Эти подозрения были подкреплены нападением банды сирийских арабов и бедуинов, численностью в несколько тысяч человек, на растянутые французские войска по мере отхода англичан. Арабы открыто заявили, что эти атаки являлись частью Фейсаловской кампании по освобождению Сирии от французов. Французы были убеждены, что за нападениями стояла Великобритания, покровитель и защитник Фейсала.
Французские представители в Сирии сообщали, что "очевидной" британской целью являлось установление "великой арабской империи, полностью зависящей или, по крайней мере, стремящейся исключительно к британской поддержке". Они утверждали, что для осуществления такой цели британцы субсидировали Фейсала в размерах до 2 млн франков в месяц. Все лето 1919 г. сирийские агенты сообщали в Париж сведения о размерах британской военной помощи Фейсалу, организовывавшему и увеличивавшему свои силы "чтобы осложнить Франции оккупацию Сирии и приобретение его мандата"[667].
Так называемые "Лоуренсовские замечания", что британской задачей было "выбить французов из Сирии"[668], или фраза члена Военного кабинета лорда Мильнера, о необходимости "выманить у Франции Сирию"[669] не могут не придать вес последовавшему утверждению французского верховного уполномоченного генерала Гуро, что "все трудности Франции в Сирии после отхода британских сил — результат исторически разработанной английской интриги"[670].
Уступая противнику в численности, с патрулями, снова и снова попадающими в засаду, недели напролет французы несли в Северной Галилее непропорционально большие потери.
И все же на фоне катаклизмов тех лет вряд ли кто-нибудь кроме специалистов-историков помнит сегодня эти события.
По контрасту, смерть Иосифа Трумпельдора и его семи товарищей, связанная с теми же эпизодами, внесла в современную еврейскую историю величавую легенду о героизме. Конфликт вокруг драмы в Тель-Хае — конфликт, в котором центральную роль играл Жаботинский, — получил отголосок на годы.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ИСТОРИЯ Тель-Хая плотно окутана мифом. Драматическая повесть о нескольких невинных людях, поставивших национальные интересы над личными. Национальный интерес в их понимании означал держаться до конца и погибнуть в бою — никакой возможности без подкреплений и серьезной помощи. А помощь так и не поступила. Возможно, этих людей давно бы забыли, если бы не два обстоятельства: выдающаяся героическая личность Иосифа Трумпельдора и тот факт, что трагедия послужила прелюдией к последующему конфликту между Жаботинским и руководством рабочего движения.
Никто не желал сохранять нейтралитет в конфликте французских властей с бунтующими бедуинами так страстно, как горстка еврейских поселенцев Галилеи. Двести фермеров "средней руки" в старых устоявшихся деревнях вокруг Метулы на дальнем севере и около полусотни молодых юношей и девушек в кибуцах Кфар Гилади, Хамра и Тель-Хай, преданных этике труда и положениям социализма начала двадцатого века, вдыхали жизнь в еще не гостеприимную почву Северной Палестины, олицетворяя собою сионистские идеалы. В самом начале беспорядков местные арабские лидеры, в том числе офицеры нестойкой дамасской администрации Фейсала, заверили их, что единственная цель — изгнать из района французов. Они неоднократно подчеркивали, что не собираются атаковать евреев — если евреи не будут содействовать французам. Но офицеры не могли гарантировать, что бедуины, традиционные мародеры, раскинувшие по округе шатры и атаковавшие французов, воздержатся от воровских налетов, ничего общего с политикой не имевших.
Действительно, они в тот период постоянно нападали и обстреливали маронитские христианские деревни. Фейсаловские офицеры предложили даже взять на хранение еврейский скот и прочие ценности, пока не утихнут беспорядки. Их предложение не было принято.
Сохранять нейтралитет оказалось непросто. После 21 ноября 1919 г., когда британцы отступили, французам, облеченным властью оккупационной армии, нельзя было отказать в удобных, хоть и примитивных, условиях жизни Метулы и кибуцев. Это прекрасно понимали и бедуины, то и дело являвшиеся в кибуцы в поисках оружия и французских солдат. Несколько раз вооруженные банды нападали на маленькие группы поселенцев и грабили их. Сложилось состояние напряженного ожидания. Даже обработка земель оказалась под угрозой.
Некоторые поселенцы сочли, что альтернативы эвакуации нет, и уехали. Но большинство придерживались мнения, что при наличии необходимой помощи — людьми, оружием, продовольствием, одеждой и одеялами — выстоять было их долгом. Решили, что они покинут места, только если Фейсал изменит политику и пошлет регулярную армию с артиллерией. Поселенцы отправили просьбу о помощи в штаб двух рабочих партий, связаных с кибуцами, и в центральный Комитет обороны Галилеи в Аелет а-Шахар, но подмоги не дождались.
Затем хрупкая безопасность была разрушена. В ночь на 12 декабря 1919 г. погиб новоприбывший член Тель-Хая Шнеер Шапошник — судя по всему, от шальной пули бедуинов, возвращавшихся после налета на христианскую деревню. Пять дней спустя пять членов а-Шомера (давно существующей организации по защите еврейских поселений) отправились возком из Тверии в Тель-Хай. Они наткнулись на бедуинов, открывших по ним огонь и преследовавших их до Тель-Хая, приняв за французских солдат. Здесь они потребовали выдачи прибывших. К счастью, в Тель-Хае нашелся знаток арабского. Ему удалось убедить бедуинов в ошибке.
Но отношения стали напряженными. Большинство женщин и детей из Тель-Хая и Кфар Гилади были отправлены в целях безопасности на юг. Возобновились разговоры об эвакуации. Затем началась сама эвакуация — сначала жители крохотной Хамры отправились в большую общину в Метуле, потом дошла очередь и до самой Метулы. События приняли угрожающий характер с установлением в Метуле французской базы для вылазок против бедуинов. После артиллерийской атаки на лагерь бедуинов 4 января 1920 г. отступающие французские части, состоявшие из колониальных североафриканских частей, попали в засаду и были обращены в бегство. 60 человек погибли, многих взяли в плен. Спасшиеся принесли плохие новости, и население Метулы бежало. Осталась лишь небольшая горстка. Бедуины же тем временем воспользовались случаем и сожгли Хамру.
Теперь остались лишь Кфар Гилади и Тель-Хай. Их эвакуация последовала бы немедленно, если бы не новый фактор. Подкрепления с юга так и не поступили, но зато несколькими днями раньше прибыл Иосиф Трумпельдор. С его приездом настроения изменились. Сила его личности вернула поселенцам уверенность. В середине декабря Трумпельдор планировал отъезд в Турцию, где его ждала группа потенциальных иммигрантов и откуда он намеревался отправиться в Россию для укрепления организации "халуцим" — будущих поселенцев.
В Тель-Авиве он встретил руководителя а-Шомер Израиля Шохата, который попросил его как опытного солдата отправиться в Верхнюю Галилею и организовать работу по обеспечению безопасности. Шохат уверил, что это задержит его всего на несколько дней.
В Тель-Авиве это показалось правдоподобным, но по прибытии Трумпельдора на север в конце декабря обнаружилось, что "обеспечение безопасности" требовало выполнения нескольких условий: подкрепление людьми, оружием, одеялами, одеждой и продовольствием. Что касалось подкрепления, он подсчитал, что дополнительных сто человек были бы необходимым минимумом — пятьдесят в Кфар Гилади и пятьдесят в Тель-Хай. Население Метулы тогда еще не эвакуировалось. Трумпельдор направил прошение немедленно. Он рассчитывал на немедленное выполнение его просьбы, после чего можно будет отбыть в Константинополь. Но ни подмоги, ни ответа не последовало. Снова и снова просьбы о помощи посылались из Тель-Хая и Кфар Гилади. Они становились все отчаяннее. 9 февраля, через 6 недель после первого прошения, Трумпельдор писал в Совет обороны в Аелет а-Шахар:
"Хамра потеряна. Мы чуть было не потеряли Метулу. Страшная опасность грозит Тель-Хаю и Кфар Гилади. Мы умоляли о подмоге для Хамры и Метулы, когда она могла быть полезной, но помощи не получили; никто не понес ответственности за этот недосмотр. Теперь мы требуем еще раз: немедленно направьте подмогу в Тель-Хай и Кфар Гилади. Их положение хуже, чем в Метуле и Хамре, поскольку там не было жертв, а здесь мы уже похоронили двоих. Здесь сорок молодых душ в опасности".
К этому времени они потеряли еще одного. Аарон Шер был застрелен, когда защищался от мародерствующих бедуинов в распаханных полях Тель-Хая.
А подмога так и не подошла.
Нет единого объяснения очевидному параличу в организациях, несших формальную ответственность за положение в общине. Исследование множества доступных документов позволяет заключить, что основной причиной стала неспособность оценить серьезность и срочность опасности. Сионистская комиссия, признанная верховным арбитром и располагавшая финансами, возглавлялась Менахемом Усышкиным — и Усышкин колебался.
Как-то в январе, в ответ на вмешательство руководителя "Поалей Цион" Натана Хофи, Усышкин разрешил проблему одной фразой: "Фейсал и Клемансо ведут переговоры, скоро воцарится покой и порядок и станет возможным снова взяться за работу"[671]. Все еще в конце января Усышкин, посетив Каир для свидания с Гербертом Сэмюэлом, просил его совета. Как видно, описание, данное им Сэмюэлу, настолько не соответствовало реальному положению дел, что Сэмюэл посоветовал поселенцам выполнить просьбу французов[672].
На заседании Временного комитета в конце февраля Усышкин заявил, что когда начался конфликт между французами и арабами, никто не верил, что арабы нападут на евреев; и, добавил он, когда в комиссию поступили просьбы о подкреплении, "мы сказали, что опасаемся, что в ситуации, когда арабы заявляют о войне только с французами, а не с евреями, мы навлечем их негодование отправкой вооруженной молодежи. Затем прибыл Нахмани и после обсуждения согласился, что посылать людей преждевременно"