Вслед за тем Третий флот выдвинулся на север. В 23 часа 04 минуты от патрульного самолета на борт «Индепенданса» поступило новое донесение. Пилот-разведчик опять засек эскадру Куриты. Она шла прежним курсом. Но второе радиосообщение летчика было нечетким, вернее, обрывочным — во всяком случае, координаты неприятельской эскадры разобрать не удалось, а неполные донесения, как правило, в расчет командованием не принимались.
Через час патрульный самолет вернулся из дозора и пилот подтвердил и дополнил свое же донесение. Эскадра Куриты в составе нескольких линкоров — за одним тянулся длинный мазутный шлейф, — следующая единой кильватерной колонной, находится не более чем в сорока милях от входа в пролив в Сан-Бернардино. Главной задачей Хелси, как мы помним, было прикрывать Седьмой флот. Так как же поступил Хелси: повернул Третий флот обратно или отрядил на перехват эскадры Куриты уже упоминавшуюся нами 34-ю ударную группу? Ни то, ни другое! «Имея за плечами немалый опыт боевых действий против японцев, — писал позднее Хелси, — я решил не менять свои планы, заключавшиеся в том, чтобы нанести первый удар по северной группировке противника». Добавим к этому — силами всего Третьего флота. «По непонятным причинам, — писал в свою очередь ведущий американский историк К.В. Вудуорт, — офицеры штаба Третьего флота не сочли нужным переслать контр-адмиралу Кинкейду донесение, полученное от пилота патрульного самолета с авианосца «Индепенданс».
Тем временем контр-адмирал Кинкейд, как уже говорилось, готовился вступить в бой с эскадрой адмирала Нишимуры, надвигавшейся с юга. По расчетам Кинкейда, противник должен был появиться ночью, и в предвидении этого командующий Седьмым флотом произвел передислокацию своих сил: конвойным авианосцам, по его решению, надлежало оставаться у побережья Лейте, а остальные корабли соединения, переданные под командование контр-адмирала Олдеи-дорфа, должны были выдвинуться навстречу противнику и запереть его в проливе Суригао, соединяющем залив Лейте с морем Минданао. Пролив этот, 30 миль в длину и 10 миль в ширину — в южной части, известен своими сильными течениями и сулоями[42]; к тому же с обеих сторон его сплошь обступают крутые, обрывистые берега. Словом — впечатляющее — даже пугающее зрелище, особенно при лунном свете.
Японцы появились незадолго до полуночи, когда зашла луна. Первыми их атаковали торпедные катера. Многие полагают, будто катера и ночью атакуют молниеносно — подобно стремительным метеорам, оставляющим за собой ослепительно яркие шлейфы. Однако подобное можно наблюдать разве что в плохом кино. На самом же деле они идут в атаку малым ходом, стараясь производить как можно меньше шума, — скорость нужна им потом, после того как удар нанесен и необходимо побыстрее уйти от преследования. На американских катерах, выдвинувшихся тогда навстречу японской эскадре, стояли РЛС, на которых вскоре высветились цели. Катера так же неспешно вошли в скрытый ночной мглой и туманом штормовой пролив и двинулись прямо на них. Но тут, на беду, туман рассеялся — японцы их сразу же заметили и открыли огонь из всех орудий. Когда же пальба прекратилась, за ними в погоню устремились неприятельские эсминцы. Однако им наперерез вышли американские эсминцы. Под их прикрытием катера развернулись и, заняв исходную позицию, нанесли торпедный удар. О его результатах судить было трудно — даже навскидку, поскольку все произошло под покровом тьмы. Но как потом стало известно, благодаря ночной торпедной атаке «эскадра противника была дезорганизована».
Немного погодя в бой вступили эсминцы. Они также были оснащены радарами, что позволило им выдвинуться навстречу противнику с потушенными ходовыми огнями, ориентируясь только на расположение целей на экранах РЛС. Впрочем, на японских эсминцах тоже стояли радары, правда, не такие мощные, как у американцев. Тем не менее они засекли американские корабли, едва те оказались на расстоянии пушечного выстрела. В 2 часа 58 минут японцы включили дальнобойные прожекторы. Американские эсминцы изменили курс и поставили дымовую завесу, однако это не помешало японцам открыть встречный огонь. В пролив Суригао вошли сразу несколько американских миноносных флотилий. Понятно, что атаковать противника с фронта было невозможно, и эсминцы стали маневрировать: заняв удобную позицию, они наносили удар и тотчас же уходили назад, затем быстро разворачивались и выходили на новую ударную позицию. Оглушительная канонада долгим раскатистым эхом разносилась по стиснутому высокими отвесными скалами проливу, а ночную мглу то и дело озаряли ослепительные вспышки, отбрасывавшие на черную воду яркие блики. Командир эсминца «Хатчинс» покинул мостик и спустился в оперативный командный пункт, расположенный в одном из внутренних помещений корабля. Надев наушники, он управлял эсминцем, ориентируясь по обстановке, которая высвечивалась на экране РЛС. Благодаря зоркому оку радара, он мог даже в кромешной тьме без труда различать, где «свои» и где «чужие». К тому времени уже пошли ко дну несколько японских кораблей. А между 3 часами 12 минутами и 3 часами 25 минутами раскололся пополам и затонул флагманский линкор «Ямаширо» водоизмещением 30 тысяч тонн. Перед тем как отправиться на дно вместе с флагманом, адмирал Нишимура, обращаясь по радио к экипажам остальных своих кораблей, только и успел бросить в эфир: «Нас торпедировали. Вам же я приказываю продолжать бой. Атакуйте вражеские корабли, чего бы вам это ни стоило, дабы ни один из них не смог уйти!» В 3 часа 51 минуту в бой вступили американские линкоры и крейсеры. Они открыли массированный навесной огонь — и снаряды, подобно сплошному метеоритному потоку, шальной лавиной хлынули в сторону неприятельской эскадры, с пронзительным воем проносясь над головами моряков на эсминцах. Вести прицельную стрельбу в ночное время оказалось возможным благодаря тем же радарам — вернее РЛС управления огнем. Причем результаты артобстрела тут же высвечивались на волшебных экранах. Таким образом, японцы подверглись двойному сокрушительному удару — зенитному и торпедному. Они, разумеется, не сидели сложа руки и вели ответный огонь — однако безуспешно. В 4 часа 10 минут корабли Олдендорфа вдруг разом прекратили пальбу: одиннадцать снарядов, выпущенных американскими крейсерами, поразили эсминец «Грант». Тот слишком близко подошел к неприятельской эскадре и, как было видно на экранах радаров, смешался с японскими кораблями. В следующее мгновение в проливе воцарились непроглядный мрак и зловещая тишина, нарушаемая разве что плеском волн и воем ветра. Японские орудия тоже смолкли — неприятельская эскадра, от которой почти ничего не осталось, обратилась в бегство. А за нею, поддавшись панике, последовала и эскадра адмирала Шимы, только-только подошедшая с севера, чтобы поддержать Нишимуру.
Когда рассвело, в проливе Суригао на ходу были только американские крейсера, торпедные катера и эсминцы. Вокруг них в разлившемся огромными маслянистыми пятнами мазута проливе дрейфовали полузатопленные, обгоревшие и дымящиеся неприятельские корабли, от которых спешно отваливали переполненные людьми шлюпки. Контр-адмирал Олдендорф отдал приказ спасать уцелевших японцев всех без исключения. И моряки на американских эсминцах принялись вываливать за борт спасательные сети, концы и круги. Однако помощь принимали далеко не все японцы — многие ее решительно отвергали: при виде приближающихся эсминцев они с отчаяния прыгали в воду, предпочитая утонуть, нежели оказаться в плену. К тому времени от эскадры Нишимуры, состоявшей из 2 линкоров, водоизмещением 30 тысяч тонн каждый, 1 тяжелого крейсера и 4 миноносцев, на плаву остались только крейсер «Могами» и один миноносец. Впрочем, крейсер был обречен: на его борту вовсю бушевал пожар, и чуть погодя его добили американские бомбардировщики. А из трех крейсеров, входивших в состав эскадры адмирала Шимы, сухим из воды — в буквальном смысле слова — вышел только один.
Таким образом в водах пролива Суригао нашли свою смерть свыше пяти тысяч японских моряков. Американцы же потеряли один торпедный катер и 41 человека убитыми и пропавшими без вести (из них — 35 моряков с «Гранта»), а 94 человека были ранены. В 7 часов 28 минут Олдендорф получил от Кинкейда, по-прежнему находившегося во главе конвойных авианосцев возле Лейте, короткую радиограмму: «Отличная работа, старик!» А еще через десять минут тот же Кинкейд прислал уже совсем другое сообщение: «Конвойные авианосцы подверглись огню японских линкоров и крейсеров». Это были корабли эскадры адмирала Куриты — они подошли к Лейте, не встретив на своем пути ни малейших препятствий, потому как вице-адмирал Хелси своим уходом предоставил ему полную свободу маневра.
Действительно, накануне в полночь Хелси во главе основных сил Третьего флота: шести новеньких быстроходных линкоров, десяти авианосцев, тяжелых и легких крейсеров и эсминцев — спешно выдвинулись на север. А около двух часов ночи один из разведывательных самолетов с авианосца «Индепенданс» обнаружил корабли адмирала Озавы. Получив разведдонесение, Хелси решил действовать следующим образом. Первым делом он выдвинул навстречу неприятельской эскадре соединение линкоров, крейсеров и эсминцев. Что же касается авианосцев, их предполагалось ввести в бой позднее — на рассвете. По его расчетам, самолеты должны были опередить линкоры и атаковать первыми. Таким образом, линкорам предстояло нанести ответный удар. (К тому же авианосцам было не угнаться за линкорами: чтобы самолеты могли подняться в воздух, им приходилось всякий раз разворачиваться против ветра.) Так, ударный отряд линкоров и эсминцев сопровождения вошел в историю под названием второй 34-й ударной группы. От первой 34-й ударной группы она отличалась только тем, что включала в себя все шесть линкоров, приданных Третьему флоту. Следом за тем Хелси направил радиограммы Кинкейду, Нимицу и главнокомандующему американским флотом адмиралу Кингу (в Вашингтон), в которой он сообщал, что «обнаружил главные силы противника и намерен их уничтожить». Кинкейд,