Но шли годы, и от любви не осталось даже пепелища.
Серпа не станет? Он тихо-мирно скончается в тюремной лечебнице? Ну, не самый плохой исход.
Мать жалко. После всего, что творил отец, она все равно верила, что он сможет измениться. Даже когда отчаялась вернуть «своего Серпа», даже когда нашла нового ухажера – надеялась, что однажды он одумается и извинится перед своей семьей.
Похоже, ее мечтам не суждено сбыться.
– А что Златон? – спросил Платон.
Над старшим сыном Серп издевался сильнее всего. Весь его гнев обрушивался на голову Злата, который получился «неправильным орком», по мнению отца. Их ненависть была столь велика, что одно напоминание об отцовских генах приводило Златона в ярость.
– Ничего, тоже не поедет, – ответил Дитрих. – Сказал: «Как помрет – дайте знать, зайду убедиться, что гроб закопан достаточно глубоко».
– Я могу его понять. Ему отцовской «ласки» досталось больше, чем нам с тобой.
– Не поспоришь.
Кстати, насчет Злата. Может, действительно через него попытаться выполнить поручение Виктора? Виталик – его хороший друг, а сам Злат тот еще обольститель. Он за последние годы порадовал своим вниманием столько девушек, что можно выдавать золотую табличку с надписью: «Альфа-самец десятилетия». Злат, наверное, смог бы доходчиво объяснить Виталику, как нужно заполучить женщину: что конкретно ей говорить и как именно смотреть для усиления эффекта.
Платон поморщился.
Все же какая глупость – заставлять двух взрослых существ влюбиться друг в друга. Ну и задачку подкинул ему бес.
– Как вообще дела у Златона? Все хорошо?
– Да куда он денется, все у него нормально. Семья, работа, ремонт в квартире затеял, уламывает Диану на «хотя бы четверых» детей. Та пока не сдается. А что? – тут же напрягся Дит, как будто Платон замышлял какую-то гадость.
– Давно не общались просто… – смутился он своему неловкому обману. – С Виталиком они до сих пор тесно дружат?
– Я не в курсе, если честно. Дружат, наверное. Платон, умоляю тебя, не ввязывайся ни во что.
– Даже не собирался.
– Зачем тогда тебе Виталик?
– Да не нужен мне Виталик, так, к слову пришлось. Вспомнилось просто, что они сдружились. Дит, перестань меня подозревать.
Нет, все-таки затея дурацкая. Как свести Виталика с Кирой, если Платон даже не может кому-нибудь рассказать о том, что заключил сделку с Виктором? В любой другой ситуации он мог бы связаться со Златом и просто попросить его: «Сделай что-нибудь». Но не сейчас. Потому что с хитрым пронырливым Виктором затворник Платон никак не должен пересекаться.
Ладно, оставим эту проблему на потом. Сейчас есть куда более глобальная: доктор, лежащий на полу без чувств.
– Да жив он, жив, – скучающе отметил Серп, когда Платон склонился над бездыханным телом, чтобы еще раз проверить дыхание. – Где там твоя подружка шляется?
Платон болезненно поморщился. Слабость все накатывала, и только болтливой галлюцинации рядом не хватало для полного счастья.
– Эй, ты меня слышишь вообще? – спросил Дитрих в трубку.
– Прости. Задумался немного.
– Угу. Пожалуйста, веди себя прилично. Мы за тебя беспокоимся, мама с ума сойдет, если ты что-то натворишь. Ей сейчас и так тяжело придется, – напомнил Дит, взывая к совести брата.
Платон согласно помычал в ответ, выражая полное согласие, и повесил трубку.
– Слушай, сынок, а если док очнется, ты его еще раз головой приложишь? – с неподдельным любопытством вопросил Серп, поднявшись со стола и пройдясь по кухне взад-вперед. – Может, проще засунуть его в машину и утопить? Не справился с управлением, улетел в озеро. Ах, какая трагедия! Еда моей драгоценной Агаты пропадет! Невыносимая потеря!
Он приложил ладонь ко рту и жалостливо покачал головой.
– Замолкни, – взмолился Платон.
– Ты слабак, Платоша, – имя сына он специально выделил ядом. – Маленький нытик, который не может решить проблему силой. Жаль, не таким я тебя растил.
– Мне тоже жаль, что ты не сдох раньше. Но я держу свою жалость при себе.
– Посмотрим, кто еще сдохнет, – фыркнул Серп. – Думаешь, я так просто от тебя отстану? Наивный дурачок. Я у тебя вот тут прочно засел, – он постучал по виску сгибом пальца.
Платон начал читать вслух состав на коробке из-под сыра, чтобы заглушить его голос.
Мари вернулась через какое-то время с целой связкой кореньев. Разложила их на столе, начала мелко крошить, достала банки с полок. Все у нее получалось проворно, как будто всю жизнь хозяйствовала на этой кухне.
Платон даже засмотрелся.
В кастрюльке кипела вода, и Мари по очереди складывала внутрь составляющие зелья, периодически бросая опасливый взгляд на бессознательного доктора.
К счастью (причем как Платона, так и самого доктора), тот не собирался приходить в себя. Серп исчез, стоило Мари оказаться на кухне, – и это тоже радовало. Потому что чувство беспомощности, когда над тобой издевается собственная галлюцинация, доводило до отчаяния.
Пока варился отвар, Марьяна с Платоном прибирали кухню от следов «преступления». Остатки корешков затолкали поглубже в мусорное ведро. Включили вытяжку, чтобы проветрить помещение. Натерли столы до блеска, но оставили «творческий беспорядок» – недоеденное печенье в вазочке и недопитый чай в кружке.
Зелье забулькало, закипев. Все, можно доставать.
– В идеале ему нужно дать настояться три-четыре часа, – вскоре оповестила Марьяна, – но сомневаюсь, что док будет ждать столько времени. Попробуй напоить его так. Зелье хуже не будет, просто побочных реакций больше. Потеря концентрации внимания, общая рассеянность, тошнота, головокружение, тахикардия.
– Ну, нам это только на руку.
Мари подула в чашку, куда вылила зелье, скептически осмотрела его на свет.
– Ну, должно сработать. Последнюю пару часов он не вспомнит. Скажи, что это последствия удара головой, – сообщила веско. – Короче, придумай что-нибудь. Ладно, я пойду в свой любимый камин. Дальше – сам.
Платон выждал некоторое время, а затем поднял голову доктора и приоткрыл ему рот, вливая отвар в горло. Главное теперь, чтобы он не захлебнулся. А то очень неловко получится.
Александр Анатольевич закашлялся, зелье забрызгало его рубашку. Но он определенно проглотил достаточно.
– Вы как? – сочувственно вопросил Платон, похлопывая доктора по спине и помогая ему подняться.
– Что… что произошло?.. Как я у вас оказался?..
Тот непонимающе озирался.
– Да вы сознание потеряли, батенька! Перенапряглись, что ли? Хлоп, и уже летите головой в дверь моего холодильника. Я даже поймать не успел. Ромашковый отвар вот вам дал, чтоб в себя пришли. Не горчит?
В доказательство своих слов орк мотнул головой в сторону заварочного чайника, куда Мари предусмотрительно налила тот самый отвар, по вкусу похожий на зелье забвения.
– Голова как? – продолжал напирать Платон. – Не болит? Сотрясения мозга, надеюсь, нет? Вы хоть помните, что приехали ко мне на осмотр?
– Я?.. Да, наверное… Давление, что ль, поднялось, – удивился доктор, щупая у себя пульс. – Да, зашкаливает. Неужели действительно сознание потерял?
– Потеряли! Я не на шутку испугался, если честно. Вы в следующий раз предупреждайте хоть, ловить вас буду. А то разбили бы голову, а мне даже скорую помощь сюда не вызвать.
Доктор потрогал свежую шишку у себя на затылке.
– Погода переменчивая, видимо, давление и скакнуло, – принялся оправдываться он, совершенно обескураженный собственной рассеянностью. – Так, на чем мы закончили?
– Вы меня осмотрели и хотели отдать контейнеры от моей матушки, – милым голосом напомнил Платон.
– Матушки?
– Да-да, она передала мне еду. Александр Анатольевич, ну что вы, не пугайте меня так. Вы хоть помните, кто я такой?
– Да помню я вас, помню, – скривился доктор, проверяя содержимое чемоданчика. – Все на месте, ничего не тронуто.
– Вы думаете, я у вас воровать стал бы?
– Сами понимаете, предосторожность превыше всего. Так, осмотр, говорите… – Доктор вновь взялся за свой считыватель ауры. – Да, помню что-то такое. Мы закончили, говорите?
– Ну да. Если хотите – повторим.
– Да незачем вроде бы, осмотрел же уже… – сказал он, будто убеждая самого себя. – Вот голова старая. Надо бы провериться…
– Не помешало бы, – покивал Платон. – Ну как я? Жив-здоров?
Следующие десять минут они потратили на стандартные процедуры. К считывателю ауры доктор не возвращался, но проверил физическое состояние, пульс, моторику, выписал новые дозы лекарств. Платон по обыкновению сопротивлялся, морщился, кривился – в общем, всем своим видом показывал, что с действиями врача хоть и не согласен, но вынужден смириться. Тот тоже привычно ворчал, просил соблюдать назначения. Иногда разве что потирал ушибленную голову, но так как все равно не помнил ничего, то и не сомневался в словах Платона.
А может, были у него уже похожие приступы. Поэтому и отнесся так спокойно.
Ромашковый отвар он, кстати, попробовал – убедился, что тот существует.
– Что насчет ваших «забав»? – спросил доктор, когда они почти закончили.
Платон прекрасно понял, о чем Александр Анатольевич говорит.
– Знаете, пока как-то не хочется. Даже не буду вас упрашивать.
– Неужто вняли моим мольбам?
– Вы же сами понимаете, что нет. Просто я понял, что первоначального эффекта уже не достигнуть, восстановление идет без участия нагрузки электроимпульсами. Так зачем бить себя током?
Показалось, что док облегченно выдохнул. Ожидал, наверное, что опять придется уговаривать непокорного больного не измываться над собой.
– Значит, будете следовать моему лечению? – вопросил строго.
– А что остается? – Платон развел руками. – Я слишком хочу выйти на волю. Кстати, насчет воли. Отдадите мне матушкину стряпню?
– Ах да. Опять забыл.
В общем, вскоре они закончили, и Александр Анатольевич отправился домой. Вместе с едой матушка передала очередную записку. На сей раз в контейнер она ее не прятала, просто вложила в конверт.