а) стабильность благоприятной администрации в Палестине;
б) безопасность, гарантированная присутствием еврейских частей;
в) эффективное Сионистское агентство в Палестине, пользующееся доверием ишува и диаспоры;
г) эффективный Сионистский исполнительный комитет.
Соответственно исключительные условия, на которых я сочту возможным принять официальную роль в работе организации, мною были сформулированы таким образом:
радикальная перемена в нашей мандатной Палестине, особенно с целью обеспечить, помимо других гарантий, — какие-нибудь легальные и эффективные каналы для участия сионистов в выборе кандидатов на высшие административные посты в Палестине, прежде всего на пост Верховного уполномоченного. Как вы знаете, это главное требование в программе Еврейской конференции, состоявшейся в Яффо в декабре 1918 г. Его целью является стремление избежать печального опыта в прошлом, когда высокие позиции в Палестине были отданы антисионистам и даже антисемитам, сводя к нулю Декларацию Бальфура и даже непосредственные инструкции из Иностранного отдела.
Сохранность и развитие Еврейского легиона в Палестине — цель, которая должна рассматриваться как один из самых первых объектов нашей политической и, если нужно, финансовой программы. Это требование тоже единодушно поддержано палестинским еврейством как продемонстрировали многие резолюции Временного комитета.
Реформа Сионистской комиссии в Палестине. Под этим я подразумеваю отказ от управления ишувом через людей, назначаемых Лондоном. Палестинский исполнительный совет должен состоять в основном из членов, избранных в "Асефат а-Нивхарим" (Выборную Ассамблею). Назначенных членов должно быть меньшинство, и вопрос эффективности должен быть решающим. Устаревшие стандарты "знаменитостей", подобные тем, которые приводят, к примеру, к нивелированию такого человека как доктор Руппин, должны быть полностью отменены.
Состав Сионистского исполнительного совета должен быть пересмотрен согласно этому подходу. Царящие в настоящее время хаос и безнадежность и в организации, и в Палестине, импотенция исполнительного совета, практически всеобщее недоверие, окружающее его действия, — достаточно свидетельствуют о том, что без этих радикальных перемен вступать в "Керен а-Йесод" мне, да и кому бы то ни было другому, было бы бесполезным. Нация не может и не станет доверять выборной ассамблее значительные суммы, пока не будет восстановлено ее доверие".
К одному вопросу, постоянно тревожившему его, Жаботинский чувствовал необходимость привлечь внимание общественности. Объяснить требование сионистского влияния на выбор Верховного уполномоченного он взялся в статье в дружественной "Джуиш кроникл".
То, что Сэмюэл достоин доверия, статья принимала как данность; но, говорилось далее, нужно думать о будущем. В свете событий даже самого ближайшего будущего письмо Жаботинского — за исключением одной детали — носит характер буквального пророчества.
"Еще долго все в Палестине будет концентрироваться и зависеть от одного человека — Верховного уполномоченного. Любая административная или законодательная мера может быть благоприятной для наших интересов при благоприятном главе, и опасной и даже разрушительной — при главе, настроенном иначе. Возьмем несколько примеров. Сэр Герберт Сэмюэл сформировал совет консультантов, неофициальной частью которого стали семь арабов и три еврея. Пока они составляют совет этой администрации, опасения неблагоприятных действий неуместны. Но тот же состав при любом из прежних наместников имел бы самый отрицательный эффект. Или возьмем недавний указ о земле: в дружеских руках он окажет содействие колонизации; в руках с иным уклоном он мог бы противодействовать всем нашим усилиям.
В мандате, следовательно, должна содержаться единственная и главенствующая гарантия: легально обеспеченный канон для представления сионистской позиции при выборе кандидатов на пост Верховного уполномоченного в Палестине.
Какой бы ни оказалась официальная интерпретация туманного термина "Еврейский национальный очаг", будь то широкой или ограничительной, она обязательно должна подразумевать одно: благоприятное отношение к сионистским устремлениям. На сегодняшний день единственный орган, способный судить, является ли такой кандидат, искренне и поистине, другом этих устремлений, — это Сионистское агентство.
Такое требование не такая уж новость в британской имперской системе. В Родезии администраторы назначаются Секретарем по колониям по совету Британской Южно-Африканской (зафрахтованной) компании. В нашем случае мы можем следовать тому же примеру. Оптимисты могут утверждать, что в специальном положении в мандате нужды нет, так как "это всего лишь естественно", и правительство само по собственной воле будет всегда советоваться с сионистами. Им хочу повторить слова Талейрана: "Если что-то ясно и без слов, оно станет еще яснее в словах".
Должен добавить, что требование о таком положении в мандате было впервые сформулировано конференцией в Яффо в 1918 году, и на сегодняшний день его поддерживает весь ишув, в особенности после опыта последних двух лет".
Жаботинский ошибался в одной детали — в предположении, что Сэмюэл окажется достойным доверия. Как видно, при последующей встрече Вейцман убедил Жаботинского, что их мнения совпадают, и Жаботинский стал членом первого директората "Керен а-Йесод", центрального механизма финансирования работы по возрождению Палестины; он встал во главе отдела пропаганды. Его коллегами, помимо Найдича и Златопольского, стали Бертольд Файвел (из немецкой ветки движения и многолетний друг и соратник Вейцмана) и сэр Альфред Монд, бывший в то время членом британского кабинета как министр по государственным проектам.
Именно с Мондом, имя которого должно было стать решающим в успехе всей кампании, Жаботинский написал первое публичное обращение "Керен а-Йесод".
Через много лет Златопольский описал этот напряженный момент: "Когда в тот вечер Жаботинский отправился к Монду, все наши молитвы были с ним, поскольку речь шла о том, что могло в огромной степени отразиться на судьбе созидательной работы в ближайшее время. Через час Жаботинский вернулся с воззванием, подписанным Мондом, и обещанием от него заручиться и подписью лорда Ротшильда"[823].
Найдич, со своей стороны, с энтузиазмом рассказывает: "Жаботинский взялся за работу со всей энергией и талантом, которыми благословил его Господь. "Книга Бытия" "Керен а-Йесода" была написана им. Ни одна отрасль сионистской деятельности в стране не была упущена им. В качестве редактора Жаботинский подверг каждую статью самому подробному разбору. Он вложил в эту книгу много своего таланта, и она стала основой для деятельности "Керен а-Йесода"[824].
Шехтман почеркивает, что имя Жаботинского вообще не фигурирует, но его авторство — и его либеральное видение сущности сионизма — становится очевидным из краткого введения к сборнику: "Задавшись целью сплести различные статьи в одну выразительную схему, редактор нашел нежелательным подавление индивидуальных наклонностей и симпатий. Ясно, что глава "О сельскохозяйственной колонизации" может быть эффективно написана только человеком, убежденным в превосходстве плуга, а глава об "Индустриальных возможностях" — приверженцем несколько оппозиционной точки зрения на экономику, в то время как глава "О кооперации" — приверженцем социалистических идеалов. Как и в сионизме, в "Керен а-Йесод" и в этой "Книге Керен а-Йесод" есть место всем оттенкам мнений".
Задача по созданию охватывающего весь мир механизма распространения идеи, что еврейский народ должен теперь обеспечить материальные средства на строительство национального очага, была изнурительной и, как он пишет Нордау, "совершенно новой" для Жаботинского. В последующие месяцы он был прикован к письменному столу в Сионистском генеральном штабе на Рассел-стрит.
Но одну вылазку из Англии он совершил.
Вейцман описывает публичный митинг в Амстердаме в конце года, где "В.Е. выступил (отлично!), а также я и сэр Рональд Грэхем (британский посол в Нидерландах) — очень, очень хорошо"[825]. В своем дневнике он пишет более интимно: "Начинается публичный митинг — толпы, толпы и толпы. Жабо немножко возбужден. Он примадонна. Голландцы полны энтузиазма — вскакивают с мест при упоминании Англии. Р.Г.(-рэхем) произносит очень тактичную маленькую речь. Я уверен, искренне. Большая овация, и выступает Жабо — блестяще и с пафосом, но не совсем убедительно. Он выступает несколько длинно, хотя слушателей захватывает"[826].
И все же Жаботинский не ограничился работой в "Керене". Вместе с Вейцманом он оказывал давление на военное министерство для обновления Еврейского легиона.
Самой серьезной помехой оказались расходы. Британская экономика была в упадке, повсюду царило недовольство. В прессе шла серьезная и очень убедительная агитация против расквартирования какой бы то ни было армии в Палестине — поскольку война завершена, и британский налогоплательщик не обязан оплачивать безопасность евреев.
Представители правительства затруднялись объяснить, что содержание армии является британским интересом и, кроме того, по мере развития сионистской программы, ответственность перейдет к самим евреям. Тем не менее действительно казалось весьма непрактичным предлагать британским налогоплательщикам в тот момент содержание новой еврейской военной части. На горизонте появилось и еще одно препятствие: Сэмюэл неожиданно предложил создать смешанную арабско-еврейскую часть!
Ошеломленный Жаботинский отправил частное письмо Дидсу, бывшему в то время гражданским секретарем, старшим чиновником в палестинском правительстве. Он просил передать его содержание Сэмюэлу. Он подчеркнул свое и Вейцмана убеждение, что финансовые вклады сионистов состоятся, несмотря на существующие сложности. Только два препятствия могли разрушить план: противодействие или отсутствие поддержки палестинского правительства.