Слева донесся огорченный вздох Киры. Кажется, чертовка заинтересовалась происходящим, хоть я до сих пор ей и не нравилась. Ладно, расскажу ей потом, что на Виктора не покушаюсь. Не прилюдно же сообщать об этом.
– Я найду эту проклятую лунную ведьму, если придется, из-под земли ее достану! – рыкнул бес со злостью. – Сейчас же разошлем ориентировку по стране. Пусть ищут!
В голове настойчиво крутился образ женщины, замершей в окне кухни. Подозрительно похожий на мою погибшую мать… А что, если…
Разумеется, это не может быть правдой. Разумеется, я не питаю иллюзий и не верю в чудесные воскрешения.
Но ее черты лица, ее походка…
«…он не может убивать никого, кроме тех, кто заключил с ним контракт на добровольное служение…»
Ведь не может быть все так просто?
– Есть одна мысль. Но для этого мне нужно кое-куда съездить.
– Куда? – спросил Виктор с проклюнувшимся интересом.
– К моему отцу.
– Нет уж, семейное воссоединение оставим на потом. Отцы, дети, мужья – все идут лесом. Сейчас есть задачи первостепенной важности. Или твой папаша встречался только с лунными ведьмами? Зачем тебе к нему ехать?
– Возможно, моя мать жива, – сказала я, сама не веря тому, что несу.
Даже прозвучало безумно. Каждое произнесенное слово попахивало полным сумасшествием.
– Ты же только что уверяла, что она мертва, – раздраженно напомнила Кира, ищущая любой повод уколоть меня. – Что, уже воскресла? Быстро как!
Я лишь развела руками. Виктор задумчиво перебрал листы бумаги и сказал:
– Плевать, хуже уже не будет. Называй адрес. По пути объяснишь, что у тебя за мать Шредингера. Одновременно и живая, и мертвая.
Я вновь стояла у забора дома отца, и мне казалось, что Платон все так же за моей спиной, мысленно поддерживает меня, не напрягает, не торопит. Если прикрыть веки, то покажется – ничего не изменилось. Все как раньше. Его незримая поддержка согревает изнутри.
К сожалению, я была одна, но автомобиль Виктора находился невдалеке.
– Не задерживайся, – сказал бес напоследок. – Если это не твоя мать, то возвращайся обратно. Время не терпит.
– Поняла.
Теперь я набрала в грудь воздух и, досчитав мысленно до пяти, надавила на звонок. Некоторое время ничего не происходило, а затем я услышала, как вдалеке хлопнула входная дверь. Еще несколько секунд тишины. Я не видела, что происходит во внутреннем дворе, – сознательно не смотрела туда. Ждала.
Ворота отворились, и передо мной застыл с круглыми от удивления глазами папа. Он смотрел на меня… как на призрака. Неверяще. Весь побледнел.
– Привет, – сказала я с робкой улыбкой. – Впустишь?
Только тогда отец будто отмер.
– Не может быть… – выдохнул он. – Не может быть… деточка…
Он так крепко прижал меня к себе, что я опешила. Не походил папа на существо, которое отказалось от дочери из-за ее ущербности. Он прижимал меня со всей силой и, кажется, плакал.
Я не понимала, как это расценивать.
– Я не верил, что ты мертва. Ирина говорила, что тебя не вернуть, а я молился морским богам. Я надеялся… и вот ты… живая… доченька!..
Это было поразительно и совершенно не вязалось с тем, как я распланировала наш диалог. Я ожидала равнодушия, даже, наверное, раздражения, потому что отец сознательно оборвал наше общение и меньше всего хотел видеть меня на своем пороге.
Но он плакал…
И я тоже расплакалась, не удержавшись от эмоций, прорвавших плотину.
А еще прозвучало имя. Моей матери.
Это не могло быть совпадением. Или…
Он впустил меня во внутренний двор. За руку повел в дом. Как родного человека, как дочь, которую он однажды потерял, – но не дочь, которую оставил по собственной воле.
– Как ты нашла меня? Ты же расскажешь, что с тобой случилось? – задавал вопрос за вопросом, даже не дожидаясь моего ответа.
Казалось, отцу просто важно говорить хоть что-то.
Мы подошли к крыльцу, и тут я увидела… ее.
Моя мама.
Это не могло быть ошибкой. Не какая-то похожая женщина, а она сама. Ее лицо. Ее морщины, ее родинка на щеке.
Она смотрела на меня, но молчала. Без каких-либо эмоций, разве что с легким страхом, как будто видела перед собой что-то опасное. На руках ее посапывал младенец, одетый в смешной комбинезончик тигриной расцветки.
А я окончательно запуталась.
– Ира, смотри, она жива… – выдохнул отец.
– Вижу, – ответила мама осторожно.
– Мам?..
– Кажется, нам придется многое обсудить, – пробормотала она без особого удовольствия. – Единственный вопрос: Альбеску придет за тобой? Ты не навлечешь очередную беду на нашу семью?
Очередную беду…
Я вспомнила тот день, когда вернулась домой в надежде на помощь.
– Наш договор расторгнут, – покачала я головой. – Когда сниму куртку, то покажу, что метки больше нет. Я свободна.
– Проходи.
Отец остановился в дверях, строго глянул на мою маму.
– Ир, я не понимаю. Ты говорила, что Марьяна мертва. А теперь не выглядишь такой уж удивленной. Неужели ты опять?..
Он побагровел, не закончив мысль.
Мы разместились в просторной гостиной. Повсюду валялись детские игрушки, да и вообще обстановка была настолько домашняя, будто я ворвалась в чужой уют с грязными башмаками.
Мама укачивала малыша, не спеша говорить что-либо, отец сумрачно поглядывал в ее сторону. Я решила заговорить первой. Вопросов было слишком много, но я решила начать издалека, а уже потом подойти к главному, чтобы не рехнуться от обилия информации.
– Пап, я запуталась. Мне казалось, ты бросил меня. А теперь…
– Что?! – Он вскинулся. – Это она тебе сказала?! Ира!
– А что я должна была ей говорить? – Мама резко побагровела. – Ты уехал, оставил нас совсем одних.
– Ты прекрасно знаешь, по какой причине я уехал.
– По какой? – спросила я.
– Не надо, пожалуйста, не выноси сор из избы. Никому не нужны твои откровения. – Мама покачала головой, но отец ответил:
– Твоя мать привораживала меня годами, чтобы я ее не бросил. Подливала мне приворотное зелье, а когда я об этом догадался, то заявила, что якобы делает это ради нашей семьи.
Я не верила своим ушам. Моя мама пыталась добиться расположения отца благодаря зельям? Мне казалось, они были бесконечно счастливы. В те ночи, когда мама танцевала у костра, а отец играл ей завораживающую мелодию, мир словно наполнялся любовью.
– Сначала у нас все шло хорошо, – буркнула мама. – А потом твой папа стал отдаляться. Сказал, что вместе мы не будем счастливы. Пришлось немного поспособствовать общему благу. Не вижу в этом ничего плохого. Я желала нам только лучшего. Нам троим.
Отец шикнул на нее и обратился ко мне:
– Я никогда не бросал тебя, Марьяна. Я постоянно писал! Только ты не отвечала. Я предлагал тебе пожить у меня, хотел отправиться с тобой в морское путешествие. Мечтал показать свой бизнес. А ты молчала. Я звонил, но Ира говорила, что ты не хочешь со мной общаться. Я думал, это ты отказалась от сбежавшего отца.
Но до меня не доходили его письма. Точнее – поначалу их было много. Но с каждым годом все меньше и меньше. А потом – вообще ни одного. Так же случилось и со звонками: поначалу мы с отцом разговаривали подолгу, но потом… он просто исчез.
А если… если мама просто не показывала мне отцовские весточки? Она придумала историю про наследника, про новую семью отца. И я верила каждому маминому слову. Она сознательно убирала «опасные» письма, где отец предлагал встретиться или хоть как-то намекал на свою любовь ко мне. Оставляла только нейтральные, а потом – выбросила и их.
Теперь правда казалась еще большим бредом, чем воскрешение из мертвых.
Мой мир рушился. Крошился в песок.
– Я не получала твоих писем.
– Теперь я понимаю, почему. – Он стрельнул в мать свирепым взглядом.
– Но… если ты ушел… почему вы вместе?
– Однажды твоя мама появилась на пороге моего дома и сказала, что ты погибла, – выдавил из себя отец. – Она была опустошена, постоянно плакала, и я не мог отказать ей в помощи. Я был одинок. Вспомнились прежние времени. Она обещала, что никогда больше не повторит того, что уже совершила. И я… ей поверил. Общее горе сближает.
– Это твой братик, Димочка, – влезла мама, как будто пытаясь свернуть с опасной темы.
Я выдавила улыбку.
– Но я не погибла, мама. Ты же знала, что меня забрал к себе Альбеску.
– Я…
– Объяснись, пожалуйста. Я помню кровь. Там, на пляже. Я думала, ты мертва. Я тебя оплакала!
Меня трясло. Слишком много эмоций смешалось в тугой ком.
Ребенок расхныкался, разбуженный моим криком. А я не могла удержать в себе переполняющие грудь чувства. День был настолько длинный, что я совершенно в нем потерялась. И меньше всего рассчитывала встретить ожившую мать. Которая не казалась радостной от того, что дочь нашлась. Напротив, она выглядела так, будто я разрушила их размеренную жизнь своим появлением.
– Ты что, не рада, что я выжила? – усмехнулась мама, явно пытаясь меня уколоть. – Звучит так, будто тебя устраивала моя смерть.
– Я говорю совершенно не об этом, – покачала головой. – Но я же видела… мне же не показалось… я не понимаю!
– А что тут понимать? Меня тяжело ранили, но потом подлатали, даже выплатили «моральную компенсацию» за тебя.
– Что?..
Мама смущенно опустила взор.
– Мне передали крупную сумму денег от Альбеску за, цитирую, «потерю единственной дочери». Я осознавала, что ты погибла. Если не физически, то как моя дочка – точно. Мы больше не встретимся. Тебе не сбежать из цирка. Я смирилась и поехала к твоему отцу, сообщить о нашей общей трагедии.
Звучало так, будто мама попросту воспользовалась удобным шансом вновь восстановить отношения с папой. Я не хотела допускать такую мысль, но она упорно лезла наружу. А что, если я – всего лишь нить между глубоко одержимой мамой и папой, который всегда любил только меня? Не особо нужная дочь, только необходимость, которую мама вынуждена была растить даже после ухода супруга.