Англичане планировали передать Месопотамию в руки Хашимитской династии из Хиджаза заодно с материковыми землями Сирии. Так было обещано и скреплено щедрым даром правящему шерифу Хусейну в обмен на восстание против Турции, которое он обещал разжечь среди арабского населения империи.
Вопрос о Палестине оставался открытым.
Англичане выдвинули предложение во время переговоров, чтобы Франция рассмотрела "устройство дел относительно Палестины с учетом полнейшего воплощения еврейских устремлений"[332].
Они предусматривали развитие страны евреями и в конечном итоге еврейское правление по всей стране — за исключением святых мест христианства. Французское правительство отреагировало отказом.
Таким образом, стороны пришли к соглашению, что часть Палестины к югу от британской зоны перейдет под международный контроль.
В период переговоров по этому соглашению относительно владений Турции в Азии британское правительство твердо придерживалось решения не брать на себя управление всей Палестиной, — и это недвумысленно было разъяснено Герберту Сэмюэлу, когда в начале войны он подал свои два меморандума. Сэр Марк Сайкс, выработавший соглашение с французом Жоржем Пико, не только "придерживался его буквы", он был лично убежден в его справедливости.
Сайксу предстояло сыграть значительную роль в истории сионизма того периода, но к моменту его переговоров с Пико он совершенно не был осведомлен о сионистском движении.
Его представление о евреях зиждилось на недолюбливании стереотипа "международного капиталиста" и еврейских ассимиляторов, которых он презирал за отсутствие корней.
Первое его знакомство с сионизмом произошло в период переговоров с Пико. Ему представилась возможность прочесть меморандум Герберта Сэмюэла от марта 1915 года, не совпадавший по духу с его соглашением.
Тем не менее этот меморандум, по-видимому, убедил его начать поиски возможности включить в свои предложения еврейский аспект.
Сэмюэл познакомил его с раввином Мозесом Гастером, видным сионистом, и они неоднократно виделись в 1916 году. Хоть и явно под влиянием Гастера, Сайкс выступил с предложением лишь одной разработанной идеи — создания в Палестине государства под управлением арабов, в котором сионистская организация будет способствовать еврейскому поселению. Гастер, склонный к секретности и ревниво относящийся к своим контактам, скрыл свои встречи с Сайксом от Жаботинского и Вейцмана.
Но в жизни Сайкса возник новый драматичный элемент. В конце октября 1916 года в Англию приехал Аарон Аронсон с предложением сотрудничества в случае британского наступления в Палестине. Аронсон, чья роль в победе сионистских устремлений до сих пор не получила заслуженного признания, был натуралистом с мировым именем, обладавшим непревзойденными познаниями о природе Палестины. В 1915 году, вместе с группой последователей из Зихрон Якова[333] он организовал в тылу у турок группу НИЛИ[334], снабжавшую разведданными и англичан.
В результате искусного маневрирования турецкие власти разрешили ему выехать из Палестины — под предлогом научной работы. Он прибыл в нейтральную Данию, а оттуда, по соглашению с британским послом, в Англию. Он представил англичанам массу полезной для армии информации; исключительный ум и хорошо продуманный доклад о специфике военных действий, предстоящих Британской армии в Палестине, произвели сильное впечатление в Лондоне.
Одним из его собеседников оказался Марк Сайкс.
Любовь Аронсона к земле Палестины, его горячий патриотизм пали на благотворную почву, преобразившую Сайкса в активного сиониста.
В течение месяца, который Аронсон провел в Англии перед отправкой в Каир (там ему предстояло стать, возможно, важнейшим советником британских военных властей по освобождению Палестины), он и Сайкс виделись три раза.
Его визит в Англию держался в секрете. Ни с одним из сионистских деятелей он не связался и к моменту встречи Вейцмана и Соколова с Сайксом 28 января 1917 года, произошедшей по просьбе Сайкса; они ничего не знали о влиянии Аронсона.
Сайкс, явно посвятивший проблеме немало серьезных раздумий, но по-прежнему связанный секретным договором, призвал сионистов согласиться на объединенное франко-британское правление Палестиной. Но при повторной встрече два дня спустя он запросил меморандум, формулирующий сионистские требования.
Через неделю, 7 февраля, состоялась его встреча с более развернутым составом сионистских лидеров: Вейцманом, Соколовым, Сэмюэлом (не согласившимся на пост в кабинете Ллойд Джорджа), лордом Ротшильдом,
Джеймсом Ротшильдом и Джозефом Кауэном. Они представили развернутое заявление о целях сионизма, основываясь на признании за евреями права на статус нации и на британском суверенитете в Палестине, при котором Еврейская уполномоченная ведомственная компания получит право на развитие страны и организацию иммиграции.
Сайкс в этот раз не отверг предложение; он лишь указал на сложности, которые можно было ожидать от Франции. Ни он, ни Сэмюэл не объявили об уже существовавшем соглашении с Францией. По правде говоря, соглашение Сайкса — Пико, заключенное правительством Асквита, пришлось не по вкусу Ллойд Джорджу; позднее в нем разочаровались и в Уайтхолле… В конечном счете все тяготы по освобождению Палестины легли на плечи одной Англии; арабское восстание по-прежнему приносило ничтожные результаты. В дальнейшем и до окончания войны, и позже англичане намеревались проводить в жизнь политику, целью которой стал "Отход или обход соглашения Сайкса — Пико". Есть свидетельство тому, что сам Сайкс начал рассматривать сионизм как подходящий компонент в процессе расшатывания соглашения по Малой Азии.
Вейцман был по понятным причинам вдохновлен дружественным отношением Сайкса и в письме Жаботинскому в Хейзли Даун на следующий день выразил уверенность, что это была историческая встреча. "Впервые в истории нашего движения, — добавил он, — мы приближаемся к существу вопроса"[335].
Жаботинскому же эта встреча обещала иную награду. На ней Сайкс заявил сионистским деятелям, что прочел меморандум Жаботинского и Трумпельдора и поддерживает идею Еврейского легиона. Он, правда, советовал повременить.
Новость, что в самом сердце правительственного аппарата появился еще один приверженец, была поистине превосходной. Жаботинский написал Сайксу, прося прокомментировать их (его и Трумпельдора) докладную записку[336]. В ответ Сайкс обосновывал свои соображения: "Я пристально обдумал Ваше письмо и навел справки. Я думаю, что в данный момент давить не следует. Военные власти не любят формировать или использовать части для ограниченного театра действий, и скорей всего понадобилась бы поддержка других держав для использования специальных частей для особых целей в районах, где политические соображения играли значительную роль. Но в то же время я считаю, что жизнь в этом проекте нужно поддерживать, чтобы при перемене обстоятельств, на что я надеюсь, можно было действовать"[337].
Сайкс откровенно выступил в поддержку идеи легиона; его письмо являлось важным индикатором препон, остававшихся несмотря на новую обстановку, новое правительство и приближающееся наступление в Палестине. Копия была послана Вейцману по соображениям этикета. Ничто в письме не требовало от Вейцмана ответа. Таким образом, несколько нарочитое письмо к нему Вейцмана кажется совершенно излишним. В нем неожиданно прозвучали снисходительные интонации. Он писал: "Думается мне, что Ваш ответ является единственно возможным в данных обстоятельствах. Жаботинский — отличный человек, исключительно умен, честен и энергичен, но как жалко, что идея Еврейского легиона практически превратилась в навязчивую идею, и он подчиняет ей важные сионистские интересы. Я уверен, что Ваш ответ несколько охладит его"[338].
Это письмо тем более выглядит странно, что исходит от человека, обещавшего Жаботинскому свою поддержку и оказывавшего ему скрытую помощь советом и наведением контактов, в дипломатической кампании которого легион являлся существенным элементом.
Более того, предоставленная Сайксом информация о позиции армии наверняка интересовала Вейцмана в той же степени, что и Жаботинского. Обвинение, что Жаботинский "подчиняет легиону важные сионистские интересы", должно было бы исходить от противников этой идеи.
В письме от 20 февраля Вейцман сообщил Жаботинскому, что получил копию письма Сайкса, но не упомянул о собственном бестактном комментарии.
К тому времени было уже ясно, что наступление в Палестине совсем не за горами, хотя нельзя было предугадать, сколько оно продлится. Нетерпение Жаботинского росло с каждым днем, особенно из-за его пребывания по большей части вне Лондона. Он отдавал себе отчет в том, что и после принятия решения о создании легиона понадобится какое-то время для его формирования.
Эмери призывал к терпению, так же как и Сайкс.
"Все члены кабинета, — писал он, — получили копию меморандума, но нужно время для коллективного обсуждения".
По правде говоря, существовала оппозиция не только в Военном министерстве, но и в министерстве иностранных дел, в первую очередь из опасения, что поддержка легиона покажется поддержкой сионистской идеи. Безоговорочная враждебность еврейских ассимиляторов идее легиона свидетельствовала об основаниях для подобных опасений.
И хотя глава министерства Бальфур сам являлся убежденным сионистом, ему приходилось считаться с оппозицией. Даже Рональд Грэхем, призывая в письме армейскому совету к поддержке легиона, подчеркивал, что для правительства правильней не ассоциироваться слишком тесно с политическими целями сионистов, подразумевающимися в этом плане, поскольку это означало бы определенные обязательства в вопросе, по которому царит разногласие среди наиболее представительных фигур мирового еврейства