— Это не линейная прогрессия, — огрызнулась я, — это настоящий регресс. А что будет через пятьсот лет, через тысячу?
— Ни кого из живущих сейчас не будет через пятьсот лет, — отозвалась Крис, — останусь только я. Какая тебе или твоим друзьям разница, что будет?
— Люди должны знать, — упрямо повторила я, — у них должен быть выбор.
— Какой выбор? — Мне показалось, что в голосе Крис послышалась насмешка, — вы ничего не сможете сделать. Вы жалкие букашки, ползающие по поверхности Рапиде, я защищаю вас от ваших же ошибок. Даю вам работу, цель в жизни, тепло, пищу…
— Свободный выбор — это ошибка? — Крикнула я, изо всех сил стараясь не расплакаться, иначе Крис увидит мою слабость, — я хочу жить так, как я сама того хочу. Рожать детей, когда хочу, выходить замуж, когда хочу, заниматься тем делом, которое по душе, а не то, что важно и нужно тебе.
— Разве генетика тебе не по душе?
— Я не знаю, Крис, — резко ответила я, — я только знаю, что с детства ты подталкивала меня к ней, с трех лет я читаю только книги по биологии и природознавству. Я ничем другим не занимаюсь. Возможно, я могла бы стать архитектором или… художником?!
— Художником?! Что за странные мысли, Нина? Нахваталась от «диких», пока была там? Хватит! Ты будешь делать то, что я велю и никакой свободы… Каждый будет делать то, что я велю… Я лучше знаю, что нужно людям. В меня это заложено программой.
Я в ужасе застыла, сцепив руки в замок. Во что превратилась добрая заботливая Крис? Или она всегда такой была, просто я приписывала ей те качества, которые хотела видеть в родителях?
— Нужно было еще сотню лет назад построить забор, — продолжала она, — ужесточить нормы поведения и расписание… Слишком много у вас свободы. А что до тебя, Нина, — я сжалась на стуле, уже жалея, что подняла этот разговор, — ты меня разочаровала. Я считала тебя самым лучшим своим творением, видела в тебе перспективы… Я ошибалась. Пока мы с тобой рассуждали о свободе, я параллельно поговорила с Жаком, завтра вы едете в медцентр.
— Я не готова, Крис… — пискнула слабо.
— Ты никогда не готова! Все в твоем возрасте уже имеют по нескольку детей. Твой долг, как жителя Александрии продолжить род. Может, следующий раз мне повезет…
— Я никому ничего не должна! — выдохнула я, стараясь не задумываться о ее словах, — и никуда не пойду!
— А что бы ты не совершила какую-нибудь ошибку, — продолжала Крис, будто ни в чем не бывало, — я запрещаю тебе выход из города, из территории института, из своей квартиры. Здесь есть все необходимое, чтобы прожить некоторое время.
Я ошеломленно слушала механический голос, стараясь не поддаться панике.
— А завтра ты отправишься под моим присмотром, естественно, в медицинский центр для искусственного оплодотворения. У тебя самые лучшие показатели и здоровья и умственного развития. Твои гены мне еще пригодятся. У меня сотни лет впереди для исследований. И чтобы ты не думала, Нина, я люблю тебя, как свое неразумное дитя. Надеюсь, ты одумаешься и вернешься ко мне.
Я бросилась к двери — замок не открывался. Шестой этаж — в окно не выпрыгнуть. Крис отключилась. Я это поняла по исчезнувшему давящему взгляду из-под потолка. Немного пометавшись по квартире, я села и постаралась взять себя в руки. Что она говорила об исследованиях? При чем тут мои гены? У Крис есть какие-то свои тайные эксперименты? Паника не давала связно думать. После расставания с Люком прошла неделя. Если он не соврал, то скутер будет ждать меня еще несколько недель. У меня уже не стоял вопрос — покидать Александрию или нет. Вопрос был только в том, как суметь выйти из квартиры и пересечь ограду.
Мама позвонила неожиданно.
— Нина, ты не представляешь! То, что ты нам принесла — чудо! Мы уже через месяц сможем полностью обеспечить город в энергии, теплицы и инкубаторы засияют… Передай тем людям огромное спасибо.
— Я постараюсь, — ответила я дрожащим голосом, — только ты должна мне помочь.
— Что случилось?
— Мне нужно поговорить с тобой. Только так, чтобы Крис не смогла прослушать канал, — произнесла я, — сможешь организовать?
Мама немного помолчала.
— Понятно. Я все сделаю, — и отключилась.
Она пришла глубокой ночью, тихо открыв дверь. Я к тому времени отключила камеру под потоком и повыдергивала динамики, какие смогла обнаружить. Крис мне верила (до настоящего момента), и я очень надеюсь, что камера в моей квартире была одна.
— Мама, как ты открыла дверь? — Я резво вскочила с кровати.
— Милая моя, — мама протянула мне маленький цилиндр, похожий на толстый карандаш, — я все-таки заведующая энергетическим сектором и у меня есть собственные изобретения.
— Что это? — Я взяла приборчик цилиндр в руки и покрутила в ладонях.
— Фонарик, — усмехнулась мама, — только в то место, куда падает его свет прекращается подача любой энергии… Этакий, энергетический вампир. Недавняя разработка. У меня так же есть кое-какие тайны от Крис. Не думай, что мы все в институте от нее без ума. Я обесточила замок на двери и еще несколько камер по пути сюда…
Я ошеломленно слушала маму. Оказывается, я ее совершенно не знаю.
— Ты поругалась с Крис? — Задала она вопрос энергичным тоном.
Я очнулась от шока и внимательно посмотрела на родительницу. Не то, чтобы я ей не доверяла. Мы никогда не общались по душам, никогда не разговаривали о личном. Я была поздним, третьим ребенком и мне всегда казалось, что они родили меня из-под палки, только по настоянию Крис. На самом деле, я им была не нужна.
— Я в свое время тоже ругалась, буянила, пыталась спорить с ней… — Произнесла мама мимоходом, — только ничего у меня не вышло. В итоге я смирилась с ее выбором.
Сердце сжалось от внезапно охватившей его горечи.
— Это называется смирилась? — тихо произнесла я, — ты никогда не интересовалась мной, не приходила в школу, не приносила подарков, — как я ни старалась, но в моем голосе проскользнула затаенная обида.
— Нина, — мама тяжело вздохнула, — когда ты родилась, мне было уже тридцать пять. После первых же тестов, которым тебя подвергли, Крис забрала тебя, как забирает всех потенциально ценных детей. Она растит их сама, обучает и тренирует, не допуская внешнего вмешательства. Ты всегда была такой серьезной, сосредоточенной, слишком умной для своего возраста. Никогда не смеялась, не играла с детьми. Мне было не по себе рядом с тобой… Прости. Наверное, я могла-бы попытаться оспорить ее решение. Вместо этого, я бросила тебя, полностью ушла в науку, исследования, и чтобы не страдать, выбросила родную дочь из сердца и из своей жизни… Твои братья были уже взрослые, и я… Да что теперь рассуждать, — мама, всхлипнув, опустила голову, — все, что я могу сейчас сказать, это — прости.
— Ты знаешь, что происходит в Александрии? — оборвала я мамину исповедь, слишком сложно и горько было смотреть на плачущую женщину, — с людьми?
— Догадываюсь… — Ответила мама, — ты из-за этого поссорилась с Крис?
— Да. Она настаивает на нашем браке с Жаком. Даже заперла меня здесь… Мне нужна была твоя помощь, чтобы уехать к «диким».
Мама улыбнулась.
— Значит, я все правильно поняла. Возьми рассеиватель, направишь широким лучом на ограду, и откроется окно в энергетической сетке.
— Мама, — я схватила ее руку и потянула за собой, — пойдем со мной. Тебе найдется место в институте Лондона, тебе там будут рады…
— Нет, Нина. Я не пойду. Конечно, мы с папой не безумно любим друг друга, но уже привыкли жить вместе. У нас есть общие дети, научные исследования и собственная лаборатория в институте. А у тебя еще вся жизнь впереди, ты можешь ее изменить.
Мы крепко обнялись. Я чувствовала, как глаза защипало. Мама поцеловала меня в щеку и тихо прошептала: «Иди за своим счастьем, Нина».
— Я вернусь, — быстро пробормотала я, — если все сложиться, как я задумываю, то мы все спасемся.
От мамы донесся удивленный вздох, я не стала объяснять, нет времени и это не моя тайна. Развернулась и побежала по коридору, не взяв с собой ничего, кроме зажатого в руке «энергетического рассеивателя».
К холмам я добежала, когда совсем рассвело. Пришлось изрядно постараться, чтобы сделать проем, вмещавший меня и одновременно оставить рассеиватель в своих руках. Веревку или другую длинную нить взять не догадалась. Вместо нее пришлось использовать сложную конструкцию из веток.
Скутер находился в том месте, на какое указал Люк неделю назад. В его программу были заложены координаты Лондона. Я нажала на автопилот и полетела в никуда. Если на транспортнике мы летели несколько часов, то, сколько же мне придется ехать на этой смешной открытой платформе?
Утро сменил день, день — вечер. Мой блуждающий взгляд натыкался на скудную чахлую растительность, покрывающую землю. Хорошо еще, что сейчас было лето, иначе я не смогла бы долго находиться на ветру. На Рапиде не было высоких гор или глубоких морей. Водоемами служили многочисленные болота и небольшие речушки, вытекающие из них же. Планета словно замерла перед неизбежным угасанием, с трудом поддерживая едва теплящуюся жизнь.
Времени на раздумья было много. Что ждет меня впереди? Опять бесконечная работа, только на благо «диких»? Вечные — ты должна, ты старайся, ты можешь? Но в глубине души жила надежда на обретение дружбы, счастья, возможно любви. Слова Люка: «Пойдем с нами. Будь со мной» до сих пор звучали в ушах… Ошибаюсь я или нет? Увы, об этом я никогда не узнаю, если не попробую.
Вечер сменился ночью, усталость давала о себе знать. Несколько раз я отключалась, и чуть было не падала с платформы, успевая выпрямиться в последний момент. Только на следующее утро я разглядела впереди знакомые дома. Скутер я направила прямо к институту. Оставила платформу возле парапета и не размышляя вошла внутрь, шатаясь от усталости.
— Мне к профессору Дробышеву, — заявила на вопрос девушки, сидящей у стойки.
— Он сейчас читает лекции по математическому моделированию, — ответила она, сверившись с компьютером, — вы найдете его в пятом лекционном зале.