выходившим на городскую площадь, чтобы показать, что мы уже здесь.
Авангард колонны составляли иностранные добровольцы, которыми командовал капитан Вольф, и впереди них ехали наши молодые друзья.
На пути колонны была сооружена триумфальная арка из зеленых ветвей, из всех окон выглядывали женщины, улицы были забиты мужчинами. Не было слышно ничего, кроме возгласов: «Да здравствует Гарибальди! Да здравствует единая Италия!» Цветы, казалось, сыпались с неба, словно разноцветный и благоуханный град.
Был приготовлен гигантский завтрак. Он длился до трех часов пополудни, что, естественно, избавило сотрапезников от забот об обеде. Позднее, вечером, весь город внезапно озарился иллюминацией и в честь офицеров-гарибальдийцев был устроен бал.
Так случилось, что прибытие колонны совпало по времени с важным местным праздником.
В город торжественно вступал святой Михаил.
Святой Михаил — небесный заступник Кальтаниссетты, подобно тому, как святой Януарий — небесный заступник Неаполя; но, в отличие от старого угрюмого святомученика, вечно пребывающего в дурном настроении оттого, что его обезглавили, и без конца угрожающего отменить свое чудо, святой Михаил — это милый, восхитительно красивый светловолосый архангел, на поклонение к которому приходят прежде всего беременные женщины, в надежде, что дети, коих они произведут на свет, будут похожи на него.
Такова эта поэтичная Сицилия — греческая, сарацинская и норманнская. Культ красоты соединяется у нее с религиозным культом; это пережитки язычества, требующего не только поклонения кумиру, но и восхищения им. Вот почему небесная покровительница Палермо — это святая Розалия, юная, красивая и поэтичная отшельница с горы Пеллегрино, дочь короля, которая умерла девственницей и праздник которой приходится на самый цветущий месяц года.
Все восстания в Палермо происходят под крики: «Да здравствует святая Розалия!»
И, как всякая богохульство в адрес святого Януария будет немедленно наказано в Неаполе и всякое злословие в адрес святой Розалии — в Палермо, точно так же в Кальтаниссетте, какими бы добрыми, гостеприимными и уступчивыми ни были ее жители, горе тому, у кого достанет неосторожности насмехаться над святым архангелом Михаилом!
И то, что жители Кальтаниссетты испытывают такую признательность к красавцу-архангелу, вполне оправданно, ведь святой Михаил, со своей стороны, защищает их совершенно особенным образом.
В 1837 году, когда гнев Божий наслал на Сицилию две беды — Дель Карретто и холеру, — все видели, как святой Михаил с мечом в руке парил в воздухе, простерев над городом оба крыла, что охранило Кальтаниссетту и от индийской заразы, и от бурбонской напасти.
И потому признательный народ единодушно проголосовал за строительство церкви, посвященной святому Михаилу, выбрав для нее самое красивое место, какое только можно было отыскать, на живописном холме, расположенном в четверти льё от города.
Это летнее обиталище святого.
XXXIКАЛЬТАНИССЕТТА
Как и в культе святого Януария в Неаполе, как и в культе святой Розалии в Палермо, в глубине религиозной веры итальянцев или, по крайней мере, в глубине всецело чувственной религиозной веры Южной Италии, которая некогда была Великой Грецией, всегда присутствует отголосок язычества.
Жители Кальтаниссетты легко сваливают на святого Михаила вину за все беды, какие обрушиваются на город, и в подобных случаях, по простоте душевной, отправляют его на покаяние в жуткий монастырь капуцинов, грязных и уродливых, составляющих резкий контраст с красотой и изяществом архангела.
Подобная неприятность произошла с ним не так давно и имела кровавые последствия.
Весной 1857 года из-за полного отсутствия дождей не взошли хлебные посевы. Еще две недели такой погоды, и никаких надежд на урожай не осталось бы, а сельское население провинции оказалось бы разорено.
Вину, как водится, взвалили на святого Михаила.
Как обычно, свой весенний отпуск, с 15 марта по 15 мая, он проводил в часовне за стенами города, и 17 мая его должны были возвратить в кафедральный собор.
Однако не взяли в расчет жителей Кальтаниссетты.
Вместо того чтобы переносить святого в собор, они сговорились отправить его на покаяние к капуцинам.
Слухи об этом государственном перевороте распространились по городу и дошли до настоятеля собора.
Понимая, что подаяния прихожан вот-вот ускользнут от него и перейдут к капуцинам, он известил о заговоре полицию.
Полиция отправила взвод солдат конвоировать святого, дав им приказ воспрепятствовать любым попыткам перенести его не в собор, а куда-либо еще.
В итоге, отправившись к Сант’Антонино, народ обнаружил там военный отряд, которому было поручено удерживать святого Михаила на верном пути.
Народ не издал ни звука; носильщики взвалили на плечи носилки со статуей святого, и процессия направилась к кафедральному собору. На протяжении всего пути народ молитвенно восклицал: «Слава святому Михаилу!»
Но, подойдя уже к самым дверям собора, носильщики внезапно повернули на четверть оборота и бросились бежать к монастырю капуцинов.
В первую минуту священники и солдаты застыли на месте, пребывая в полной растерянности, настолько ловко и слаженно все это было проделано, но затем, когда они увидели, что весь народ покинул их и устремился вслед за святым, священники принялись кричать: «Измена!», а солдаты обнажили сабли.
Вначале, надо отдать им справедливость, солдаты ограничивались угрозами, пытаясь заставить носильщиков повернуть обратно; затем, видя, что в ответ носильщики побежали еще быстрее, они начали плашмя бить саблями по рукам тех, кто цепко держал оглобли носилок, и досталось прежде всего тем, кто домогался мученичества. Покалеченных носильщиков заменяли новые, целые и невредимые, так что от ударов, наносимых солдатами, не было никакого толку: статуя святого не отступила ни на шаг; мало того, полученные удары лишь ускорили бег этих несчастных, которые решили достичь, пусть даже с риском для собственной жизни, намеченной цели, ибо достичь ее значило для них обеспечить куском хлеба свои семьи; так что, несмотря на ярость сбиров, религиозное упорство народа взяло верх.
Люди добрались до монастыря капуцинов, вошли в церковь, и, пока одни устанавливали святого Михаила на алтаре, другие кинулись затворять двери изнутри.
Тем самым победа была упрочена; солдаты не осмелились продолжить в церкви кровавую и кощунственную бойню.
Но, не чувствуя себя достаточно застрахованными святостью места, победители всю ночь провели подле статуи, готовые оборонять святыню, если ее попытаются забрать силой; в то же время все остальные горожане, которых не смогла вместить церковь, оставались снаружи, на площади, стоя на коленях и предаваясь молитвам.
Впрочем, на Сицилии все имеют ружья и чуть что хватаются за них. Вскоре по одной из улиц, ведущих к церкви, на площадь вышел отряд из сотни вооруженных горожан, которые выстроились перед входом в церковь, настроенные вступить в схватку с полицией, если понадобится.
Однако в своем вмешательстве полиция не стала заходить так далеко и отступила.
Между тем к этому времени было ранено более восьмидесяти человек.
Около трех часов утра небо, которое в течение трех последних месяцев было неумолимо ясным, затянулось тяжелыми облаками, загрохотал гром и засверкали молнии, а на рассвете разразилась гроза и дождь как из ведра обрушился на головы людей, которые воздевали руки к небу и благодарили Господа, крича от радости и проливая признательные слезы.
Раненых хотели перевязать, но они попросили лишь наложить им на раны компрессы, смоченные чудотворной водой с небес.
Я видел кое-кого из этих бедняг: руки у них были буквально покрыты шрамами от сабельных ударов.
Между тем вскоре святому Михаилу предстояло дать своим почитателям куда более весомое доказательство своего расположения не только к Кальтаниссетте, но и ко всей Сицилии.
Утром 27 мая 1860 года соборный ключарь в полной растерянности бегал по городу, восклицая, что, хотя он застал собор запертым и ни одно окно там не было открыто, святого Михаила, который еще накануне, в восемь часов вечера, не выказывал никакого намерения ночевать на стороне, этим утром в соборе не оказалось.
Все бросились к церкви, и действительно, ниша, где полагалось находиться святому Михаилу, была пуста.
Весь день собор был заполнен тесной толпой прихожан, скорбно стенавших и громкими криками призывавших святого Михаила возвратиться.
На другой день, 28 мая, святой Михаил вновь оказался на прежнем месте, хотя никто не видел, как он вернулся.
Тридцать первого мая стало известно, что 27-го числа Гарибальди вступил в Палермо.
— Ну и куда ходил святой Михаил?
— А вы не догадываетесь? Все же крайне просто: святой Михаил ходил сражаться вместе с Гарибальди против неаполитанцев.
Никто в Кальтаниссетте, в том числе и я, ставший, как вы скоро увидите, гражданином этого города, не сомневается, что воинственный архангел внес существенный вклад в победу Гарибальди.
Пока я выяснял все эти подробности, состоялось заседание городского совета Кальтаниссетты, принявшее следующее постановление:
Гражданский совет Кальтаниссетты, главного города провинции, на внеочередном заседании, проведенном под председательством адвоката дона Винченцо Миникелли и в присутствии дона Калоджеро Пульезе, секретаря совета и начальника канцелярии, принял нижеследующую резолюцию.
Секретарь совета, г-н Пульезе, обратился к городскому совету с такими словами:
Среди нас находится господин Александр Дюма. Он прибыл из Парижа, дабы внести свой вклад в летопись славных событий нашего возрождения, настолько велико сочувствие, которое цивилизованные европейские государства испытывают к делу итальянского единства. Дюма заслужил уважение и почитание со стороны всех образованных людей; Италия должна отдать ему дань искренней признательности, ибо, сверхитальянец по своим убеждениям, своими трудами он постоянно просвещает умы народов Апеннинского полуострова, внушая им, что только объединение итальянских государств способно обеспечить Италии силу, величие, независимость и свободу.