При этом, однако, Белая книга создает совершенно новую ситуацию, ведущую (при условии, что документ будет иметь силу) к следующим последствиям:
Сионизм повсюду станет движением, подрывающим законы, установленные Великобританией.
В некоторых странах это может привести к столкновениям с местными властями, однако во всех странах неизбежно изменит статус движения, которое из находящегося под британским покровительством внезапно станет в основном антибританским. Уже через две недели Жаботинский опубликовал горькую и неопровержимую статью, усиливающую сказанное в его письме. Статья называлась "Влияние Белой книги на евреев диаспоры". Он писал, что Белая книга не была направлена против ишува в Эрец-Исраэль. Эти опасения, возникшие до ее публикации, не подтвердились:
"В близком будущем будет организован парламент с арабским большинством, никакие арабские "каймакамы" (официальные лица) в еврейские поселения посылаться не будут. Как уверяет господин Макдональд, даже если начальниками нескольких департаментов назначат арабов, то, во-первых, только начальниками незначительных департаментов, а, во-вторых, эта должность имеет лишь консультативные права. В-третьих, у каждого арабского "начальника" будет английский "советник". В-четвертых, управление пока что полностью остается в руках верховного комиссара, речь об изменении этого если и зайдет, то не раньше, чем через пять или даже десять лет, и так далее. В своем выступлении в парламенте Макдональд особо подчеркнул неосновательность подозрения правительства в намерении превратить евреев Палестины в меньшинство и передать их арабам. Он клялся всеми святыми, что даже в будущем, даже через десять лет вопрос об этом не встанет. Даже когда начнутся переговоры о "независимом палестинском государстве", Британия (по его словам) безоговорочно потребует конституции, которая гарантирует евреям положение не меньшинства, а Национального дома. По всему тону его выступления чувствовалось, что, хотя сам он точно не знает, что такое Национальный дом, но это нечто, не очень отличающееся от рая.
Только один недостаток, только маленькая оговорка: вы, мои дорогие наивные души, в этот рай не войдете. Белая книга Макдональда направлена против евреев диаспоры[794].
Закрытие ворот Палестины, полностью лишившее надежды всех евреев, запертых в странах диаспоры, должно было привести к изменению статуса евреев в этих странах. Антисемиты, узнав, что евреям — их жертвам — буквально некуда податься, могли пойти на принятие решительных и радикальных мер против своих евреев. Настоятельной становилась необходимость действий со стороны евреев.
Политическая деятельность не была, естественно, единственной формой необходимой борьбы. Лозунгом дня должно было стать усиление иммиграции, и "пеулот" (действия) должны были теперь сосредоточиться на борьбе с попытками предотвращения высадки олим (иммигрантов)[795].
На самом деле Жаботинский мало что мог прибавить к тому, что уже делалось. Группы местных лидеров "Бейтара" и эмиссаров ЭЦЕЛа работали по всей Восточной и Центральной Европе. Якоби осуществлял над ними общее руководство из Лондона, в Варшаве Йосеф Кацнельсон был их начальником штаба, а Вилли Перл — главным боевым командующим, Рувен Гехт, находясь в Швейцарии, исполнял целый ряд обязанностей. Назовем некоторых из этих людей: Менахем Бегин, Аврахам Ставский и Нафтали Фалтин из Польши; Шабтай Гутенмахер (Надив) и Яков Шибер из Румынии; Элияху Глезер, родом из Литвы, возглавил "Бейтар" в гибнущей Чехословакии.
Они организовывали группы и сопровождали их из стран происхождения через границу к портам. Успеху всего предприятия способствовало то, что эти люди (и многие их соратники и помощники) в разных трудных обстоятельствах и сложных переделках неизменно проявляли не только ум и находчивость, но и чрезвычайное мужество и, что не менее важно, сострадание к людям.
И все-таки время от времени все нити вновь сводились к Жаботинскому. Из воспоминаний Перла[796] становится ясно, что необходимость обратиться к Жаботинскому возникала довольно часто: за советом, за полномочиями, за дипломатическим вмешательством, то в Румынии, то в Греции, то в Польше. Так, Мордехай Кац часто выезжал на места с особыми поручениями от Жаботинского: то для решения отдельных проблем, то для непосредственной погрузки людей на корабль. Или, например, Жаботинский просил самого Якоби поехать в Афины разобраться в отношениях с каким-нибудь обиженным или алчным капитаном корабля. Кроме того, Жаботинский хотел быть полностью в курсе всех дел. Хотя у него на стене не было карты с флажками перемещения кораблей, его помощники рассказывают, что он в точности знал, где какое судно находится [797].
Жаботинский делил радость приезда с прибывающими в Палестину. И мучился в трудных, а иногда и опасных, морских путешествиях.
В частном письме Вейцман довольно лаконично описывал состояние беженцев:
"Несмотря на драконовские законы против нелегальной иммиграции и постоянное патрулирование берегов Палестины, люди прибывают ежедневно, на утлых, дающих течь суденышках, перенеся неописуемые многонедельные страдания на море. Пиратские капитаны наживаются на несчастном человеческом грузе, людей морят голодом, грабят, лишая последних пожитков, но они готовы перенести все, пока есть хоть какая-то надежда попасть в страну. Если британский патруль отправляет судно обратно в море, оно, побродив несколько дней, снова возвращается в "страну обетованную", потому что этим несчастным некуда больше идти; они, как бездомные и гонимые животные"[798].
Большинство судов были непригодны для перевозки людей. Кораблей для перевозки растущего числа людей, решившихся бежать, было всегда недостаточно. Организаторам Аф-Аль-Пи приходилось соглашаться на то, что было, стараясь получить это как можно дешевле. Никто не спешил внести значительный вклад в финансирование спасательных операций.
Но условия на борту не останавливали беженцев. "Джуиш кроникл" так описывает один из типичных случаев:
"При отплытии из румынского черноморского порта Констанца греческого деревянного парохода "Рим", плавающего под панамским флагом, 150 евреев подрались с полицейскими и солдатами и пытались покончить с собой, потому что им не удалось попасть на судно. Двадцать человек прыгнули с причала в воду. Их удалось спасти, но шестеро из них находятся в тяжелом состоянии в больнице. Большинство из них были беженцами из Вены, которые семь месяцев назад, отправив своих детей в другую страну, покинули Австрию с бесполезными шанхайскими визами. Не в состоянии добраться до Дальнего Востока, они сделали безуспешную попытку достичь Палестины, но были возвращены в Румынию".
Не менее душераздирающие сцены разыгрывались в Палестине. В выпуске от 28 апреля "Джуиш кроникл" рассказывает историю пятидесятитонной шхуны "Панагия Коррестрио". Шхуну задержали в восьми километрах к северу от Тель-Авива, на борту было 182 человека. Их отправили в Хайфу. Там несчастных беженцев пересадили на 320-тонное грузовое судно "Ассими".
Это судно, построенное в 1905 году, было сначала зарегистрировано в Манчестере под именем "Новый пионер". Сейчас оно зарегистрировано в Панаме как греческое. Его каюты рассчитаны только для команды, и 250 беженцев на борту, пойманные десять дней назад, вынуждены были тесниться в двенадцатифутовом трюме.
182 голодных и измученных беженца с "Панагии", многие из них истощенные скудным рационом в течение десяти недель после отплытия из Пирея, крайне нуждались в лекарствах и медицинской помощи на берегу. Их долгие мучения усиливались нервным напряжением, вызванным безнадежным блужданием по Средиземному морю в поисках дружеского берега. Отчасти, возможно, в качестве отдыха, но, конечно, с глубоко серьезной целью Жаботинский написал статью, начинающуюся в легком, фельетонном стиле, о роли крикета в жизни англичан.
"На втором году мировой войны, в трудное и горькое время для английской армии, во Фландрии во всех лондонских газетах одновременно появились длинные и нудные передовицы о роли крикета в Англии в последних годах прошлого века. Почему? Потому что в тот день в преклонном возрасте скончался некий доктор В.С. Грейс, величайший Король и Император всех английских крикетистов со времен сотворения мира… Доктор Грейс выглядел на бумаге очень прозаично, но в газетных передовицах он представлен богом своего поколения… С.П. Скотт, замечательный редактор Манчестер Гардиан, которому даже мы, скептические лондонские журналисты-иностранцы, внимали в те годы с благоговейным почтением, писал: "Нынешняя молодежь не может представить себе, что значил для нас В.Г. Грейс в дни моей юности. Учитель и пример хорошего спортсмена? Да, но в наших глазах это было меньшее и самое незначительное из его достоинств. Мы учились у него всем лучшим качествам гражданина и джентльмена: терпению, выдержке, упорству, верности, благородству — он был символом этих и многих других добродетелей, и не на словах, а исключительно своими шаром и молотой". Очень хорошо и глубоко сказано, не допускает возражений".
И с обычным для Жаботинского озорством он продолжает:
"Но потом на Палестинском фронте мы долго стояли рядом с батальоном вест-индийцев, которые устраивали крикетные матчи с британскими солдатами, — вест-индийцы обычно побеждали".
Жаботинский указывает, что спортивное совершенство стало международным: футбол, бокс, альпинизм, лыжи — во всех видах спорта ученики в конце концов побеждают учителей и основателей. За одним исключением: "Мы, евреи, исключение. Только для нас всё еще существует чисто национальный спорт, настолько национальный, что его нельзя у нас перенять. Бог позаботился о том, чтобы мы сами не могли ни забыть его ни пренебречь им, но чтобы у нас не было в нем соперников. Национальный спорт, который я горячо рекомендую еврейской молодежи, — это "Свободная Иммиграция".