— Я вам покажу, — поднялся из-за стола один. В нём Махно признал Бухарина, которого уже видел на одном из митингов. — Идёмте.
Они вышли в коридор.
— Вы откуда, товарищ? — спросил Бухарин, направляясь к лестнице.
— Я с Екатеринославщины, с Украины.
— У-у, — остановился у лестницы Бухарин. — Это любопытно. Как там у вас?
Это «коридорное» мимоходное любопытство не понравилось Нестору.
— Не мёд, — ответил коротко. — Вы обещали показать ВЦИК, товарищ.
— А вот в ту сторону коридора, вторая дверь, — сказал Бухарин и стал быстро спускаться по лестнице вниз.
Махно вошёл в кабинет. За столом сидела молоденькая девица.
— Что вам нужно?
— Я хочу видеть председателя Исполнительного Комитета Совета рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов товарища Свердлова.
— Ваши документы, — сказала девушка.
Проверив пропуска и документы Махно, она что-то записала себе в тетрадь. Выписала какую-то карточку и, вернув всё это Нестору, сказала:
— Вот здесь номер комнаты секретаря ВЦИК, пройдите к нему.
Повеселевший Махно вышел в коридор: «А кто-то толковал, что до них, как до богов, не доберёшься. Вот, пожалуйста. Одно худо, неужто такой пустяковый вопрос, как комната в гостинице, должны решать вожди?»
Секретарём ВЦИК оказался крупный вальяжный мужчина средних лет. Проверив документы Нестора, спросил заинтересованно:
— Так вы, товарищ, с юга России?
— Да. Я с Украины.
— Вы председатель Комитета защиты революции при Керенском?
— Да.
— Значит, вы социалист-революционер?
— Нет.
— Ас коммунистами вашей губернии вы имели какие-нибудь связи?
— Да, имел. Например, с председателем Александровского ревкома Михалевичем.
— Гм. Как крестьяне Юга отнеслись к приходу немецкой армии?
— Резко отрицательно, товарищ. Вместе с немцами вернулись и помещики.
— А какое отношение у крестьян было к Советской власти?
— Да они не успели её ощутить. То Центральная Рада, то немцы, а теперь ещё пал на их шею гетман Скоропадский.
Секретарь улыбнулся нежданно родившемуся каламбуру из уст посетителя, снял телефонную трубку.
— Яков Михайлович, у меня товарищ с юга России... Да. Я так и думал, — и, положив трубку, сказал Махно: — Вами очень заинтересовался товарищ Свердлов. Пройдите к нему. Он ждёт вас.
Председатель ВЦИК встретил Махно у двери, что приятно поразило Нестора: «Какие боги? Отличные товарищи!»
— Проходите сюда, товарищ. Садитесь.
Свердлов сел напротив Махно, поправил пенсне, улыбнулся поощрительно.
— Мне сказали, что вы с нашего бурного Юга, товарищ... Э-э?
— Махно, — подсказал Нестор.
— Товарищ Махно. Чем же вы там занимались?
— Тем же, чем занимались революционные труженики украинской деревни. Мы создавали сельскохозяйственные коммуны, через профсоюзы мы воздействовали на заводчиков и фабрикантов.
— В чём же выражалось это воздействие?
— Как в чём? Заставили повысить рабочим зарплату, например. Выплатить контрибуцию в поддержку революции.
— А коммуны? Вот вы говорите о сельскохозяйственных коммунах. Кто же в них шёл?
— В первую очередь бедняки.
— Что вы говорите, товарищ? Насколько нам известно, ведь крестьяне на Юге в большинстве своём кулаки и сторонники Центральной Рады.
Махно рассмеялся.
— Яков Михайлович, всё это чистой воды враньё. Наш уезд никогда не признавал Раду, не исполнял никаких её указаний. А комиссара Временного правительства я лично выгнал едва не в шею.
— И что, Рада не послала на вас войско?
— Посылала. А что проку? Мы создали свой вооружённый отряд и могли постоять за себя.
— Гм. А что ж ваши отряды не поддержали наших красногвардейцев? У нас есть сведения, что южное крестьянство заражено украинским шовинизмом и всюду встречало экспедиционные немецкие войска и отряды Центральной Рады с радостью, как своих освободителей.
— Плюньте тому в глаза, кто вам это говорит, товарищ председатель. Я лично организовывал крестьянские вольные батальоны для революционной борьбы против немцев и Центральной Рады. Что касается красногвардейских отрядов, они всегда были привязаны к железным дорогам и зачастую, ещё не соприкоснувшись с противником, поспешно отходили. Извините, но крестьянство красногвардейским отрядам не верило.
— Почему?
— Да потому что они держались за железные дороги, я же говорил вам. И отходили, бросая безоружные деревни на произвол судьбы. Какая ж могла быть им вера?
— М-да, — вздохнул Свердлов. — Красногвардейцы — это не армия, согласен с вами. Но сейчас мы создали регулярную Красную Армию, и если южное крестьянство так революционно, как вы его мне представляете, то мы имеем большие шансы, что немцы будут разбиты, гетман низвергнут, и в недалёком будущем Советская власть восторжествует на Украине. Как вы думаете?
— Это будет зависеть, Яков Михайлович, от подпольной работы, какая будет вестись там. Я лично считаю, что надо готовить массы к открытому восстанию против оккупантов и гетмана. Без восстания нельзя немцев заставить уйти с Украины. А в силу Брестского мира вы не можете пустить на немцев Красную Армию. Так что основная надежда — революционное восстание крестьян и рабочих. К этому их надо готовить.
Свердлов что-то записал в записную книжку. Взглянул в глаза Нестору:
— Вашу точку зрения я разделяю, товарищ Махно. Но не могу понять, кто вы такой, коммунист или эсер?
Нестор поморщился, помедлил и наконец молвил:
— Почему вас так интересует моя партийная принадлежность? Разве вы не видите по документам, кто я? Какую роль играл в организации революционного движения в нашем крае?
— Извините, товарищ Махно, я никак не думал обидеть вас каким-то подозрением. Мне просто...
— Я анархист-коммунист, товарищ Свердлов.
— Да какой же вы анархист-коммунист, товарищ, если вы признаете организацию трудовых масс на борьбу с властью капитала? — улыбнулся Свердлов. — Для меня это никак не понятно.
— Анархизм, — посерьёзнел Махно, — идеал слишком реальный, чтоб не понимать его.
— Так-то так, но вот вы совершенно не похожи на анархистов, которые осели было тут на Малой Дмитровке.
— Это которых вы разгромили?
— Нуда.
— Разгром вашей партией анархистов на Малой Дмитровке я считаю печальным явлением. Такого в дальнейшем надо избегать хотя бы в интересах революции.
— Ну, вы не в курсе, что это были за анархисты, — пробормотал Свердлов и вдруг, поднявшись, подошёл к Махно, взял за плечи: — Знаете что, товарищ, вы, я вижу, хорошо осведомлены о действительном настроении крестьян. Товарищ Ленин выслушал бы вас с большим вниманием. Хотите я позвоню ему?
— Но я больше того, что рассказал вам, — смутился Нестор, — ничего ему не смогу сообщить.
Но Свердлов уже звонил по телефону:
— Владимир Ильич, у меня находится товарищ с юга России, он привёз весьма важные сведения о крестьянах юга и их отношении к немецкой экспедиционной армии. Да, я так и подумал, что это вас заинтересует... Когда?.. Хорошо, я приду с ним к вам... Договорились.
Свердлов положил трубку:
— Ну вот, товарищ Махно, завтра в час дня зайдёте сюда и мы пройдём к товарищу Ленину. Вот вам пропуск ко мне. Только уж, пожалуйста, не подводите меня.
Нестор взял пропуск и спросил:
— Товарищ Свердлов, я зайду, но как быть с бумагой Моссовету, чтобы дали мне бесплатную комнату? Мне же придётся ночевать в сквере на лавке.
— Не беспокойтесь, товарищ, всё устроим завтра, — Свердлов протянул руку Махно. — До свидания. Жду вас к часу.
«Боится, что я не приду, — подумал Нестор. — «Устроим завтра». Ночуй, где хочешь».
Выйдя из дворца, он прошёл к царь-пушке, постоял возле неё, подумал озорно: « Вот бы залезть в неё да и заночевать. Трудно ему было черкнуть два слова. Страхуется председатель, а ну не приду. А за бумажкой на квартиру, хошь не хошь, явишься. Пойду в дом профсоюзов, переночую у Маслова, товарищ по каторге, не откажет».
Ленин встретил Нестора столь любезно, что у того мигом пропала робость перед вождём. Пожал крепко руку и, не отпуская её, провёл к креслу, поддерживая другой за плечо:
— Вот сюда, пожалуйста, прошу вас. — Кивнул Свердлову: — Яков Михайлович, садитесь и вы.
Сам сел напротив Махно, спросил:
— Вы из какой местности, товарищ?
— Я из села Гуляйполе, Александровского уезда Екатеринославской губернии.
— О-о, самый юг России. Прекрасно. Скажите, пожалуйста, как там крестьяне восприняли наш лозунг «Вся власть Советам!»?
— Крестьяне поняли его так, что вся власть на местах должна осуществляться в согласии с их волей, что они сами должны её выбирать из своих рядов.
— Вы считаете, что такое понимание нашего лозунга правильное?
— Да, — твёрдо отвечал Нестор.
— В таком случае крестьянство ваших местностей заражено анархизмом.
— А разве это плохо?
— Я не хочу этого сказать. Наоборот, такое понимание ускоряет победу коммунизма над капитализмом и властью буржуазии.
— Мне это лестно слышать, — улыбнулся Махно.
— Нет, нет, я серьёзно утверждаю, что такое понимание крестьянством нашего лозунга ускорило бы победу коммунизма над капитализмом. Но я только думаю, что такое явление в крестьянстве неестественно.
— Почему, товарищ Ленин?
— Потому что оно занесено в их среду анархистами пропагандистами и может быть скоро изжито. Я даже полагаю, что сейчас под ударами контрреволюции оно уже изжито.
— Простите, товарищ Ленин, но вождю революции нельзя быть таким пессимистом и скептиком.
Тут вмешался Свердлов:
— Так, по-вашему, нужно развивать это анархистское явление в жизни крестьянства?
Махно повернулся к нему:
— Выходит, ваша партия развивать его не будет?
— А во имя чего его нужно развивать? — напористо спросил Ленин. — Во имя того, чтобы раздробить революционные силы пролетариата. Так? Чтобы открыть путь контрреволюции и своей рукой повести пролетариат на эшафот?