглядом – так, возможно, двадцатью годами ранее делали на рынке в Шепердс Буш два скинхеда, не носящие рубашки фирмы Brutus, и мы довольно быстро начали с ним зависать, став небольшой командой.
Возможно, Микки Рурк – странный выбор для тусовок, когда сам только что завязал, поскольку он далек от «Двенадцати шагов», и пусть я знал, что он любит тусоваться и устраивать вечеринки, я ни разу не видел, чтобы он садился на мотоцикл пьяным в говно. Микки построил кофейню в самом сердце Беверли-Хиллз, назвав ее «У Мики и Джоуи». Некоторые из нас раньше там зависали, и можно сказать, что место стало культовым практически за одну ночь – вдруг нас оказалось пятьдесят человек. Мы были не байкерами, а обычными позерами по выходным.
Встречались в кофейне в пятницу вечером, чтобы немного повыпендриваться на байках, а потом ехали в клуб «Водоворот», хипстерское местечко в деловой части города. Мы исколесили Олимпийский бульвар вдоль и поперек, приезжали туда и катались, как у себя дома. Если все шло по плану и пара телочек попадалась на крючок, в переулке тебе потом могли хорошенько отсосать. Затем, примерно в час ночи, все разъезжались. Заезд был на восемь километров. Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас ехал быстрее 500 миль.
Я всегда любил мотоциклы. У меня был один в Англии лет в шестнадцать – вывез его из магазина в кредит и сомневаюсь, что заплатил. Это был не просто мопед. Кажется, это была «Хонда» 650 кубов; ну, в крайнем случае, 450 кубов. Никому и в голову не пришло, что кредит я, возможно, не погашу, но, видимо, им было плевать. Главное – продать товар, а дальше это уже не их проблемы. Как бы там ни было, я гонял на этом красавце, пока он не сломался, а потом просто бросил там, где он заглох. Я понятия не имел, что делаю.
Как только я перебрался в Америку, тут же пересел на «Харлей» и не считал, что предаю скинхедовские корни. Как говорится, у каждого додика своя методика. Сегодня я вижу в Лос-Анджелесе молодежь, которая пытается на своих скутерах воссоздать движение модников; у них там целая небольшая тусовка, но это бесполезно, если приходится ездить в шлеме. Смысл модников был в том, что ты без шлема и все тебя видят. Я до сих пор ненавижу шлемы, но у меня накопилась приличная коллекция, и могу без проблем их надеть, потому что видел, какой пиздец случался с теми, кто этого не делал. Шлем-маску я до сих пор не надеваю – предпочитаю, чтобы лицо было открыто. Мой приятель сейчас приделывает рожки на один из моих шлемов.