Поток протестов шел одновременно в офисы местных военных губернаторов, они были подписаны несколькими десятками нотаблей и некоторыми из деревенских жителей.
Губернаторы со всей серьезностью передавали их главному офицеру по протоколу, а тот, в свою очередь, как и положено, отсылал их вместе с переводом в Лондон с комментариями, что они представляют подлинное народное проявление протеста, выражают чувства и взгляды всего арабского населения.
Более того, Клейтон, будучи по существу главным офицером по вопросам политики, приветствовал арабский протест против празднования Декларации Бальфура 2 ноября в письме в Иностранный отдел.
"Эти протесты, — писал он, — предоставили возможность для выражения чувств, безусловно существующих и недооцениваемых в полной мере. Ясно, что нееврейские элементы палестинского населения по-прежнему лелеют опасения о размахе Бальфурской декларации, которая интерпретируется некоторыми из местных евреев шире, чем когда-либо предполагалось".
Его совет в конце состоял в следующем: "Чтобы сионистская программа была проведена без серьезных трений с остальными общинами, требуется великий такт и расчет, а наиболее нетерпеливые элементы сионистов следует попридержать"[510].
Как выяснилось, Клейтон добивался отмены всей сионистской деятельности, иначе говоря, отмены Декларации Бальфура. Так сложилось, что уже на следующей неделе он получил возможность попробовать убедить правительство в Лондоне в этом своем радикальном предложении.
Вейцман подал в Иностранный отдел от имени Сионистской организации докладную записку из 9 пунктов о "Вопросах в связи с еврейской общиной в Палестине в период военной оккупации".
В ней он постулировал следующее:
Сионистская комиссия должна служить консультативным голосом по всем вопросам, связанным с еврейской общиной;
Военные власти обязуются предоставлять Сионистской комиссии всю возможную помощь в реорганизации еврейской общины;
Военная администрация предпримет все возможные меры, чтобы поощрять и увеличивать участие евреев в администрации, и комиссия получит право представлять проекты для этой цели;
Иврит должен быть признан языком евреев Палестины;
Должен быть создан Комитет по разбору всех вопросов по покупке и продаже земли;
Комиссия получит разрешение выполнять неотложные работы по благоустройству;
Комиссия должна быть уполномочена рассмотреть возможности и выступить с рекомендациями по устройству в земледельчестве еврейских солдат, выразивших намерение остаться в Палестине;
Комиссия получит разрешение на проведение работ по строительству для университетского комплекса.
Учитывая зияющую пропасть между поведением властей и задачами и ответственностью Сионистской комиссии, сформулированными в январе 1918 г. Комиссией кабинета Великобритании, эти "предложения", как они назывались официально, выглядели чрезвычайно сдержанными.
В отличие от предложенных 12 ноября Жаботинским, в них не содержалось ничего рассчитанного на сдерживание разрушительной деятельности местных губернаторов или моментов, препятствующих гражданской службе евреев или использованию иврита как государственного языка.
Вейцман не сомневался (как он писал Эдеру), что эти пункты будут приняты.
Иностранный отдел, однако, отправил их на рассмотрение генералу Клейтону, и Клейтон тут же рекомендовал отказать почти по всем из восьми пунктов. Он телеграфировал, что арабская неприязнь к сионизму возрастает и что не пришло время для какой-либо сионистской деятельности. Короче, следует заморозить Декларацию Бальфура.
Вейцман узнал, что консультировались с Клейтоном, и скорее всего, понял, кто стоял за отказом по его предложениям[511].
В ту же неделю к тому же ему представилось непреложное свидетельство, что Клейтон оказывал враждебное влияние.
В Иностранном отделе ему показали телеграмму от Марка Сайкса, находящегося в Палестине. Сайкс выражал озабоченность растущими трениями между арабами и евреями. Вейцман убедился, что ему следует отбыть в Палестину хотя бы на несколько дней; но почему-то просил разрешения на поездку Ормсби-Гора.
Даже по этому поводу Ормсби-Гор поинтересовался мнением Клейтона и Алленби, и Клейтон тут же возразил[512]. Они не хотели пребывания Вейцмана в Палестине. Вейцман так и не поехал.
Через 6 недель Клейтон и генерал Мани, главный администратор, прибыли в Англию, и Вейцман встретился с обоими. Он дал Мани свой проект и прочел каждому из них длинную лекцию о сионизме. В заключение он уверился, что оба были теперь убеждены в справедливости еврейского дела и что Палестина должна быть еврейской[513].
Но Мани не позволил ему долго пребывать под этим впечатлением. 22 января он отправил Вейцману свои соображения по проекту и привел в качестве доводов все основные антисионистские аргументы того времени. Он утверждал, что проект приведет к ухудшению взаимоотношений евреев и арабов и что земельная реформа, жизненно важная для еврейского развития, будет несправедливой по отношению к эфенди — землевладельческому классу.
Более того, он интерпретировал "гражданские и религиозные права" нееврейских общин, упомянутые в Декларации Бальфура как означающие права политического большинства для арабов. Короче, полное отрицание идеи о "справедливости еврейского дела и того, что Палестина должна быть еврейской".
Вейцман, таким образом, почувствовал себя обязанным написать ему еще одно длинное письмо-лекцию в защиту своего проекта и сионизма, но продолжал числить Мани в друзьях[514].
Необходимым дополнением к впечатлению Вейцмана явилось то, что спустя три месяца, 2 мая, не уведомляя Вейцмана, генерал Мани подал докладную, призывавшую попросту к упразднению Декларации Бальфура и замене ее декларацией. В этом случае правительство Его Величества последует пожеланиям населения страны. Клейтон отправил докладную в Иностранный отдел, присоединив записку, выражавшую его полное согласие. Он подкрепил это телеграммой спустя еще месяц — повторяя предложение перечеркнуть Декларацию Бальфура. Это для Бальфура оказалось слишком — он отмел эту идею напрочь, и, может быть, это послужило причиной, по которой Клейтона и Мани вскоре перевели с их постов[515].
Вейцман, однако, пребывал в состоянии величайшей эйфории; на то имелись причины. Он и его коллеги (включая Герберта Сэмюэля, который, оставив государственный пост, был чрезвычайно активен в сионистском движении), занимались формулированием еврейской задачи для выступления на мирной конференции. Все шло прекрасно.
У Вейцмана состоялся ланч с самим премьер-министром 11 ноября, и Ллойд Джордж выразил недвусмысленную уверенность, что Палестина должна быть под британским правлением, то есть что поддержка сионистской программы не ослабла. Бальфур тоже был полностью согласен с двумя главными сионистскими требованиями: воссоздание еврейского национального очага в Палестине и назначение Англии в качестве доверенного лица[516].
Итак, окруженный теплом британского сотрудничества и чувством партнерства, которым он наслаждался сразу после опубликования декларации, Вейцман мог оправдывать свое игнорирование серьезности британской враждебности, обскурантизма и дискриминации в Палестине, убежденный, что будущие гражданские власти все исправят.
"Когда в наших руках будет торжественное заявление союзников в пользу возвращения евреев в Палестину, — писал он а-Коэну, — мы придем с англичанами к соглашению в деталях"[517].
В то же время он остро осознавал, что дружеские отношения с британским правительством основывались главным образом на общности интересов. Так же как евреи решили, что наиболее естественными и желанными доверенными для сионистского предприятия явятся британцы, британцы нуждались в поддержке сионистов для достижения важного элемента в их имперских устремлениях: контроля над Палестиной.
"Если Эрец-Исраэль станет протекторатом Великобритании, — пишет Вейцман а-Коэну, — совершенно ясно, что в значительной мере это свершится благодаря нам, нашей пропаганде и влиянию. Америка поддержит интересы Великобритании только при условии, что Палестина будет еврейской. Я в этом убежден после подробной беседы с президентом Вильсоном и другими членами американской делегации в Париже.
Англичане осознают это и в некоторой степени признают"[518].
Его представления об отношении американцев сформировались в результате бесед с доверенным президента Вильсона и официальным делегатом на мирную конференцию полковником Хаусом. От Хауса он узнал, что американцы поддерживают еврейскую Палестину и британское попечительство, и французская агитация скорее поправила дела, а не наоборот.
"Я полагаю, что действительно можно усилить наши требования, и Англия пойдет на это, желая искренне показать миру, что она берет Палестину не для себя, а для евреев"[519].
Как бы то ни было, среди этих благопристойных дипломатических обстоятельств в глаза бросается один факт: не могло быть более благоприятного момента, чем недели перед мирной конференцией, когда сионистская пропаганда за британский протекторат шла в полный голос. Именно сейчас нужно было бить тревогу о невыносимом положении в Палестине, символом которого служило то, что, пока в Лондоне и кулуарах международных переговоров знаменем Декларации Бальфура размахивали открыто и с гордостью, в Палестине она даже не была опубликована, а ее дух ежедневно попирался и отрицался каждым действием англичан.