полете; 3) детонация орудийного залпа. Истребители теперь обстреливали берега Бетио с бреющего полета. Пехотинцы сначала видели, как из двух крыловых и синхронного пулеметов вырывались серо-голубые свинцовые змейки, а следом за тем слышали рокот бортовых 50-миллиметровых пушек, больше похожий на яростное шипение сала на раскаленной сковородке. Пикирующие бомбардировщики атаковали тройками: сперва с неба доносился пронзительный вой, а затем слышалось раскатистое «бу-ух!..» Островная твердь снова сотряслась до основания. Людей засыпало песком, комьями земли, какими-то обломками. И все время, пока продолжалась бомбардировка, один из японских пулеметов строчил не переставая. Кроме пулеметчиков и артиллеристов, американцев встречали снайперы, засевшие за стволами уцелевших пальм. Снайперские патроны были заряжены бездымным порохом, так что, в какой стороне громыхнул выстрел, с ходу было не определить. Снайперы оказались на поверку самыми стойкими бойцами неприятельского контингента: их IK брали ни бомбы, ни снаряды, ни гранаты, ни пули; они могли часами сидеть, затаившись в засаде, и ждать, когда на линии огня появится очередная живая мишень.
17 часов! Уничтожены еще несколько неприятельских бункеров. Пехотинцы сперва забрасывали их динамитными шашками — чтобы разрушить песочные завалы между пальмовыми бревнами, а после пускали в ход огнеметы. Хотя ствол пальмы состоит из плотных, словно сцементированных волокон, пламя и в них находило прорехи и проникало внутрь бункера, жаля смертоносным жалом все подряд — живое и неживое. Через несколько мгновений на воздух взлетали ящики с боеприпасами, а люди сгорали заживо. После таких огнеметных атак над бункерами еще долго стоял удушающий смрад — гари и горелой плоти.
К концу первого дня штурма, когда остров окутали вечерние сумерки, положение американцев оставалось по-прежнему шатким. После 15 часов 30 минут они практически не сдвинулись с места — ни на одном участке. Четко обозначенной линии фронта не было — она, если можно так считать, условно проходила перед воронками, в которых отдельными малочисленными группами укрывались морские пехотинцы. На борту флагманского линкора ожидали, что штурмовые батальоны того и гляди будут отброшены в море. А пехотинцы тем временем укрепляли свои импровизированные траншеи в ожидании ночных вылазок — со стороны японцев и бомбовых ударов — с моря и воздуха. Впрочем, плацдармы были столь малы, что окопаться как следует там могли далеко не все пехотинцы.
Тем же вечером к Бетио подошли другие десантные катера. Они доставили на остров артиллеристов и 37– и 75-миллиметровые орудия. Пять огневых взводов высадились у выступающей в лагуну оконечности мола и под прикрытием опорных свай двинулись к берегу. Орудия скатили по сходням прямо в воду и дальше тащили по мелководью волоком. Японцы обстреливали мол из пулеметов трассирующими очередями, оставлявшими в сумерках длинные ярко-розовые шлейфы. Пули, вылетая из-за волноломов, описывали над пляжем огненные дуги и с шипением плюхались в воду. Потом произошло нечто совсем невероятное: пулеметный огонь по молу вдруг открыли «свои» же покинутые десантные катера — они поливали главную опорную позицию десантников оранжево-красными пулеметными очередями... Только потом выяснилось, что стреляли все-таки японцы: некоторые из них под покровом сумерек нагишом добрались вплавь до американских катеров и затаились там до наступления ночи.
Некоторое время спустя, когда сумерки сгустились, стрельба вдруг прекратилась. На борту американских кораблей моряки напряженно прислушивались к звукам ночи. Больше всего американцы опасались ночных контратак. Но все было тихо. Дело в том, что в результате бомбардировок с моря и воздуха на Бетио были разрушены все линии связи — японцы опутали ими остров, точно пауки паутиной. И генерал Шибасаки (он был убит на другой день) остался в своем неприступном командном пункте в полной изоляции. Не было той ночью и воздушных налетов. Единственное, в небо над Бетио долго и нудно кружил японский самолет — как когда-то «Прачка Чарли» над «Гуадалканалом; он сбросил пару бомб — на авось, и улетел восвояси. Тем временем американцы подтянули к Бетио боеприпасы, продовольствие, медикаменты, легкие танки и прочее вооружение. По мнению некоторых военных обозревателей, самым примечательным событием той ночи было, пожалуй, то, что морские пехотинцы строго соблюдали так называемую дисциплину огня — правда, за одним исключением: кто-то из десантников, услыхав во тьме подозрительные шорохи, пальнул наудачу — и подстрелил японского солдата, который, видно, заблудился и по чистой случайности набрел на американские позиции. Но, как бы там ни было, первая ночь на Бетио прошла, если можно так выразиться, в предчувствии кошмаров. Десантники, окопавшись на берегу, ни на минуту не сомкнули глаз и постоянно держали пальцы на спусковых крючках карабинов и гашетках пулеметов. Наконец на востоке замерцали проблески зари — начинался новый день.
День «Д» + 1 (21 ноября)
5 часов 30 минут. Отлив. Между рифовым барьером и пляжами обнажились коралловые отмели, усеянные телами убитых и утонувших вчера морских пехотинцев. Они так и остались лежать там, где их настигла смерть: кто — ничком, уткнувшись лицом в песок, кто — на спине, широко раскинув руки, кто — на боку, согнувшись в три погибели. Легкий морской бриз уже доносил до берега пока еще едва ощутимый, недовольно характерный запах разлагающейся плоти.
6 часов 15 минут. К Бетио выдвигается первый десантно-штурмовой эшелон из нового пополнения (1-й батальон 8-го полка морской пехоты. Весь его личный состав терпеливо ждал своего часа в десантных катерах, вышедших на исходный рубеж еще ночью). Огневой шквал обрушивается на «лодки Хиггинса» еще до того, как они успевают подойти к рифу. Две из них тотчас взлетают на воздух. Другие же, едва коснувшись носом рифа, сбрасывают сходни, и десантники сбегают по ним прямо в воду. Японцы обстреливают их из пулеметов, минометов и двух 77-миллиметровых пушек. На мелководье лавиной обрушивается свинцовый град — похоже, новоприбывших ожидает столь же незавидная участь, что и их товарищей, высадившихся прошлым утром. Оставшиеся в живых пехотинцы, выбравшись на берег, медленно, точно в полусне, расходятся по двое в разные стороны и ищут воронки, где можно было бы укрыться. При этом они не подозревают, что многих из них уже взяли на прицел японские снайперы. Всюду царит хаос. Но хуже всего то, что некоторые пехотинцы, форсируя мелководье, простиравшееся между рифом и пляжем, потеряли запасы взрывчатки и огнеметы. А тут еще снайперы. Они также из нового пополнения, сменившего ночью тех, кто был убит накануне. Только на сей раз их много больше, да и стреляют они куда более метко. Морские пехотинцы в смятении. Полковник Шуп решает во что бы то ни стало расчленить боевые порядки противника, и приказывает 1-му и 2-му батальонам 2-го полка атаковать с южного фланга, с тем чтобы выбить японцев с южного берега острова и закрепиться на их же позициях.
(Эти два батальона высадились на Бетио накануне — соответственно в 9 часов 17 минут в «красном» секторе 3 и в 11 часов 30 минут в «красном» секторе 2. Именно они понесли самые большие потери. В соответствии с приказом командующего им надлежало форсировать волноломы и закрепиться на участках, со всех сторон простреливаемых японцами, а потом совершить решительный бросок — и любой ценой подавить огневые точки противника. Закрепиться — вот только где? Единственные укрытия, где можно было «закрепиться», — воронки от снарядов, поваленные стволы пальм и руины разбомбленных японских бункеров. Несколько десантников ринулись на приступ наперекор шквальному огню, которым их встретили японцы, засевшие в одном из уцелевших бункеров. Десантники забросали бункер гранатами и тротиловыми шашками. Затем к окутанному дымом и пламенем бункеру устремились огнеметчики — с флангов их прикрывали стрелки. Подобравшись к неприятельскому укрытию на расстояние пуска огненной струи, они пустили в ход свое адское оружие — так, как это было описано выше. И дерзкий прорыв морских пехотинцев увенчался успехом. Только какой ценой! На других же участках штурмовым взводам удавалось продвинуться вперед всего лишь на несколько метров, при том что они несли огромные потери.)
9 часов 20 минут. Возобновляется бомбардировка Бетио с моря и воздуха. Главная цель — поддержать массированным ударом наступление десантно-штурмовых подразделений в южной части острова. В небе над Бетио снова появились истребители — объединившись в группы по двенадцать, они поддержали массированный бомбовый удар не менее интенсивным пулеметным огнем. Что касается корабельных артиллеристов и пилотов бомбардировщиков, перед ними стояла сложная, даже, можно сказать, деликатная задача: 1) не накрыть атакующие подразделения; 2) нанести как можно меньший ущерб местному аэродрому. Тем временем вдоль пляжей непрерывно сновали санитары с носилками — они перетаскивали с поля боя убитых и раненых. Тела погибших десантников разлагались прямо на глазах — воздух наполнился тошнотворным трупным смрадом. Впрочем, и живые являли собой удручающее зрелище: в грязи с головы до ног, лица у всех почернели (от пыли и копоти), комбинезоны превратились в жалкие лохмотья.
Полковник Шуп перенес свой КП на 15 метров в глубь острова, устроив его в траншее перед крупным бункером (10 м х 3 м х 3 м). Стены бункера были сколочены из толстенных пальмовых бревен, уложенных в два ряда с 80-сантиметровым промежуточным зазором, заваленным песком. Сверху бункер также был засыпан песком. Пальмовые бревна были 1502– сантиметров в диаметре и скреплены 20-сантиметровой толщины стальными скобами. Иначе говоря, разрушить столь мощное укрепсооружение можно было разве что крупнокалиберной бомбой или снарядом, да и то лишь прямым попаданием. Если же бомба или снаряд взрывались рядом с бункером, его еще больше заваливало песком и землей, что противнику было только на руку.
10 часов 22 минуты. Полковника Шупа запрашивает штаб 2-й дивизии под командованием генерал-майора Смита: «Хватит ли вам сил, чтобы завершить операцию по захвату Бетио?» Ответ: «Обстановка неблагоприятная. Жду дальнейших распоряжений».