пошёл к входу, где стоял часовой, а Махно — ближе к окнам, нащупывая в сумочке бомбу.
Лютого остановил раздавшийся сзади тревожный возглас:
— Петя, назад!
Он обернулся. Нестор требовательно махал рукой, подзывая его. Когда Лютый подошёл, Махно схватил его под руку, потянул в сторону, в темноту.
— В чём дело?
— Петя, нельзя взрывать.
— Почему?
— Там дети. Понимаешь, дети сидят на окнах.
— Ну и что?
— Как что? Ты идиот, что ли?
Увлекая своего «кавалера» всё дальше и дальше от штаба, Нестор шептал ему:
— Ты представляешь завтра реакцию общества: революционеры убили детей? От нас и крестьяне отшатнутся.
— Да, конечно, вы, пожалуй, правы.
— Рванём завтра. Не будут же и завтра у них танцы.
Вернулись назад, и Харитина, не раздумывая, поддержала Нестора:
— Вы совершенно правы, Иван Яковлевич. Никуда цей штаб не денется. Токо всё ж мало вдвоём на такое дело идти. Надо ещё двух-трёх хлопцев пристегнуть.
— Пожалуй, не помешает, — согласился Нестор.
На следующий день Харитина привела трёх парней. Одного из них, так же как и Нестора, обрядили в девушку. Каждый имел по пистолету и бомбе.
Теперь в нескольких шагах за главной «парочкой» шли два парня, ведя посерёдке свою «девицу». Но на этот раз им не суждено было дойти до площади. В одном из переулков перед ними, словно из-под земли, вырос патруль варты. Сам голова варты Нечипоренко шёл во главе его.
— А ну стой! — скомандовал он. — Кто такие?
Махно мгновенно выхватил пистолет, рявкнул:
— Руки вверх!
Лютый последовал его примеру, не отстали и парни.
Патрульные (их было двое) мгновенно подняли руки, как и их начальник.
— Хлопцы, вы что? — сказал он. — Знаете, кто я?
— Заткнись, — приказал Нестор. — Тебя и повесим в первую очередь. Бери его, ребята, тащи к толстой ветле.
Нестора тронул за локоть Лютый, потянул в сторону. Парни снимали с патрульных винтовки, разоружали и голову.
— Иван Яковлевич, — зашептал Лютый. — Тот что справа — Халявко.
— Микола?
— Нуда.
— Чёрт подери, что же делать?
— Голову повесим, его отпустим, варта сразу смекнёт: с чего бы это?
— Придётся всех отпускать, иначе выдадим парня. Но что-то ж надо сделать?
— Можно надавать голове по мусалу, вроде для острастки. А потом, мы же их разоружили.
Махно подошёл, парни, разоружив всех, держали их под пистолетом. Нестор спросил голову:
— Дети у тебя есть?
— Есть, — просипел тот. — Двое.
— Детей сиротить не хочется. Но на будущее учти, голова, будешь хватать наших да пороть, повесим. Ей-ей, повесим на суку.
— Да разве я наших, — лепетал, не веря ещё в освобождение, голова, — ...да никогда. Я всегда по-человечески... с сочувствием... только шоб порядок, а так, я рази смею...
— В таком случае на первый раз отпускаем, ступайте, а оружие нам сгодится. Ну!
Голова вместе с патрульными пошёл прочь, а потом послышалось, как быстро затопали сапоги.
— Побегли, — заметил один парень. — Ох, зря отпустили, Иван Яковлевич. Помяните моё слово, сейчас весь гарнизон на ноги подымут. Треба тикать.
— М-да. Со штабом опять сорвалось, — вздохнул Махно. — И он — Нечипоренко признал меня. Мажем пятки, братцы.
6. Подозреваемый
В длинном крестьянском сарае собрались трое парней.
— Ну что ты там достал, Кирилл? — спросил самый старший.
— Да вот у деда на горище нашёл добрый наган и к нему сотню патронов.
— Отлично. Давай до кучи.
Парни прошли в угол сарая, заваленный кукурузными будыльями. Быстро их разбросали, откинули рядно. Под ним навалом лежало оружие — винтовки, пистолеты, обрезы, шашки и коробки с патронами.
Кирилл достал из-за пазухи наган, мешочек с патронами, положил всё это в кучу.
— Ты хоть смазал его?
— А как же. Ещё неизвестно, сколько он здесь пролежит.
— Я думаю, скоро оно нам понадобится.
— Как бы державная варта не нашла его. В прошлый налёт заглядывали в сарай. Унтер говорит одному: «Иди взгляни, что там под будыльями». Тот подошёл к куче, да, слава богу, заленился. Охапку сбросил, заметил, что унтер ушёл, и перестал искать. Посидел, покурил, да и пошёл докладывать: мол, ничего нет. А был бы понастырней, докопался бы.
— Может, разобрать оружие по рукам?
— Нельзя пока по рукам, они же гады по хатам шныряют. А ну у кого найдут. Да пытать начнут. Коробко, ты спрашивал у Передерия за этого типа? Что он ответил?
— Да что? Всё то же, мол, родственник, учитель из Матвеево-Курганской волости.
— А ты, Кирилл, спрашивал у младшего Передерия, у Федьки?
— Да тож самое. Учитель. Уехал от фронта подальше.
— А как звать?
— Иван Яковлевич Шепель вроде.
— Ox, не нравится мне этот Шепель, хлопцы, — сказал Ермократьев. — Чего-то высматривает, вынюхивает. Не иначе гетманский шпион. Глазищи — свёрла.
— Конечно, шпион. Днём его не увидишь. А ночью всё шастает по Терновке. То в поле уходит зачем-то.
— Ну что, ребята, я думаю, его убирать надо. А?
— Давно пора, пока он о нашем оружии не пронюхал.
— Как сделаем? — спросил Кирилл.
— Я уже обдумал. Надо устроить здесь, прямо в сарае, пьянку, — сказал Ермократьев. — Подпоить его. Потом повязать, вытащить подальше в поле и выпытать: кто он и кем послан.
— Не признается.
— Ничего, начнём ножами резать, признается. А потом убьём, в поле закопаем, и шито-крыто.
— Федьку посвятить?
— Ни в коем случае. А ну он и впрямь им родственник, предупредит его. Коробко, собирай со всех хлопцев деньги на пьянку. Закупим пива, самогонки.
— А стариков звать?
— Женатиков?
— Нуда.
— Если внесут деньги, пусть приходят, карты приносят.
— И гармонь надо.
— Конечно, всё чтоб путём было.
Уже после захода солнца ко двору Передерия явились Ермократьев и Коробко. Хозяин подметал двор.
— Добрый вечер, Исидор Матвеевич.
— Добрый, добрый, хлопцы.
— Как бы нам увидеть твоего постояльца.
— Проходите, он в горнице.
Нестор писал за столом, когда появились молодые люди.
— Здравствуйте, Иван Яковлевич, — приветствовал уважительно Ермократьев.
— Здравствуйте, молодые люди, — отвечал Нестор, откладывая ручку.
— Иван Яковлевич, вот наша терновская молодёжь собралась тут, у соседей, поговорить, повеселиться. Ну что мы? Темнота. А вы, говорят, учитель, аж с-под Таганрога, многое повидали. Сделайте милость, наградите нас вашим присутствием. Приятно ведь поговорить со свежим умным человеком.
— Спасибо за честь, ребята, я готов, — поднялся Нестор из-за стола.
— Вот спасибо вам, что не брезгуете, хлопцы ждут уже дорогого гостя.
И действительно, напротив, наискосок от двора Передерия, в большом сарае стоял длинный стол, уставленный корчагами, бутылками с вином и пивом, с немудрёной закуской. За столом сидело около двух десятков парней, у стены на разостланном рядне мужики резались в карты.
— А вот и наш дорогой гость, — торжественно объявил Ермократьев, входя с ним в сарай.
Все головы повернулись в сторону вошедших.
— Кирилл, место нашему гостю.
— Да вот самое почётное, — вскочил парень с краю.
Нестора посадили на отдельный табурет в торце стола. Сразу же подвинули кружку. Командовал всем Ермократьев:
— Наливайте, хлопцы, Ивану Яковлевичу полную.
— Нет, нет, хлопцы, — успел перехватить бутыль в руках исполнителя Нестор. — Я не пью, мне нельзя, я малость хвораю.
— Ну, хоть пива, Иван Яковлевич.
— Пива кружечку — из уважения к компании, но не больше.
Нестору и впрямь неможилось, немного лихорадило.
— Ну за здоровье нашего гостя, — продолжал стелить соломку Ермократьев. — Кирилл, налей и старикам.
«Старики», старшему из которых не было и сорока, оставили карты, подошли к столу, выпили поданные им кружки и, хрустя огурцами, воротились к игре.
Молодое застолье, видимо, приложившееся ещё до прихода Нестора, сразу загомонило, зачавкало, засмеялось. Ермократьев, сидевший рядом с гостем, крикнул через стол:
— Запевай нашу любимую.
И молодой парень, сидевший на другом конце стола, затянул:
Ой на гори тай жнецы жнуть.
Ой на гори тай жнецы жнуть.
И всё застолье грянуло стройно, голосисто:
А по-пид горою яром, долиною казаки идуть.
И снова звонкий голос запевалы:
Попе... попереду Дорошенко.
Попе... попереду Дорошенко.
И хор дружно:
Веде своё вийско, вийско запорижско хорошенько.
А по... а позаду Сагайдачный.
Шо променяв жинку за тютюн, за люльку необачный.
Гой вер... гой вернися, Сагайдачный,
Визьми свою жинку, виддай тютюн люльку неудачный.
Мэне, мэне с жинкой не возиться,
А тютюн да люлька казаку в дорози пригодится.
Гой, долиною, гой, пригодится.
Пока парни пели дружно и истово, Нестор смотрел на их одухотворённые лица, ощущая какое-то волнение и невольно пытаясь подтянуть молодым голосам: «Хорошие ребята. Стоит их агитнуть. Момент очень благоприятный. Где ещё соберёшь столько народу».
Песня кончилась и, воспользовавшись внезапно воцарившейся тишиной, Нестор заговорил:
— Прекрасная народная песня о наших легендарных героях-гетманах Сагайдачном и Дорошенко. И хотя жили они в разное время, народная память свела их в одной песне.
— Как в разное? — удивился Кирилл.
— Ну как? Гетман Пётр Сагайдачный родился и жил в XVI веке. Он прославился походами на Крым и Турцию и всегда ратовал за воссоединение с Россией. Умер в 1622 году. А только в 1627 году родился Пётр Дорошенко, который тоже стал гетманом, правда, этот с Россией не очень ладил. Он был гетманом Правобережья и очень хотел урвать у России Левобережье. Но потом был взят русскими в плен, правда, в почётный плен.