— Нет. Все идет так, как должно. Завтра мы победим.
— Так почему же ты столь печален? — удивился Мезон. — Все хорошо, скоро плодородные долины и города будут нашими, мы обложим их данью и уйдем, как всегда, но обозы с прекрасными рабынями, шелками, пряностями пойдут вслед за нами.
— Да, — кивнул Кронов, — все произойдет именно так.
— Что же тебя тогда гнетет?
Кронов вздохнул:
— У меня было видение сегодня ночью.
— И что ты видел?
— То, что я не хотел бы видеть и знать.
— Расскажи, — предложил Мезон. — Может быть, тебе станет легче?
— Если хочешь…
— Говори.
— Сегодня ночью я увидел наш приход в этот мир, но чьими-то чужими глазами, и многое понял. Раньше я считал, что мы пришли сюда для того, чтобы показать всем, что воины нашего мира сильны. Я думал, что мы пришли, чтобы создать новое племя взамен того, что было потеряно и уничтожено химусами.
— И мы сделали это…
— Нет, — покачал головой Кронов. — Мы сделали другое…
— Что?
— Мы создали иное племя, в чем-то сильнее того, в котором мы жили, в чем-то слабее. И ничего другого мы сделать не могли, дело не в нас…
— А в чем или в ком?
— Раньше я тоже думал так, а теперь понял, что все, что мы сделали, нужно было лишь для одного…
— Для чего? Говори, не тяни!
Кронов вздохнул:
— Все это нужно было лишь для того, чтобы мой камень был принесен сюда, в этот мир.
Мезон расхохотался:
— Ты считаешь, что из-за этого маленького булыжника половина этого мира уже лежит под нашими ногами, что из-за него мы создали великую армию и сделали скотоводов умелыми воинами?
— Это все было нужно лишь для того, чтобы тот, кто придет сюда тогда, когда уже и кости наши истлеют, и этот мир забудет и о нас самих, и о наших делах, нашел этот камень…
— Что ты говоришь? — Мезон недоуменно покачал головой. — По-моему, ты просто устал и у тебя опять что-то с головой от твоей магии.
— Камень должен быть зарыт вместе с моим телом там, где он его сможет найти. Поэтому завтра здесь будет битва. И здесь будет моя могила…
— Что? Могила?!
Кронов по-дружески потрепал Мезона по плечу:
— Я умру не завтра. Мы еще многое докажем этому миру. Он еще не раз вздрогнет от нашего победного шествия, нас еще долго будут бояться и вспоминать. Не завтра, а через десяток лет я умру, а ты, мой верный друг, умрешь рядом со мной, защищая меня, точнее мой прах.
Мезон расхохотался:
— Ты почти напугал меня. Мы все когда-нибудь умрем, я это знаю. И смерть от меча — это хорошая смерть. Чего еще может желать воин? Нет, мы еще покажем им всем, как, живут и умирают сарматы, этот урок они не забудут.
Он громко заорал от нахлынувших чувств:
— Эй, воины, где наша чертова Криза!
— Чертова Криза! — понеслось со всех сторон.
Этот крик давно уже стал боевым кличем людей Мезона. Из шатра рядом выглянула недовольная, заспанная Криза.
— Мезон, — зло прошипела она. — Если ты будешь орать так каждый раз, когда в этом нет нужды, то в следующий раз я сначала хорошо подумаю, стоит ли тебя спасать от очередной беды, в которую ты вляпаешься.
Потом она перевела взгляд на Кронова и, ласково улыбнувшись, спросила:
— А твоя магия тебе ничего не говорит, почему мы так любим этого дурака?
Глава восьмая
Кир расслабил напряженные мышцы, вышел из боевого состояния и только после этого ответил, низко поклонившись:
— Я приветствую тебя, вожак. — Потом, так же грустно улыбнувшись, добавил тихо: — Я рад тебя видеть живым, сын.
Из толпы вышел воин, который остановил его на тропе, и хмуро сказал.
— Он не может быть одиноким волком, мы знаем, что одинокий волк — герой, способный справиться с десятком воинов, а этот… он какой-то маленький и невзрачный. Ты ошибся, Корвин.
Толпа поддержала его ревом, кто-то снова крикнул:
— Пусть докажет, что он одинокий волк, мы не верим тебе, вожак.
Корвин повернулся к Киру и беспомощно развел руками:
— Отец, ты же знаешь, что они, как дети, ждут чуда. Если можешь, покажи им его, иначе мне придется драться за тебя. А мне бы этого не хотелось, я могу и проиграть этот поединок, и тогда вожаком станет другой, а им нужен я.
Кир кивнул:
— Хорошо, сын.
Он несколько раз глубоко вдохнул в себя воздух, потом сурово взглянул на воина:
— Ты решил, что я не могу быть одиноким волком, потому что легко захватил меня? Но мы с тобой одного племени, только поэтому я не убил тебя. Если бы это было иначе, то…
Он легко скользнул вперед. Прежде чем кто-либо что смог понять, воин уже лежал на земле, а Кир, придавив его коленом, приставил к шее человека-волка его же нож-коготь.
— Ты готов умереть за свои сомнения? — спросил он, усиливая нажим.
Из-под ножа показалась капля крови.
— Нет, — выдохнул воин.
Толпа чуть расступилась. Кир поднял рывком воина, отдал ему нож, потом оглядел всех прищуренными жестокими глазами:
— Кто-то еще хочет убедиться, что я — одинокий волк?
— Да, — неожиданно раздался высокий женский голос. — Я хочу в этом убедиться.
Через расступившуюся толпу прошла высокая седая женщина в коричневом балахоне. Она остановилась перед Киром, долго рассматривала его, переводя взгляд снизу вверх, каждый раз останавливаясь на его набедренной повязке, потом ласково улыбнулась:
— Говорят, что одинокий волк ненасытен в любви. Когда-то очень давно он доказал мне это…
Кир растерянно улыбнулся:
— Это ты, Бора?
Женщина порывисто обняла его:
— Да, мой любимый, это я. Правда, я постарела, а ты все такой же, годы по-прежнему не властны над тобой.
Она повернулась к племени:
— Я подтверждаю, что этот человек — одинокий волк. Если кто-то сомневается в моих словах, то он должен знать, что это мой волк, и по законам племени я буду драться за него. Есть желающие? — Голос ее стал суровым и властным. — Если таких нет, то покиньте нас, я и вожак должны с ним поговорить. А если есть, то пусть выходят в круг и готовятся к бою!
Тот же голос из толпы сказал:
— Ты — хранительница и принадлежишь храму, поэтому не можешь драться по законам стаи. И мы знаем, что вожак — твой сын, поэтому мы не верим тебе. И ты не можешь призвать свою богиню, потому что она не придет в храм своего мужа, Великого волка. И кто этот человек будет решать стая, а не ты.
Бора вгляделась в толпу и нашла взглядом говорившего:
— Это опять ты, Грум. Все еще рвешься стать вожаком? Угомонись, у тебя и в этот раз ничего не получится, перед тобой действительно одинокий волк.
— Мы это сейчас узнаем, — спокойно ответил все тот же голос. — Я послал в твой храм за Грохотом, он единственный, кто остался из тех воинов, кто воевал вместе с одиноким волком.
Бора согласно кивнула:
— Хорошо, мы подождем Грохота. — Потом она снова ласково улыбнулась Киру: — Не сердись на них, ты же знаешь, какие они.
Кир погладил ее по седым волосам:
— Я не сержусь. Как ты жила все эти годы?
Бора смущенно улыбнулась:
— Это были разные годы, трудные и непростые. Я все время думала о тебе и когда услышала, что в племя пришел чужеземец, называющий себя одиноким волком, побежала так, словно снова стала той девчонкой, которая когда-то ввела тебя в храм… А ты не изменился, все такой же, сильный и неукротимый. Они просто не знают тебя.
Дверь храма заскрипела, и сквозь толпу протиснулся невысокий старичок в коричневой храмовой хламиде. Он встал перед Киром, вглядываясь в него слезящимися от старости глазами. Постепенно старик стал меняться, его плечи расправились, и он стал как будто выше ростом. Потом низко поклонился Киру и повернулся к племени:
— Это одинокий волк. Я готов драться за него.
Наступила долгая напряженная тишина. Люди-волки направились к выходу, через несколько коротких мгновений храм опустел. Остались только воин, задумчиво трогающий свою окровавленную шею, и верзила, нерешительно топчущийся у помоста. Воин подошел к Киру и низко поклонился, расставив широко обагренные кровью руки:
— Прости, одинокий волк, что я не узнал тебя.
Кир кивнул:
— Мы с тобой одного племени, между нами нет зла.
Воин слабо улыбнулся:
— Волчонком я мечтал встретиться с одиноким волком, надеялся, что он возьмет меня с собой на великую охоту. А когда ты действительно пришел, я повел себя как дурак.
Кир положил ему руку на плечо:
— Ты все сделал правильно, ты не мог знать, что я это я. А теперь иди, мне действительно нужно поговорить с вожаком и… — он улыбнулся Боре, стоявшей рядом, — и… с его матерью.
Бора засмеялась:
— Теперь я хранительница храма.
— Я так и подумал, но не решился сказать. Кто мог быть еще достоин этой чести, кроме той, которая привела одинокого волка на ложе любви?
Бора лукаво улыбнулась:
— Ты все помнишь, одинокий волк? Я-то уж точно помню все, до мельчайших деталей!
Кир кивнул и перевел взгляд на детину:
— Ты все еще хочешь драться со мной, большой волк, или тоже уйдешь?
Верзила радостно осклабился.
— Когда-нибудь потом, когда ты освободишься. — Он пошел к двери. — Я все равно бы побил тебя…
Кир проводил его взглядом, потом подошел к помосту и сел рядом с вожаком.
— Простите, я немного устал. Но я очень рад вас видеть. Мне показалось сейчас, на мгновение, что я вернулся домой.
Бора подошла к нему и села рядом.
— Это и есть твой дом.
Вожак откашлялся и придвинулся ближе.
— Меня зовут Корвин, отец.
Кир обнял сына за плечи, он чувствовал, что это ему необходимо.
— Я знаю, сын, как тебя зовут. Не беспокойся, я пришел не за стаей, хотя мне и нужна помощь. Но на этот раз за мной не гонится беда.
Бора тихо вздохнула:
— Все потом, а сейчас просто посиди с нами. Я знаю, у тебя есть немного времени, так мне сказала Матерь-волчица.
Кир кивнул:
— Возможно, что несколько дней я могу здесь пожить, но я в этом не уверен…