Но важнее всего оказалась оценка, которую Мерримэн дал администрации в целом. От нее передернуло бы каждого палестинского еврея.
"Позиция Великобритании в этом деле не подвержена вопросам… не должно быть вопросов по поводу управления Палестиной. Я не возьму на себя смелость или дерзость выступать с какими-либо обвинениями против палестинской администрации. Палестинская администрация состоит в основном из людей, чье решительное беспристрастие является предметом не только уважения, но и любви тех, от имени которых я говорю" (т. е. Сионистского правления).
Так, получив впервые с 1922 года возможность сказать горькую правду по поводу британской администрации мандата, Сионистское правление дало ей, да еще в самых приниженных словах, чистую справку о здоровье[263].
И против этого, к очевидному удивлению Мерримэна, сионисты были принуждены советом палестинской администрации к яростным и долгим протестам. Вейцман был удивлен и даже пожаловался членам парламента, лейбористам:
"Я должен сказать, что поведение государственного совета в последние несколько дней чрезвычайно беспокоит и удручает. М-р Приди, государственный советник, по-видимому, забыл, что он советник государства, а не арабов, и в перекрестном допросе наших свидетелей он полностью принял арабскую точку зрения. Не знаю, понимает ли он сам, какой вред приносит, и не думаю, что он хочет принести вред, а просто старается представить вопрос в лучшем для правительства виде. Между тем то, что он говорит, есть не что иное, как подстрекательство и науськивание арабов на продолжение беспорядков"[264].
Под конец Мерримэн свел счеты с Приди. Он перечислил различные жалобы на поведение британцев или на их некомпетентность во время беспорядков и продолжал так:
"Перехожу к своей последней жалобе — недостаток сочувствия [со стороны администрации] к политике Еврейского национального очага. Сэр, я хотел бы обратить ваше внимание на некоторые цифры, которые в данном случае не предположения. Цифры относятся к перекрестным допросам, которые проводил м-р Приди соответственно среди арабских и еврейских свидетелей. Было вызвано сорок восемь свидетелей-арабов. Тридцать девять страниц у м-ра Приди занял перекрестный допрос арабских свидетелей. И на всех этих тридцати девяти страницах, при том, что все правительственные ресурсы были в его распоряжении, ни одному арабскому свидетелю не было задано ни одного вопроса по поводу кампании Бурака [Западная стена], по поводу какой бы то ни было формы провокации или натравливания на евреев, агитации прессы, чего-нибудь, что указывало бы на заранее обдуманное намерение, чего-нибудь, что бы указывало на сообщничество со стороны прессы, нотаблей или еще кого-нибудь; ни одного вопроса ни о муфтии, ни о другом члене арабского правления, ни об их действиях в стране или за ее пределами через почту, телеграф или как-либо иначе со времени начала беспорядков.
С другой стороны, заявляю, почтенным и ответственным еврейским свидетелям был устроен самый суровый перекрестный допрос. Более 400 страниц перекрестного допроса с подсказками, и это я хотел бы представить вам и сидящему рядом генеральному солиситору… Представители правительства, в том числе и генеральный солиситор, нашли возможным делать нападки за нападками на поведение этих людей (представителей сионистов)… Скажу, что перекрестный допрос, который был устроен ответственным представителям евреев, в то время бывшими членами правления, был рассчитан на создание впечатления, что их деятельность, в те дни не приносившая помощи… была полностью злонамеренной… и когда они приходили в конфликт с правительственными свидетелями [делался намек на то], что они лгали. Вы можете говорить что угодно по поводу того, что это просто вопрос ведения следствия, но вы знаете, что это имело свои последствиия"[265].
Может быть, сэр Бойд не понимал, что ведение следствия имело не только последствия, но было фактически отражением политики палестинской администрации в течение всего десятилетия, с дней военной администрации при иерусалимском погроме, при беспорядках 1921 года и до самого 1929-го. Однако если он это и понимал, то он в конечном итоге все-таки получил инструкцию описывать палестинскую администрацию почти как образец добродетели. В то время ходили слухи, что Мерримэн, в сущности, требовал критики правительства, но верх взял полковник Киш с коллегами — они утверждали, что это только рассердит официальных лиц, с которыми они хотели продолжать работать в будущем[266].
Как бы то ни было, но нет сомнений: сообщение Мерримэну всех вышеупомянутых цифр было как минимум действием неаккуратным. Нельзя было не предвидеть, что арабы заявят, inter alia, что не было никакой земли для евреев. Даже сам Вейцман решил, что может это прокомментировать.
"Это правда (писал он после этого события), что арабские свидетели в комиссии по расследованию много говорили о земельных проблемах, и правда и то, что мы были не вполне готовы встретить заявления таких свидетелей, поскольку мы никогда не думали, что эта проблема возникнет перед комиссией…"[267]
Были и еще не менее важные арабские свидетельства, по поводу которых Мерримэн не был проинструктирован. К примеру, он сам цитировал арабский меморандум, посланный Постоянной мандатной комиссией по поводу устроенного арабами совершенно неожиданно происшествия у Западной стены. Там говорилось, что El Burak (это означает район стены) "является священным для мусульман местом и санктифицирован текстом Корана". Это историческая арабская мистификация. В Коране оно не упоминается. Вообще Иерусалим никогда — ни разу — не упоминается в Коране. Тут был прекрасный случай поднять дело об этом грубом обмане в самый разгар арабского слушания. Но, видимо, никто в Сионистской организации не потрудился изучить арабскую историю.
Сионисты, кроме того, не уловили острого значения, которое имело заявление старшего чиновника правительства м-ра Арчера Каста. Это было заявление, извлеченное Мерримэном из перекрестного допроса: не только арабские действия (муэдзин и все прочее) в районе Стены имели целью помешать евреям, молящимся у Стены, но все заявления мусульман о святости для них района Стены были совершенной новостью. В ответ на вопрос Мерримэна по этому поводу Каст свидетельствует, что, когда он жил в Иерусалиме несколько лет до 1927 года, затем переехал в Яффо, но после 1927 года вернулся, он "никогда не слышал, чтобы мусульмане придавали некое религиозное значение дорожному покрытию и никогда не слышал об этом прежде". Мерримэн продолжал спрашивать: "Иными словами, вы никогда об этом не слышали до Дня поста в 1928 году?" Каст ответил: "Нет". Мерримэн продолжал углубляться в этот вопрос и сказал Касту: "Думаю, не будет неверно сказать, что ваш иерусалимский опыт во всяком случае не меньше, чем у кого-либо другого. Вы были в команде сэра Рональда Сторра, когда он был губернатором Иерусалима?" На это Каст ответил утвердительно. Он подтвердил также, что был в секретариате с тех пор и действовал как правитель города. И тут Мерримэн перешел к другой проблеме[268].
Критикой сионистов занимались не только Жаботинский и ревизионисты. Среди критиков был также Усышкин, заявивший на Исполнительном комитете в марте 1930 года, что "правление проявило некомпетентность… Преступления были совершены против еврейского народа, и, тем не менее, во все продолжение расследования евреи должны были занимать оборонительную позицию". Подобное же обвинение было высказано Гершелем Фарбштейном, лидером польской партии "Мизрахи".
Но Жаботинский пошел дальше критики. В статье, напечатанной в "Рассвете" за месяц до публикации доклада комиссии, он дал подробный анализ провала сионистского представительства и написал, что надо:
"…рассказать комиссии всю историю о грязной игре правительства [с мандатом], которая задержала развитие нашей работы в Эрец-Исраэль. Надо показать, что Британия дала понять арабам, что сожалеет о своем сионистском начинании и будет благодарна арабам, если они дадут повод для пересмотра дела. Надо показать миру, что правительство, которое в соответствии с мандатом должно было помогать создать родину для евреев, присоединяется к тем, кто открыто ненавидит и мандат и евреев".
Жаботинский перечислил хорошо известных должностных лиц, как например, Эрнеста Ричмонда, откровенного антисемита, который после того, как опубликовал свои антиеврейские и антимандатные взгляды, был вновь поставлен на высокий пост в Палестине, или м-ра Херона, главу департамента здравоохранения, которого еврейские врачи в Иерусалиме описывали как ярого антисемита. Те и другие, заявлял он, должны были быть вызваны и допрошены. Еврейские офицеры и полицейские должны были быть допрошены по поводу широко известного в обществе антисемитского обращения с ними их британских коллег. Прекрасный пример этого — генеральный прокурор Норман Бентвич.
Они должны были организовать вызов в суд для дачи показаний арабов, которые открыто принимали участие в антиеврейских нападениях, как например, Ареф эль-Ареф, а затем получили высокие посты в правительстве; участников главных скандалов по поводу огромных земельных подарков арабам и поддержки правительством арабов, которые попытались отсудить землю у евреев-владельцев (скандал с Infiat).
Все эти и многие другие факты должны были быть предъявлены, — писал Жаботинский, — и вопрос должен был быть задан всему миру и самой комиссии… какое действие такое правительство и такой дух должны были производить на арабов.
Эту карту, самую главную карту в игре, мы потеряли"[269].
Но даже несмотря на то что Сионистская организация сумела показать только фрагмент обвинительного дела против администрации, факты, которые все-таки были предъявлены не только с еврейской, но и с британской, и с арабской стороны, давали обильный изо