которого Мандату не подлежит сомнению;
2) Назначить на все ответственные посты в Палестине лиц безусловной лояльности к духу Мандата и поставить в известность всех прочих британских чиновников в стране, что всякий, кто не может принципиально согласиться с политикой Национального еврейского очага, должен быть готов подать в отставку;
3) Проинструктировать верховного наместника, что убийцы и грабители должны быть строго наказуемы; что подстрекатели к бесчинствам, какое бы положение они ни занимали, должны быть все без исключения арестованы и отданы под суд; что все судебное расследование должно в данном случае быть мотивировано исключительно соображениями карательного правосудия, а не политическими поблажками; что все преследования евреев, действовавших в целях защиты своих соплеменников, должны быть прекращены; поскольку самозащита признана неоспоримым правом во всех цивилизованных странах;
4) Формирование официальных еврейских сил обороны, адекватных по численности и вооружению, как части британского гарнизона или местной организации;
5) Разоружение полиции, поскольку дубинка представляет собой вполне удовлетворительное оружие для обычных обязанностей полиции;
6) Установление тесных и постоянных консультаций между отделом по колониям и Сионистским исполкомом при ясно сформулированном условии, что последний уполномочивается обсуждать любую планируемую меру или назначение с правительством Его Величества, предваряя прием окончательного решения"[906].
Вейцман отправился на встречу с министрами 22 июля один. Встреча завершилась несомненным успехом миссии сионистов, Черчилль оказался в абсолютном меньшинстве. Он защищал речь Сэмюэла, но оба старших министра его осудили. "Ллойд Джордж и Бальфур, — сообщает Вейцман, — признали, что речь была неудачной, и подтвердили, что всегда подразумевали еврейское государство. От Черчилля удалось добиться очень немногого. Он поддерживал официальную позицию и все, заявленное Сэмюэлом, которого он цитировал беспрестанно"[907].
Когда Вейцман заявил о требовании "оборвать связь Палестины с Египтом", поскольку "все экспедиционные силы враждебны к бальфурской политике", и Черчилль заметил, что девять десятых официальных лиц в Палестине тоже против этой политики, Ллойд Джордж воскликнул: "Это следует изменить!"[908].
Немедленным результатом этих прямолинейных шагов, предпринятых сионистами, стала, несомненно, драматичная перемена фронта в отделе колоний. Игнорировать Ллойд Джорджа и Бальфура было невозможно; политика, основанная на речи 3 июня, оказалась несостоятельной. Докладную записку по новой политике, разработанную Хьюбертом Янгом, представили Черчиллю для рассмотрения кабинетом.
Янг определил ее основной принцип:
"Подразумевается, что правительство Его Величества не намеревается отказаться от сионистской политики. Проблема, подлежащая в настоящее время рассмотрению, — это проблема тактики, а не стратегии. Общей стратегической идеей является постепенная иммиграция евреев в Палестину, пока эта страна не станет преимущественно еврейским государством".
Он разрабатывал и практические предложения. Два из них совпадали с идеями Сэмюэла: перевод консультативного совета в выборный статус, хотя и с включением назначаемых членов, чтобы предотвратить оппозицию большинства и принцип экономической абсорбции для регуляции иммиграции.
Дополнительно он выдвигал еще шесть предложений, из которых пять содержались в меморандуме Жаботинского. Единственным неиспользованным предложением было разоружение полиции. Вместо этого докладная записка рекомендовала немедленно принять давно обсуждаемую "Рутенбергскую концессию" по электрификации Палестины. Наиболее значительным было заостренное Янгом требование сионистов о назначении исключительно лиц, лояльных Декларации Бальфура: он предлагал смещение с постов всех антисионистских чиновников[909].
Этим приоткрывалась возможность повернуть вспять хотя бы часть злостных эдиктов, которым Сэмюэл подверг евреев; но это ни к чему не привело.
Когда 18 августа кабинетом рассматривался вопрос о Палестине,
Черчилль даже не упомянул рекомендации Янга. Бальфур отсутствовал. Никакие решения не документированы. Статус-кво, установленный Сэмюэлом, остался неизмененным. Как выяснилось, меморандум Сионистского исполкома и встреча Вейцмана с тремя министрами, которые, казалось, изменили ход событий, стали последней крохотной победой сионистского руководства в попытках противостоять разъеданию бальфурской политики в правительстве.
Кардинальной причиной исчезновения рекомендаций Янга являлось то, что правительство было поглощено другими крупными задачами. Ллойд Джордж в особенности посвящал все свое внимание кризису в Турции, которая находилась в разгаре кемалистской революции, и греко-турецкой войне, тоже бывшей в самом разгаре.
Нельзя было ожидать, что Ллойд Джордж, да и Бальфур, при всей их доброжелательности, инициируют что-либо без подталкиваний, тем более при серьезных столкновениях с коллегами в отделе колоний и с верховным наместником. Дальнейших подталкиваний не последовало: стало очевидно, что сионисты проглотили эту пилюлю.
Сионистский конгресс в Карлсбаде, в Карловых Варах, состоявшийся через две недели после бесполезного заседания кабинета, не предпринял ничего: ни грозных резолюций, ни выражений недовольства политикой Сэмюэла. Напротив, с подачи Вейцмана была принята резолюция, изъявлявшая доверие Сэмюэлу.
Не столкнувшись с препонами и нажимом на тормоза, ни дипломатическими, ни в сфере общественного мнения, британская политика в Палестине продолжала ухудшаться. Черчилль относился к сионизму куда негативнее, чем Керзон. Керзон был убежденным антисионистом, но к объявленной политике Бальфура относился лояльно. У Черчилля не было главенствующих убеждений по этому вопросу, и, по существу, он в значительной мере не был осведомлен и мечтал уйти из Палестины (и Месопотамии) полностью.
Как раз в тот период он даже предложил отход Ллойд Джорджу. Сионистам в скором времени довелось убедиться, что Черчилль очень мало самостоятельно размышлял над возникавшими вопросами. Его вполне устраивали советы чиновников, в особенности Т.И. Лоуренса и Герберта Сэмюэла[910]
Несколько сдерживающим было влияние на него единственного преданного сиониста в его отделе, Майнерцхагена, и время от времени какого-нибудь чиновника, когда Сэмюэл заходил слишком далеко.
Повторно выраженная приверженность бальфурской политике Бальфуром и премьером могла бы стать мощным оружием в кампании сионистов.
В этом случае Сэмюэл, скорее всего, подал бы в отставку. Пропагандистская кампания, разумеется, имела бы смысл лишь в случае публичного развенчания Сэмюэла (как подразумевалось в меморандуме Жаботинского). На развенчание ни Вейцман (несмотря на резкую критику и презрение в адрес Сэмюэла в частных письмах), ни Жаботинский готовы не были. Они попали в ловушку собственного нежелания развенчать еврея, занимающего ответственный пост.
Правда, кампания, предпринятая Жаботинским в одиночку, без Вейцмана явно бы не удалась, но как член руководства он несет некоторую долю ответственности за серьезнейшие поражения в том 1921 году. Повидимому, такой была цена, которую он был готов заплатить, выбрав "иной путь". Ни он, ни Вейцман не знали, что Сэмюэл тем временем изливал Черчиллю серьезнейшую критику того, что не проводилась его проарабская политика и убеждал его, что "крайне необходимо, чтобы требования оппозиции были удовлетворены в наибольшей по возможности мере". И он привнес убийственный совет, чтобы особое положение, отведенное Сионистской организации в проекте Мандата, с целью сделать Декларацию Бальфура эффективной, было "уравновешено" арабской структурой равного положения[911].
Предложение блокировал Черчилль, на этот раз последовавший совету Майнерцхагена и подчеркнувший Сэмюэлу, что "Мандат в целом полностью охраняет интересы нееврейского населения"[912].
Они также не осознавали, что Сэмюэл постоянно игнорировал еврейское население в ежемесячных отчетах. Упоминание о "населении" относилось к арабам; "общественное мнение" — почти без исключения к арабскому общественному мнению.
Фраза, брошенная без особой необходимости в конце одного такого отчета, отражает выразительно дух, в котором они были выдержаны: "Все это домыслы. Аллах на-Аллам (Бог знает), как мы говорим в этой стране"[913].
Еврейский верховный наместник мог бы уже выпустить свою фотографию облаченным в арабскую галабийю и куфию, чтобы произвести впечатление на министра колоний своей акклиматизацией к Falastin (арабское название Палестины. — Прим. переводчика).
Жаботинского не обескуражило неприятие правительством рекомендации о еврейском полицейском резерве. Он продолжал искать пути для преодоления оппозиции к Еврейскому легиону, пользуясь идеей о финансировании его сионистами. Из источников в военном министерстве ему стало известно, что хотя на содержание батальона пехоты уходит 200.000 англ. фунтов в год, фактически правительство выделяет только 90.000: 25.000 на питание и 65.000 на зарплату солдатам. Остающийся баланс в 110.000 фунтов уже существовал в виде ружей, палаток, обмундирования и т. п., накопленных за время войны и еще много лет неисчерпывавшихся.
Из того, что по просьбе исполкома выяснил Эдер, стало ясно: халуцим в Палестине согласятся на службу в еврейских частях за меньшую плату — одного фунта в день на каждого солдата. Таким образом, расход будет только 15.000 фунтов стерлингов в год на батальон. С учетом 25.000 фунтов на питание, расходы для Сионистской организации составили бы всего 40.000 фунтов в год на один батальон