Платон проморгался. На мгновение он потерял ориентацию в пространстве. Сейчас он, кажется… лежал.
Но чувствовал себя на редкость хорошо. Никакой слабости, никакой боли. Захоти он сейчас – и снова примет боевую форму.
Он осторожно постарался подняться на ноги. Но… уперся головой в потолок.
«Что за…» – но не успел он додумать, как его сильно качнуло. Зарычал рев заработавшего двигателя.
Раздались приглушенные мужские голоса.
– Сегодня трое за день подохли. Прям урожай.
– Ты там в документах расписал, Освальд? Или всех в крематорий, родственники никого не запросили?
– Сразу жечь. От всех отказались.
– Угу. Ну ты там проверил как надо, точно сдохли, да?
– Не первый день работаю, – фыркнул мужчина. – Тени отлет души из тела зафиксировали, так что все по регламенту.
– Ну и ладушки, я поехал. Жуткое местечко этот ваш Теневерс.
«Тене… верс?»
– Этот… Там, сверху лежит – Серп Адрон. Родня попросила заснять на видео, как его тело горит. Ты уж не забудь.
– Ох уж эти орки, больные на всю голову…
Громко хлопнула автомобильная дверь. Мотор взревел громче, и машина тронулась, подскакивая на неровной дороге.
В этот момент перед глазами ярко вспыхнуло видение. Как его, Платона, засовывают ногами вперед в длинную печь и со всех сторон его тело облизывают языки пламени. Он кричит, пытается принять боевую форму, но бесполезно. На печи руны, блокирующие любую магию.
Боль пронизывает тело, смывает мысли. Он кричит, наполняясь ею до краев.
А затем все кончается так же внезапно, как и началось.
Платон тяжело дышал, не понимая, что произошло. Он начал ощупывать руками пространство. Кажется, его заперли в деревянном ящике, а еще, кажется, он только что… видел свою смерть.
Глава 10
Чтобы не маяться в ожидании, пока Платон проводит ритуал, я занялась сбором трав и варкой зелий про запас. Особо не наваришь, конечно: у большинства ограниченный срок годности. Но хотя бы минимум лучше подготовить. На случай, если опять придется выйти из дома или заявится кто-нибудь посторонний.
В этот раз ожидание далось мне спокойно. Я не металась по дому, не злилась, напротив, пыталась мыслить здраво, без лишних эмоций. Сказывалось понимание: Платон меня не бросил. Он ушел, чтобы вскоре прийти вновь.
Я волновалась за него. От этого было не избавиться, как ни убеждай себя, что он все предусмотрел. Но если что-то пойдет не так? Если он не справится, если энергии не хватит или ее будет слишком много?
Волновалась, но верила в него – потому что знала, что Платон гораздо выносливее и умнее остальных. Уж если кто-то и сможет справиться с любым ритуалом, то это Платон Адрон.
Он вернулся глубокой ночью, ближе к четырем часам утра. Я уже упаковала зелья в специальный рюкзак, который нашла здесь же, в бесконечных запасах дома. Осмотрела – отлично получилось. Этакая сумочка судного дня. В случае чего я быстро обращусь к ней и применю нужное зелье или достану запас составляющих для варки в полевых условиях.
Хлопнула входная дверь.
Я выбежала из кухни, застыла в коридоре, и сердце лихорадочно зашлось при виде этого мужчины. Сейчас он выглядел полным энергии, как никогда. Прямой, плечи расправлены, подбородок гордо вздернут, на лице – ни единого следа слабости. Шаг строгий, чеканный. Платон преобразился, пусть внешне он и оставался прежним, но чувствовалось в его движениях, жестах что-то иное. Наверное, так выглядит истинное могущество орков. Его ощущаешь, даже если не умеешь прощупывать ауру.
Неужели у него получилось?!
– Ты смог… – Я приложила ладони к губам.
Платон глянул на меня с легким недоумением, словно вообще позабыл о моем присутствии. Затем перевел взгляд на грязную обувь и поджал губы, стягивая ее.
– Да, все получилось, – ответил он сухо. – Иначе и быть не могло.
– Как прошло?
– Нормально. Ровно так, как я запланировал.
Платон взялся за половую тряпку, протер ею комья грязи, упавшие с подошвы. Поморщился, как если бы результат его не устроил. Кажется, он не был настроен на диалог – по крайней мере я не чувствовала в нем желания поделиться подробностями.
Что ж, его можно понять. Он устал, потратил много магии. Ему нужно позавтракать и лечь спать. Мы еще успеем все обсудить позже.
В этот момент зазвонил мобильный телефон в кармане моей рубашки. Платон оставил мне его на случай, если ему будут названивать ночью – чтобы я сразу же посмотрела, кто звонит и кто соответственно может нагрянуть в гости.
Телефон уже звонил – примерно полчаса назад. Тогда, как и сейчас, это был Дитрих. Видимо, что-то срочное, раз он обрывает телефон звонками, а не ждет до утра.
Я протянула трубку Платону. Тот, вздохнув, ответил:
– Слушаю.
Он дождался слов брата и сказал с легким неудовольствием:
– Я спал, телефон был поставлен на беззвучный режим. Что говоришь? – Тон его повеселел. – Старый хрыч наконец-то отправился к праотцам? Что ж, я очень рад. Знаешь что… А ты не хочешь убедиться лично, что тело сгорело дотла? Ну, подумай сам. Серп отравил нам немало крови и не впервые уже притворяется мертвецом. На твоем месте я бы предусмотрел все наверняка. Убедись, что от него остался лишь пепел. Тогда мы сможем жить спокойно.
Слова звучали жестко, почти ледяным тоном. Я даже поежилась. Конечно, про сложные взаимоотношения внутри семьи мне было известно (неспроста ж в галерее висит портрет Серпа), но я не ожидала такой реакции, даже как будто злого удовлетворения. Платон словно упивался тем, что его отца не стало.
Мне казалось, он просто примет это как данность, но не будет довольно ухмыляться.
– Здравое решение, – сказал Платон, вновь выслушав брата. – Не верится, что мы наконец-то избавились от него. Дит, я рад, честно. Что еще? – Он напрягся. – Арбитры? Давай подробности, я не понимаю.
Мы медленно переместились на кухню, и орк открыл холодильник, достал бесконечные контейнеры и разложил вокруг себя. Он ел мясо, даже не грея его, прямо так, вилкой из посудины. С огромным удовольствием, словно тысячу лет питался лишь голой овсянкой на воде, а тут дорвался до отбивных.
Впрочем, отменному аппетиту я не удивлялась. Поняла уже, что такова суть орков – аппетит, которому можно лишь позавидовать.
– Бред какой-то, – качал головой Платон на слова Дитриха. – Александр Анатольевич упал в обморок и приложился головой. Все. Я даже не трогал его приборы! Этот старый маразматик что, совсем сошел с ума?! Ладно-ладно, – помедлив, вздохнул он. – Я тебя услышал. Спасибо.
Он с раздражением нажал на отмену вызова.
– Что произошло? – Я заглянула ему в глаза, но не увидела привычного тепла.
Все же в возвращении настоящей сущности были свои минусы.
Платон нехотя ответил:
– Этот придурочный доктор все же заподозрил нечто неладное. Он инициировал проверку арбитрами. Дитрих не может знать наверняка, удовлетворили ли они его запрос, – и он, конечно, знает, что ничего противоправного быть тут не может. Да и откуда, я ведь сижу безвылазно дома. Но намекнул, что лучше прибраться.
Сам он выглядел теперь очень уверенным в себе, расслабленным. Не переживал ни о чем, лишь налегал на еду с удвоенной силой. Из всех контейнеров по очереди, не особо волнуясь о том, что заедает супом сладкую выпечку и закусывает тушеными овощами.
– Надо убраться в гостиной! – ахнула я, уже представляя, как несусь в комнату за камином.
Там же повсюду расставлено оборудование! Кошмар! А записи по поводу ритуала, а все мои зелья?! Их тоже нужно срочно спрятать!
– Так сразу они не явятся, – ровным тоном ответил Платон. – Успеется. Пока же мне хочется другого… – Он склонился ко мне, и его губы накрыли мои.
Жестко, обжигающе. Совершенно не так, чтобы трепетало сердце, готовое сойти с ума от близости. Совсем иначе. Мне стало неприятно, словно этот поцелуй он пытался взять силой, не спрашивая моего разрешения и не ожидая его.
– Постой. – Я осторожно отстранилась. – Платон, я не хочу. Не сейчас.
Ладонь накрыла мой затылок, не позволяя сбежать. Губы вновь легли на мои, с новой силой. Я мотнула головой, рукой скинула его ладонь со своей головы. Мужчина недовольно скривился, так, будто съел целую головку чеснока.
– Выпрашивать поцелуй, как какому-то юнцу, мне еще не приходилось, – поморщился он. – Ладно, не хочешь – и не надо. В таком случае вернемся к нашим насущным проблемам. Кое-что желательно сделать прямо сейчас.
– Что именно?
– Марьяна, детка, я не буду лукавить, если скажу, что ты – редкая находка. В любой другой ситуации я бы хотел пообщаться с тобой ближе, увидеть больше твоих навыков по работе с зельями. К сожалению, пришло время расстаться.
– Что?..
Я не сразу поняла, о чем конкретно он говорит.
– Подумай сама. Арбитры – это не мой недотепа брат и не доктор-старикан. Они осмотрят весь дом, если захотят, разберут его по камешку, но вломятся во все потайные ниши, если хотя бы почуют намек на твое присутствие. Нам обоим опасно, если ты здесь останешься. Тебе нужно уйти. Сейчас же.
Платон коснулся моей щеки, покачал головой. Но выглядел он при этом равнодушным, даже тени сомнения или огорчения не мелькнуло в его льдистом взгляде.
– Ты обещал мне защиту, – зачем-то напомнила я, хотя хотелось сказать про другие обещания.
Про то, что связало нас совсем недавно, сблизило, соединило.
Для него это совсем ничего не значит? Ему все же требовалась женщина лишь для «разрядки», как он и уверял брата?..
– Я защищал тебя ровно столько, сколько мог. Но я не собираюсь подставляться из-за какой-то… – мужчина выдержал паузу, словно обдумывал мое определение, – беглянки. Давай обойдемся без лишних упреков, договорились? Как видишь, я не гоню тебя взашей, а прошу уйти по-хорошему. В память обо всем, что между нами было. Ради нас обоих. Ты же понимаешь, что, если тебя обнаружат арбитры в моем доме, тебе придется несладко? Альбеску они, может, тебя и не отдадут так сразу, но допрос с пристрастием определенно устроят. А даже если выпустят на волю, то Нику уже будет поджидать тебя. В твоих интересах уйти.