Между тем с другой стороны горы, оттуда, где находились карабинеры, начинает слышаться ружейная пальба; атакованные войсками, численность которых втрое превышает их собственную, они героически обороняются, но, покинутые пиччотти, обратившимися в бегство и мелькающими на дороге, вынуждены отступить к вершине горы.
Видя это и не дожидаясь новых распоряжений генерала, Тюрр посылает 8-ю и 9-ю роты на соединение с карабинерами; поскольку артиллерию отправить тем же путем невозможно, он оставляет охранять ее две роты и переводит пушки в боевое положение прямо на дороге.
В итоге артиллерия и две приданные ей роты образуют правое крыло этой новой позиции.
В два часа пополудни, по-прежнему следуя вдоль гребней гор, генерал прибывает в Пьяну, дает отдых своим бойцам, а вечером созывает на совет полковников Тюрра, Сиртори и Орсини, а также государственного секретаря Криспи.
— Вы видите, — говорит им генерал, — что наш корпус вынужден двигаться по немыслимым дорогам, все время находясь под угрозой фланговых нападений со стороны противника, который в десять раз многочисленнее нас. Стало быть, необходимо отвести подальше от нас как можно больше королевских солдат. Если мы отправим пушки в Корлеоне, то вполне вероятно, что противник, обманутый этим маневром, разделит свои силы и тем самым облегчит наше продвижение к Палермо.
Предложение генерала было одобрено, и Орсини вместе с артиллерией, обозом и конвоем из пятидесяти бойцов выдвинулся на дорогу в Корлеоне.
До тропы, на которую решил свернуть генерал, нужно было пройти около полумили, и все это расстояние небольшое войско преодолело, следуя за артиллерией.
Подойдя к этой тропе, уходящей влево от дороги, в сторону Маринео, основные силы гарибальдийцев двинулись по ней, отделившись от артиллерии, которая продолжила путь к Корлеоне.
Стояла великолепная ночь, сверкала луна, небо было расшито алмазами; Тюрр, как всегда, ехал подле генерала, как вдруг тот, сняв шляпу и улыбаясь еще шире, чем обычно, сказал ему:
— Друг мой, у каждого есть свои причуды, и я в этом отношении не составляю исключение. В детстве, услышав, что всякий человек имеет свою звезду, я стал искать и, думается, распознал ту, что направляет мою судьбу. Смотри: видишь вон там созвездие Большой Медведицы? Так вот, чуть левее Большой Медведицы, самая яркая из вон тех трех звезд, это и есть моя; в небесной азбуке она носит имя Арктур.
И генерал замер на месте, устремив глаза в небо. Тюрр проследил за его взглядом и увидел сиявшую ослепительным блеском звезду.
— Что ж, если это ваша звезда, генерал, — промолвил он, — то она благоприятствует нам и мы войдем в Палермо.
Однако в том положении, в каком находилось их небольшое войско, ничто не заставляло верить, что предсказание Тюрра сбудется. Многочисленный неаполитанский корпус двигался в это время в сторону Пьяна деи Гречи, а в самом Палермо остались восемнадцать тысяч солдат и сорок орудий, чтобы оборонять город.
Около полуночи гарибальдийцы углубились в лес и встали там лагерем.
Утром, в четыре часа двадцать пять минут, они продолжили путь в Маринео и прибыли туда около семи часов утра.
В Маринео они оставались весь день.
Вечером корпус двинулся в Мизельмери и прибыл туда в десять вечера.
Тюрр и полковник Карини приехали туда раньше, чтобы подготовить расквартирование бойцов.
Ночь прошла без всяких происшествий.
В Мизельмери гарибальдийцы застали нескольких членов палермского комитета Сицилийской свободы и Ла Мазу с двумя или тремя тысячами пиччотти.
Генерал уведомил членов комитета о своем намерении атаковать город ранним утром 27 мая, у ворот Термини.
Тюрр, зная, что в Палермо находится его соотечественник, полковник Эбер, корреспондент газеты «Таймс», попросил этих господ предупредить его о приближении гарибальдийцев, дабы он прибыл в Мизильмери и оказался в числе тех, кто вступит в город; таким образом, он смог бы дать газете «Таймс» точный отчет о захвате Палермо.
На протяжении всей ночи никто не смыкал глаз.
В четыре часа утра генерал сел на лошадь и, сопровождаемый Тюрром, Биксио, Миссори и несколькими адъютантами, отправился осматривать бивак Ла Мазы, расположенный в Джибильроссе.
Там он провел смотр пиччотти, а затем взобрался на гору, чтобы еще раз взглянуть на Палермо.
В тот же день легионеры встали лагерем между Мизильмери и Джибильроссой.
Вечером все построились на плато Джибильроссы в следующем порядке.
Гиды под начальством капитана Миссори и три бойца из бригады Альпийских охотников, в совокупности тридцать два человека, составили авангард, командование над которым принял на себя храбрый полковник Тюкёри.
За ним расположился отряд пиччотти.
Затем батальон Биксио.
Затем генерал со своим штабом, а позади него батальон Карини.
И, наконец, второму отряду пиччотти интендантскому отряду предстояло замыкать колонну.
Всего набралось семьсот пятьдесят бойцов из бригады Альпийских охотников и две или три тысячи пиччотти против восемнадцати тысяч королевских солдат.
XXVСЧАСТЛИВЫЙ ПАЛЕРМО
Прямого пути, по которому можно было бы идти на Палермо, не существовало. Гарибальдийцы спустились в глубокий овраг и по нему добрались до долины, имеющей выход на главную дорогу в Палермо. Было одиннадцать часов вечера.
Подойдя к дороге, бойцы авангарда делают привал и оборачиваются: пиччотти, которые должны были поддерживать их, исчезли; авангард останавливается и дожидается подхода колонны.
Сигнала тревоги в горах, в итоге оказавшегося ложным, было достаточно, чтобы пиччотти обратились в бегство.
Примерно два часа ушло на то, чтобы перестроить колонну, в которой осталось теперь не более тысячи трехсот или тысячи четырехсот бойцов.
Было пол второго ночи; колонна находилась в трех милях от города.
В сомкнутом строю гарибальдийцы двигаются дальше, пока не доходят до аванпостов неаполитанцев; в половине четвертого утра они сталкиваются с ними; солдаты раза три стреляют из ружей и отступают к соседнему дому, заполненному их товарищами.
Однако этих трех выстрелов оказывается достаточно для того, чтобы рассеять две трети оставшихся пиччотти.
Авангард, состоящий, как мы уже говорили, из тридцати двух бойцов, доходит до Адмиральского моста, переброшенного через пересохший горный поток, обнаруживает, что мост обороняют триста или четыреста солдат, и решительно нападает на них, прячась по обе его стороны и позади придорожных деревьев.
Завязывается рукопашная схватка, настолько тесная, что один из командиров добровольцев, капитан Пива, с помощью своего шестизарядного револьвера выводит из строя четырех неаполитанских солдат. Миссори зовет на помощь полковника Биксио.
Биксио устремляется к нему вместе с 1-м батальоном; видя, что пиччотти обращаются в бегство, Тюрр бросает вперед 2-й батальон. Адмиральский мост взят в штыки.
Королевские солдаты бросаются врассыпную и бегут направо; но в этот момент гарибальдийцев атакует мощная колонна.
Чтобы остановить эту колонну, Тюрр посылает навстречу ей три десятка бойцов, в то время как остальные легионеры, взяв штыки на изготовку, продолжают беглым шагом продвигаться вперед.
Королевские солдаты отступают по улице Страдоне ди Сант’Антонино; эта улица, обставленная с обеих сторон домами, под прямым углом пересекает Виа ди Порта Термини, по которой идут в наступление легионеры; неаполитанцы ставят прямо на ней две пушки и поливают ее картечью.
В этот момент вслед за Тюрром появляется генерал, которого сопровождает полковник Эбер, и как раз в этот момент, получив смертельное пулевое ранение, падает как подкошенный полковник Тюкёри.
На несколько мгновений колонна останавливается в десяти шагах от поперечной улицы; гид Нулло первым пересекает ее, держа в руках знамя, цвета которого символизируют национальную независимость; за ним тотчас следуют Дамьяни, Бецци, Манчи, Транкуиллини и Дзасьо.
Мало-помалу вся колонна оказывается по другую сторону улицы, перебегая ее на глазах у генерала, рискующего попасть под огонь тем более, что, побуждая своих бойцов идти вперед, сам он сидит верхом.
Те из них, что первыми преодолевают перекресток, вместе с двумя сотнями добровольцев рассыпаются по улицам, прилегающим к воротам Термини. Нулло, Дамьяни, Манчи, Бецци, Транкуиллини и Дзасьо проникают до Фьера Веккьи, то есть от ворот Термини им удается продвинуться на триста шагов вперед.
Между тем легионеры застают дома закрытыми, а улицы безлюдными; лишь когда под картечным огнем генерал добирается до Фьера Веккьи, он встречает там около десятка членов Палермского комитета.
Таким образом, эта горстка людей, от силы две сотни человек, рассредоточившись по пространству около километра в обхвате, в невероятном порыве оттеснила всех, кто оказался перед ней, то есть, возможно, три или четыре тысячи солдат!
Прибыв на Фьера Веккью, генерал приказывает строить баррикады. В ответ на призывные крики жители в конце концов подходят к окнам; им кричат: «Бросайте тюфяки!»
В ту же минуты из всех окон начинают дождем падать тюфяки; их сваливают в кучи, устраивая заслоны в тех местах, которые более всего простреливаются пушками.
Тогда на улицах начинают появляться отдельные горожане. Их побуждают поднять в городе восстание, но добиться от них не удается ничего, кроме ответа: «У нас нет оружия!»
Вслед за генералом и первой горсткой бойцов, в Палермо вступают остальные легионеры. Тотчас же они идут в наступление на Виа Толедо и Виа Македа и оттесняют в сторону Королевского дворца и ворот Македа неаполитанских солдат, которые полагают, что имеют дело с противником втрое сильнее, чем это было в действительности.
На улицах немедленно начинают сооружать баррикады из повозок.
Генерал располагается на площади Пьяцца Болонья.
В этот момент со стороны моря и дворца начинается бомбардирование.