В четверг 22 неминуемость арабского нападения стала очевидна каждому. Часть британских броневиков послали из Аммана в Рамлу (40 км. от Иерусалима). Самым зловещим знаком был отказ правительства помешать вооруженным арабским крестьянам войти на следующий день в город. Они начали прибывать вечером 22-го, и это продолжалось всю ночь; об их присутствии говорили костры, горевшие на подступах к городу. Утром поток прибывающих еще сильно увеличился. Арабские сельчане и бедуины с севера и юга прибыли с тяжелыми палками, дубинками, ножами, кинжалами и саблями. Для тех, кто пришел безоружным, в нескольких плотничьих лавках делали дубинки по заранее полученному приказу. Бросалось в глаза отсутствие женщин среди прибывавших.
Муфтий встал во главе толпы и повел ее в район мечети. Первые речи не были политическими, но за ними последовали обвинительные речи против евреев: ораторы призывали толпу убивать евреев и "поднять против евреев революцию". Первый контингент нападающих вышел из Яффских ворот на Яффскую дорогу. Британская и арабская полиции, стоявшие по дороге, не пытались их остановить, просто несколько верховых полицейских ехали рядом. Этот первый контингент ранил нескольких евреев, среди них Вольфганга фон Вайсля, который несколько минут защищался, но был ранен в спину — ему проткнули легкое. Он прибежал на помощь двум евреям; один из них, Итамар Бен-Ави, тоже был ранен, другой, молодой архитектор Райтан, был убит. Наконец полиция погнала толпу атакующих в Русский квартал и там рассеяла их. Однако за следующие два часа еще несколько толп вышли из Старого города и двинулись вперед, нападая на встречных евреев, врываясь в дома и убивая тех, кто там был. В двух кварталах города — Меа Шеарим и Йемин Моше — их встретило сопротивление отрядов "Хаганы", и они были отогнаны. Полиция не вмешалась.
Одним из немногих лидеров еврейской общины, находившихся в стране (остальные еще не вернулись с Сионистского конгресса), был Ицхак Бен-Цви. В своем интервью писателю Морису Самюэлю он сказал, что ходил вместе с другими представителями Сионистского правления к Алену Сандерсу, начальнику полиции. Сандерс заявил, что у него слишком мало людей, на что Бен-Цви возразил, что все евреи — бывшие солдаты, живущие в Иерусалиме, должны быть мобилизованы и из них надо создать специальную еврейскую полицию. Первое предложение Сандерс отверг, но согласился вооружить винтовками сорок молодых евреев, которые будут служить в полиции.
Кровопролитие продолжалось. Бен-Цви и его коллега, м-р Соломон представили Сандерсу список 500 волонтеров, но Сандерс не спешил; по его словам, ему нужно было время, "чтобы все это обдумать". За ночь произошло множество нападений в разных частях города, но наутро, когда стали искать Сандерса, его нигде не оказалось. Тогда Бен-Цви с товарищем пошли домой к Люку, тогдашнему верховному комиссару. Люк (он родился в Венгрии, где его фамилия была Лукач) был крещеным евреем, который провел в Палестине несколько лет с интервалами и своими действиями заслужил репутацию тотального врага сионизма. Он был одним из авторов гнусного доклада об арабских беспорядках 1921 года. Своих чувств к евреям он не скрывал во время этого кризиса, который, как была уверена еврейская община, он сам и заварил, когда в прошлом году тайно руководил событиями в инциденте у Западной стены.
Бен-Цви доложил: "Люк тоже от нас отделался. Он сказал, что ожидает помощи авиации. Но он не только отказался вооружить больше евреев, но еще и приказал разоружить тех 40 человек, которые были вооружены накануне".
Затем он признал, что полиция получила приказ не стрелять в бунтовщиков. Таков был доклад Бен-Цви.
Нападения распространились на другие части города. Их отражали там, где существовала еврейская самооборона. В других местах, после того как еще много евреев было убито и ранено, британцы приказали евреям эвакуироваться, оставляя свои дома арабам на разграбление. Что не было украдено, было изломано, изорвано, разрушено. Так была погублена библиотека профессора-историка Клаузнера и документы и рукописи писателя Шая Агнона.
К арабам, применявшим самое разнообразное оружие, полиция не подступала. Но туда, где евреи отражали арабские атаки, как правило, их прогоняя, вслед за арабами являлась британская полиция и принималась искать у евреев оружие. Если находила — конфисковывала его и арестовывала владельцев. Если же полиция появлялась в самое время арабской атаки, она прогоняла атакующих, а потом обыскивала евреев, опять-таки в поисках оружия.
Атаки в Иерусалиме продолжались четыре дня. Замечательным событием тех дней стало поведение оксфордских студентов-христиан, проводивших в Палестине каникулы. Во многих местах города они мужественно присоединялись к сопротивляющимся евреям и помогали отразить арабское нападение; один из них был серьезно ранен, но выздоровел.
Пришел черед и других еврейских общин в стране. Самым ужасным событием была резня в Хевроне, где община состояла в основном из учащихся и учителей йешив. Как написал один автор[213] несколько дней спустя, "даже в средневековых анналах еврейской истории трудно найти что-нибудь подобное". Некоторых евреев спасли или спрятали соседи-арабы. Британская полиция вмешалась только через полтора часа убийств, грабежей и насилий, когда чуть не напали на британского офицера. И тогда они убили восемь и ранили десять нападающих.
Официальное свидетельство выживших членов еврейской общины, в котором обвинялись британские власти, губернатор Хеврона и британская полиция, начиналось так:
"От имени 65 убитых, 85 раненых и многих сирот и вдов, а также от имени выживших, ограбленных и переживших пытки, мы обвиняем правительство, которое не выполнило свой долг… командира Кафферата, лишившего нас средств призвать помощь и защиту, обманувшего нас пустыми обещаниями и предоставившего убийцам и бунтовщикам удобный случай; полицию, которая вела себя низко и подло, и эмиссаров мусульманского муфтия и мусульманских советов… провозгласивших эту резню".
В Цфате, где нападение произошло позже, когда в страну были введены войска, происходило то же самое. Там начальник британской полиции просил прислать войска задолго до арабской атаки. Ему было отказано, и войска были присланы после того, как атака произошла.
Правительственные бюллетени, объявлявшие о потерях, были составлены так, чтобы складывалось впечатление, будто здесь происходили битвы между евреями и арабами, в которых обе стороны понесли потери.
Администрация пыталась помешать тому, чтобы новости слишком скоро просочились во внешний мир. Люк закрыл все газеты и пресек международные сообщения. Он старался, чтобы правительственная версия прошла первой, но это ему не удалось. Благодаря палестинскому еврею, жившему в Каире, и члену "Хаганы", жившему на севере и перешедшему через опасную ливанскую границу, новости достигли Каира и Бейрута, а оттуда — всего мира. Вину администрации скрыть не удалось. Мир узнал всю правду[214].
Взрыв негодования и протеста потряс еврейские общины. В Париже на огромном митинге выступил Жаботинский, который подчеркнул, что именно британцы своим варварским поведением у Стены в прошлом году внушили арабам идею использовать религиозный фанатизм как оружие против евреев.
Но он говорил не только о вине британцев и не только требовал полной перемены в политике безопасности. Он воздал горячую хвалу "Хагане".
"Все вы понимаете, кто спас ишув в Палестине после того, как правительство оставило его без вооруженной обороны. Мы все должны до земли поклониться героям нашей "Хаганы", тем, кто пал, и тем, кто живет среди нас, ибо это "Хагана" спасла ишув в те страшные дни перед тем, как прибыли британские войска".
Похвалы, воздаваемые Жаботинским "Хагане", были более чем заслужены. Ее храбрость и находчивость предотвратили гораздо большую трагедию. В этот час потрясения и национального траура, когда еще происходили арабские атаки, он воздержался от упоминания о жалком состоянии неподготовленности и общей неадэкватности, в котором находилась "Хагана", когда арабы напали. Он подавил горечь и разочарование, которые наверняка испытывал по поводу явного многолетнего пренебрежения руководства ишува своим прямым долгом перед безопасностью общины. Сдержанность его, несомненно, подкреплялась нежеланием напоминать, что именно он бесконечно твердил о постоянной опасной ситуации. Эта ситуация требовала не только подготовки к данной атаке в данное время. Ошибка сионистских лидеров была в том, что они не подготовили постоянную оборонительную организацию, хотя им должна была быть ясна постоянная угроза арабского нападения. Он много раз указывал, что подпольная организация не может быть соответственно натренирована; но каковы бы ни были разногласия между ним и руководителями общины о методах обеспечения безопасности, какие бы методы организации и обучения ни предлагались — существующие силы должны были все время быть наготове.
Он не мог не вспомнить долгие споры три года назад, когда большинство "Ваад Леуми" разделяло и поддержало его точку зрения. Действительно, главная резолюция "Ваад Леуми", призывающая создать еврейскую воинскую часть, была предложена Ицхаком Бен-Цви. Еще прежде, чем начались дебаты, уже были организованные протесты против правительственного решения создать почти полностью арабскую Трансиорданскую пограничную часть, а защиту еврейской общины оставить на полицейских, тоже в основном арабов.
Решение "Ваад Леуми" развеялось при первом же дуновении британского недовольства. Постепенно их право на независимую от Сионистского правления политику и все большее подчинение политике Вейцмана создало впечатление, что они приняли также и вейцмановский крутой поворот в отношении обороны. Не Вейцман ли просил верховного комиссара Пламера о еврейской милиции? И когда Пламер ему отказал, не Вейцман ли согласился с его отказом и злобно издевался над Жаботинским, который настаивал на этом требовании?