меморандум, но "сначала неофициально".
Это было согласовано, несмотря на возражения Жаботинского, который заявил, что не может согласиться с неофициальным методом.
Тогда Вейцман удивил Жаботинского еще раз, предложив меморандум представить официально, но чтобы Жаботинский это делал лично. Жаботинский, тем не менее, отказался принять это предложение. На успех шансов не будет, заявил он, "если Вейцман остается в стороне".
Это не было техническим разногласием. Отказ от проведения кампании за Еврейский легион являлся подрывом соглашения Вейцмана и Жаботинского; и Жаботинский тут же добавил, что не сможет отбыть в Соединенные Штаты с первой делегацией от "Керен а-Йесод" "ввиду таким образом сложившейся новой ситуации".
Жаботинскому стало ясно, что Вейцман в очередной раз запуган отклонением британским правительством предложения сионистов и готовится сдаться. Более того, прежде чем заседание завершилось, Вейцман признался, что уже переговорил с Майнерцхагеном на эту тему, и тот высказался "против официального обращения к господину Черчиллю, который, несомненно, в проекте откажет"[958].
Тем не менее, опять меняя курс, Вейцман все-таки согласился представить меморандум и подписал сопроводительное письмо. Его заключительный параграф гласил: "Сионистская организация представляет этот проект на благосклонное рассмотрение правительства Его Величества и осмеливается надеяться, что он будет принят либо в форме, в которой он представлен, либо с модификациями, кои могут оказаться желательными"[959].
Жаботинский (и, возможно, другие его коллеги) не подозревал, что представлял собой этот меморандум, Вейцман решил заранее лишить его эффективности. Он дал понять в беседе с Майнерцхагеном, что Сионистская организация не ожидала утверждения проекта и повторная подача была своего рода "трюком", имеющим целью отразить публичную критику военных затрат в Палестине[960].
Вейцман наверняка осознавал, что Майнерцхаген, при всем своем дружелюбии, являлся чиновником отдела колоний и, несомненно, передаст эту ошеломляющую информацию своему начальству. Он должен был понимать, что не только окончательно отрезает пути к возобновлению проекта о легионе в будущем, но и наносит удар по серьезности заявлений Сионистской организации. В противном случае его наверняка восприняли бы как нелояльное по отношению к его коллегам.
Представив проект Черчиллю на рассмотрение, Майнерцхаген предложил его отклонить и заметил: "Так получилось, что Сионистская организация другого ответа и не ждет. Истинной мотивацией проекта является стремление получить возможность парировать обвинения в парламенте и вне его, что они не предложили разделить бремя по военным расходам в Палестине"[961].
Немедленно последовала частичная расплата — сионистским престижем. Когда был получен официальный отказ представленному проекту[962], Леонард Стайн, политический секретарь исполнительного совета, не подозревавший, скорей всего, о двурушничестве Вейцмана, запросил отдел колоний, будут ли у них возражения против публикации недавней корреспонденции по этому вопросу". Реакция чиновников была уничижительной.
Один из них пишет: "Господину Стайну известно, что их письмо от 1 декабря было написано с целью публикации"; другой характеризует сионистов как "все еще в своем стиле, ищущих рекламу, старающихся больше всего политически быть в выигрышном положении"[963].
Секретные шаги Вейцмана по выслуживанию перед британскими властями в периоды конфликта с ними, получившие огласку только после раскрытия британских архивов, и его категорический отказ публично осудить их враждебные действия, которые он сам осуждал в частных беседах, не оставляя от них камня на камне, получают частичное объяснение в ошеломительном намеке в письме, написанном им в тот период Черчиллю. Объемом в 3000 слов, это письмо содержит исчерпывающую атаку на поведение англичан в Палестине и на политический подход, нашедший полное выражение в речи Сэмюэла от 3 июня. Эта речь означает, пишет он, "что еврейский национальный очаг, обещанный во время войны, теперь, в мирное время, трансформировался в арабскую национальную обитель с примесью еврейского элемента, как то позволяют интересы и предрассудки арабов. Евреи, прибывшие в Палестину с гарантией британских обещаний и мандата, превращены в объекты зверских атак арабов, а правительство, дабы умилостивить арабов, запрещает на сезон еврейскую иммиграцию и сводит на нет бальфурские обещания и в заключение выпускает отчет, торжественно выговаривающий за плохое поведение людям, еще страдающим от насильственных увечий. Кто-то совершает преступление, а жертвы несут наказания! Сионисты могут только диву даваться, если интерпретация от 3 июня будет принята на вооружение. Эта интерпретация не обеспечивает евреям в Палестине ничего, что не было им предоставлено под турецким правлением — и что нам не доступно в каждой второй стране в мире".
Затем он цитирует речь Герберта Сэмюэла в Лондоне 2 ноября 1919
года.
"Огромная пропасть пролегает между этими словами и политикой, объявленной 3 июня. В первой речи рассматривается иммиграция в масштабе, позволяющем евреям достичь большинства по возможности скорее и лимитированном только способностью страны их абсорбировать; вторая возводит интересы существующего населения в критерий прогресса; одна представляет собой палестинский завет еврейскому народу, другая служит подкреплением для арабов против этого завета; одна предполагает еврейское государство, другая — палестинское государство, могущее включить евреев.
Меня критиковали за заявление, что то, чего мы хотим, — это государство в Палестине, настолько же еврейское, насколько Англия английская. Я готов внести поправку и сказать, что мы хотим Палестину еврейской в том же смысле, в каком Англия английская, и это составляет совершенный минимум наших требований".
"Правительство, — продолжает Вейцман, — вместо того чтобы просветить армию по поводу шагов, предполагаемых его просионистской позицией, вынудило Палестину зависеть в своей военной организации от
Генерального штаба в Каире, совершенно определенно антисионистского". Более того, автор не упустил возможности подчеркнуть потенциальную важность сионизма для британской имперской поступи: "Вы создали великое арабское королевство в Месопотамии, но при всем при этом вам придется полагаться на Палестину как лояльную вам группу. Это резерв, из которого можно черпать в случае опасности почти без ограничений. К чему цитировать цифры сегодняшнего населения, когда за меньшинством евреев Палестины стоят сотни тысяч патриотичных евреев, готовых умереть за вас, если вы станете основателем и верным защитником Сиона. Расчет на это надежен, как скала. Почти единственное среди политических организаций, сионистское движение пережило войны более сплоченным, чем прежде, и с возросшей силой и ресурсами. Трудно понять, как можно рассчитывать на лояльность арабов в такой близости от критических коммуникаций в устье Суэца. Все, что услышано и очевидно об арабском движении, указывает на то, что оно антиевропейское. Палестинская сионистская политика, далеко не пустая затрата, приобретает характер необходимой страховки, которую мы предлагаем с меньшими затратами, чем кто-либо мог только и мечтать".
Вейцман не удовлетворился критикой и анализом. Он выдвинул конкретные требования:
1. Мандат;
2. Отчисление из палестинской гражданской службы каждого, кто нарушает субординацию, не желая трудиться для мандата;
3. Публичное разъяснение ценности Палестины для позиции Великобритании на Востоке;
4. Декларация от Фейсала в поддержку мандата;
5. Признание принципа равноправного представительства для евреев и арабов в Палестине в любой выборной системе, которая может быть создана, и ясное понимание, что со страной связаны интересы еврейства всего мира, а не только общины, представленной численностью сегодняшних еврейских колонистов.
6. Содружество с арабами, которого, я полагаю, я могу достичь, если будут выполнены вышеуказанные условия, но не в случае их невыполнения"[964].
Во вступительной части письма, тем не менее, Вейцман поставляет ключ к одной из причин, по которой он продолжал избегать публичного выражения страстной защиты сионизма и бремени многолетних переживаний очевидного предательства Великобританией ее обещаний военных лет:
"Я считаю, что должен вам сообщить: среди сионистов царит сильное беспокойство — и объяснить причины этого. Если бы я нес ответственность только перед английскими евреями, моя задача была бы проще, но, как вам известно, мои избиратели простираются от Сингапура до Сан-Франциско, и на этой огромной территории существует так много подводных течений и определенная степень подозрительности в отношении меня, поскольку я британский подданный и отождествляюсь с тем, что можно назвать британским воплощением сионистских надежд. Я никогда не сожалел о своем доверии Великобритании, но вместе с тем мое двойственное положение вождя мирового движения и подданного Великобритании, пристегивающего сионистские надежды на свою собственную страну, несколько деликатно Вам, несомненно, представляется желательной моя откровенность, тем более что на меня часты нападки из-за границы за то, что видится как ненужное соглашательство.
Как глава сионистского движения, я обязан ставить успех дела во главу угла. С другой стороны, некоторые среди нас начинают упрекать меня за то, что, я полагаю, вы сочтете добродетелью в британском подданном. Они говорят: содружество с Великобританией, на которое ты опираешься, ранит тебя же. Великобритания использовала сионизм для закрепления ее положения в Палестине, завоеванного ее армией; завоевав эту моральную позицию, она теперь сожалеет, под каким уклоном пришла к ней, и готовится сбросить и тебя, и твою стремянку вниз". Такого сорта упреки бьют по живому, поскольку с сожалением признаю, что британская политическая позиция в Палестине в последнее время была разочаровывающей"