— Ну Харитина, ну молодчина.
— Вы только командуйте, а уж я для вас чёрту хвист одирву.
— Ступай. Через час я буду у тебя с Мотей. Да наказывай, чтоб кучей-то к тебе не шли, по одному чтоб тянулись.
— К этому нас уже немцы приучили. Можно и не говорить.
Нестор явился на Пески в сопровождении Моти, переодетый женщиной. Под кофтой у этой «бабёнки» было два пистолета, в кошёлке — две бомбы.
В избе Харитины собралось более двадцати человек. Сидели на лавках, табуретах и даже на кровати. Появление в таком наряде Нестора развеселило народ:
— О-о, Иван Яковлевич, вас хоть сейчас под венец.
— Така гарна дивчина и не замужем.
Нестор решил подыграть настроению, подкатив кокетливо глазки, пропищал жеманно:
— От женихов ну просто отбою нет. А я сердце своё отдам лишь голове варты.
В другое время можно б было и похохотать над таким представлением, но сейчас посмеялись сдержанно, негромко. Махно тут же, скинув на плечи платок, прошёл к столу, где его уже ожидало главное место. Начал негромко:
— Здравствуйте, дорогие товарищи земляки.
И тут же к нему потянулись руки мужиков.
— Здравствуй, дорогой Иван Яковлевич. Мы так рады видеть тебя живым и здоровым.
Пришлось Нестору всех обойти, всем пожать руки. А с Лютым и обнялись даже. Тот успел шепнуть Нестору:
— У меня есть план.
— Потом, Петя, потом. Ну что, товарищи, — начал Нестор. — Я рад, что у земляков моих боевой настрой. Сколько властей на нашу голову свалилось. Сгинула Центральная Рада, так явились немцы с гетманом Скоропадским. Ну, у этого и фамилия указывает ему дорогу — скоро пасть должен.
Кто-то из присутствующих хихикнул, но Нестор и не взглянул в ту сторону.
— ...И мы ему в этом должны помочь. Сегодня нам трудно в условиях немецкой оккупации формировать роту или батальон. Поэтому будем создавать группы из пяти или десяти человек. Они будут нападать на помещичьи усадьбы, на патрулей, на разъезды. Разоружать их и по возможности уничтожать. Сейчас по всей Украине создаются подпольные группы. Надо устроить так, чтоб у оккупантов земля горела под ногами. Не давать им ни покоя ни передышки.
Более двух часов шло тайное собрание. Махно рассказал о своей поездке в Россию, в Москву, о коммунарах, спасающихся под Царицыным.
Под конец постановили: создавать вооружённые группы, бить помещиков, вартовых и немцев, где только возможно. Предателей пока не трогать, судить после. Во всём слушаться Ивана Яковлевича беспрекословно.
Нестор понял, что его по-прежнему уважают и ценят и на него надеются. Это вдохновляло. Когда собрание стало расходиться, к нему подошёл Лютый.
— Ну что у тебя за план, Петя?
— Я предлагаю взорвать немецкий штаб.
— Хорошая идея. Как ты это себе представляешь?
— Вечером мы с вами идём гулять; вы, естественно, девицей, я — кавалером. У штаба один часовой, я его беру на себя. Снимаю. А вы бросаете в окно парочку бомб. Ну?
— А потом куда?
— А потом скатимся вниз к реке и бережком, бережком. Искать-то бомбистов будут на площади.
— Надо подумать, это не плохая мысль. Сегодня ночуем здесь, у Харитины. Обсудим.
Хозяйка поместила их в крохотной боковушке, прилепленной к кухне и не имевшей даже пола.
— Я здесь зимой кур держу. Здесь в чём удобство, в случае если, не дай бог, нагрянут вартовые, вот откроете окно, оно на петлях. И были таковы, только не забудьте прикрыть окно, чтоб те не догадались. Я вам тут положу на курятник перину, одеяло, подушки.
Ночью, лёжа на курятнике, они до мелочей обсудили план нападения на штаб и уснули вполне удовлетворённые: «Завтра мы покажем им кузькину мать». Нестор, узнав как это всё просто, удивлялся:
— Как это вы раньше не догадались?
— Господи, Иван Яковлевич, с кем делать-то? Мужик бомбу-то и кинуть как следует не сможет. Ещё, чего доброго, сам на ней и взорвётся. А вы всё ж специалист.
Ну что? Оправдание было вполне удовлетворительное: бомбу бросить тоже надо уметь. Утром их разбудил громкий крик со двора:
— А ну-ка, хозяйка, кажи, кто у тебя есть!
— Предали! — мигом вскочили Махно с Лютым и, едва вздев портки, кинулись к окну. Открыли его, вылезли в огород и, пригибаясь, кинулись на зады, в подсолнухи. Не сговариваясь, забились в лопухи, под плетень. Едва перевели дыхание, Лютый зашептал:
— Я же говорил, вам нельзя здесь появляться.
— Кто же мог предать?
— Шила в мешке не утаишь, — сказал Лютый и тут же выматерился: — Что, Петя?
— Я ж под подушкой бомбы оставил.
— Как же это ты, — укорил Нестор. — Ты ж Харитину подвёл. Если найдут, её же арестуют, а там допрос. Ай, Петя, как же ты? Впрочем, мы оба хороши, бежали, как зайцы, не подумавши, не сообразивши.
— Тише, Иван Яковлевич, шось гомонят во дворе.
Они прислушались, и тут от двора донёсся крик Харитины:
— Яки люди? Яки люди?! — кричала она. — Кто бачив?
Она явно рассчитывала, чтоб её слышали прячущиеся.
— То приходили до мэне добри люди с днём ангела проздравляли. Чарку выпивали. Хочь бы и вы прийшли и вам бы пиднесла. А то зьявляются чуть свет, смущают бедную удовицу. Ни-ни, теперь проихалы, хлопцы, не заробыли.
— Молодец Харитина, — сказал Нестор. — Не растерялась.
— Значит, успела спрятать бомбы.
Потом всё стихло, видимо, вартовые съехали со двора, и через некоторое время Харитина появилась в огороде.
Она, продолжая разыгрывать возмущённую хозяйку, двигалась, срывая на ходу сорняки, догадываясь, где могли прятаться её поночевщики. Остановилась у плетня, приложила руку козырьком, посмотрела вдаль, в поле, и не поворачивая головы, тихо спросила:
— Вы тут?
— Здесь, — отвечал Лютый. — Что там случилось, Харитина? Кто нас предал?
— Да никто не предавал. Просто вчера кто-то из вартовых видел, как от меня люди выходили. Вот и явились. Хорошо Холявко закричал: «Хозяйка, кажи кто у тебя!» Не Микола, накрыли б вас сонных в курятнике эти псы.
— А как же бомбы?
— Какие бомбы?
— Ну у нас под подушкой были.
— Микола, наверно, спрятал. Он сразу кинулся в боковушку. Потом вышел оттуда, доложил унтеру: « Ничего не обнаружено». А те пошарились ещё в горнице, на печке. Вижу, ничего не нашли, я и начала их срамить, такие-сякие, честную вдову позорите.
— Да мы уж это слышали.
— Сидите тут теперь до вечера, пойду приготовлю чего вам поесть.
— А как передашь?
— Да вот сюда принесу в корзинке, оставлю. А вы после возьмёте. Но чтоб до вечера носа не высовывали.
Часа через два Харитина пришла, поставила корзину у плетня, сказала негромко:
— Ваши бомбы Холявко под перину сховав, — и, напевая, пошла ко двору.
В корзине оказался пузатый обливной горшок, доверху наполненный варениками, там же была и баклага с водой.
За долгий летний день и выспались, и окончательно уговорились, как будут ликвидировать немецкий штаб. Едва зашло солнце, выбрались из лопухов и направились к хате.
Бомбы, забытые ими впопыхах под подушкой, были засунуты под перину.
— Вот видишь, как это важно иметь среди врагов своего человека, — сказал Нестор. — Ты его видел?
— Кого?
— Ну Холявку этого? Миколу?
— Вот те раз. Я его с хлопцами вербовал.
— Передай ему от меня благодарность.
Наряжаясь вновь девицей, Нестор сетовал:
— Конечно, было б лучше днём рвануть штаб, когда там офицерня. А сейчас что? Только разве дежурный с часовым.
— Ничего. Всё равно переполоху наделаем. Напомним им, где они находятся. Важно Качать, шоб народ нас почув.
Но когда Махно надел юбку, кофту и дамскую шляпку, возник вопрос: а куда же положить бомбы? Ну пистолет за пояс, под кофту. А бомбы? Карманов у юбки и кофты не оказалось. Сообразила Харитина, притащила маленькую сумочку.
— Ото таки барышни носят в Александровске, в них румяна та гроши ховают.
Кое-как втиснули В сумочку две бомбы, но закрыть её уже не смогли.
— A-а, ладно, — сказал Нестор. — Так даже лучше, расстёгивать не надо. Взял и кидай.
И вышла со двора под ручку парочка — парень и девица. Всё путём, парень почти на голову выше её. Направились к центру, к Соборной площади, куда обычно стекалась молодёжь.
Где-то впереди играла гармонь, слышался девичий смех, и чем ближе к центру, тем чаще стали попадаться патрули, обычно из двух солдат с винтовками. Немецких можно было не опасаться, солдаты никого не знали. Вот вартовские патрули были опасны. В варту — украинскую полицию — набирали, как правило, из местных, и среди них попадались особо рьяные служаки.
Но нашей парочке везло. Махно, вспомнив своё участие в самодеятельности, ещё до первой революции, вполне вошёл в роль девицы: вилял как и полагается задом, тоненько хихикал и вообще кокетничал, прижимаясь к своему кавалеру, тем более что между ними находилась дамская сумочка с бомбами и вес её надо было делить на двоих, чтоб со стороны она не казалась увесистой.
В штабе были освещены все окна, и к входу тянулись немецкие офицеры, некоторые с дамами. Слышался говор, из штаба доносилась музыка.
Нестор радостно сжал руку своему спутнику, шепнул:
— На ловца и зверь бежит. Ждём, когда все войдут.
Судя по всему, у немцев был какой-то праздник. На площади — патрули, у входа — часовой.
Чтобы не привлекать к себе внимания, они прошли к палисаднику одного из домов, сели на лавочку. Здесь и вартовский патруль, если явится — не опасен. Мало ли парочек милуется по тенистым местам.
Наконец цепочка спешащих на праздник офицеров иссякла, и Нестор сказал негромко:
— Пора, Петя, помни, если часовой не подпустит близко — стреляй.
— Я постараюсь без шума.
Они поднялись и, так же держась под ручку, направились к штабу. Чем ближе они подходили, тем всё спокойнее и хладнокровнее становился Махно, сам себе дивясь: «Главное, не промахнуться. Эва по таким-то окнам и дурак попадёт».
Переждав, пока отдалится очередной патруль, они разделились: Лютый