— Товарищи, — начал Куриленко, — к нам приехал наш земляк, а ныне начальник штаба в отряде батьки Махно, Виктор Белаш. Предоставляю ему слово.
Белаш поднялся, с волнением вглядываясь в знакомые лица, почти всех узнавая и радуясь, что видит их живыми.
— Товарищи... Дорогие земляки, вы даже не представляете, как вы меня порадовали своей дисциплиной, своим видом... И скажу вам откровенно, что не встречал такого отряда, как ваш... наш новоспасовский. Я, — Белаш вдруг ощутил комок в горле. — Я горжусь вами, дорогие мои!
Это было сказано с таким проникновенным чувством, что зал захлопал в ладоши. Пока хлопали, Белаш немного успокоился, продолжил описанием положения повстанцев, постепенно подходя к идее съезда в Пологах, и закончил:
— Мы надеемся, что вы изберёте самых уважаемых людей своего отряда.
Белаш сел, поднялся Куриленко:
— Ну, товарищи, предлагайте из своих рядов делегатов на съезд.
В зале зашушукались, заговорили, даже кое-где заспорили. Наконец поднялась рука в третьем ряду:
— Дозволь, Василий Васильевич, — встал повстанец, в котором Белаш узнал Филиппа Гончаренко, своего ровесника.
— Он у нас командир первой роты, — шепнул Белашу Вдовиченко.
— А чего нам думать, — заговорил Гончаренко. — Вот за столом на сцене и сидят как раз три уважаемых новоспасовца. Любимец отряда наш полный георгиевский кавалер Трофим Вдовиченко.
— Правильно. Верно-о, — пронеслось по залу.
— Василий Куриленко, — продолжал Филипп. — И правая рука батьки Махно Виктор Белаш. Куда уж лучше делегаты?
Зал одобрительно зашумел.
— Товарищи, — обратился опять к залу председательствующий. — Может, есть другие предложения?
— Не-е-ет! — дружно и весело рявкнул зал.
— Тогда голосуем. Кто за названные кандидатуры, подымите руки. Так. Считать бесполезно, целый лес. Опустите. Кто против? Ну вот, принято единогласно. А ты, Филипп, покомандуешь, пока мы будем на съезде.
— Есть покомандовать, — ответил серьёзно Гончаренко.
4. Постановления съезда
На съезд в Пологи собрались представители тринадцати отрядов, которые успел объехать и предупредить Белаш. Не было делегатов от гуляйпольского отряда, находившегося в то время под Синельниковом во главе с командиром Каретниковым. Махно сказал Белашу:
— Наших не тронь. Во-первых, у них под боком петлюровцы, а во-вторых, далеко добираться. Пока едут, съезд кончится. Я уже Семёну заготовил приказ на взятие Синельникова.
— А что будем делать с «батьками» ?
— С какими батьками?
— Ну как? Почти во всех отрядах, что ни командир, то батько. Того же Правду возьми. Ему же нельзя полк доверять. Он же алкоголик, с ним и полк сопьётся.
— Надо подумать. Он анархист заслуженный, его нельзя обижать. И вообще, если кто из известных, авторитетных командиров вдруг окажется не у дел, пригребай таких в члены оперативного штаба. Это будет наш резерв. Война ведь. Где вдруг погибнет командир, туда из этого резерва и будешь посылать человека.
Белашу понравилась идея Махно:
— Золотая у тебя голова, Нестор Иванович.
— А ты только что узнал, — засмеялся Махно. — Тоже мне, начальник штаба.
Съезд, на который съехалось более сорока делегатов, открыл Махно:
— Товарищи, наступило трудное время для нашей революции. Свободная территория оказалась в кольце врагов. От Днепра нависает над нами Петлюра, с востока, от Дона — Деникин, с юга, от Большого Токмака движутся белогвардейские части под командой генерала Май-Маевского, вооружённые до зубов. А что можем противопоставить им мы — полуразутые, полураздетые и плохо вооружённые? Только революционную сплочённость. Вот и решайте, как это сделать. Как создать такой кулак, чтоб разбить нос этому золотопогонному Май-Маевскому.
Никто из присутствующих даже не улыбнулся шутке Махно, настолько безнадёжную он нарисовал картину. Нестор сел.
Тут в первом ряду поднялся повстанец и спросил:
— Нестор Иванович, хиба нема зовсим просвиту?
— Есть. На севере Красная Армия дерётся под Харьковом и не сегодня-завтра возьмёт его. Северная группа наших отрядов Семёна Каретникова и Петра Петренко будет пробиваться к ним навстречу. Но сегодня ваш Южный фронт становится наиважнейшим потому, что противостоит главному и самому жестокому врагу — белогвардейцам.
Махно повернулся к Белашу:
— Виктор, бери бразды.
— Товарищи, съезду предлагается избрать президиум. Называйте кандидатуры.
За президиум проголосовали единогласно. Избранные потолпились у стола, решая, кому быть председателем, кому секретарём. Разобрались быстро. В председатели определили Новикова, в секретари — грамотея Зверева.
— Итак, товарищи, — начал Новиков, — предлагается следующая повестка дня. Первый вопрос — выступление товарища Белаша, потом идут прения, третьим вопросом — формирование полков. Принимаем? Пожалуйте, товарищ Белаш.
Белаш встал, покосился на свою записку-памятку, где первой строчкой стояло: «Обстановка». Подумал с неудовольствием: «Ну Махно, перебежал-таки дорогу». Однако пришлось всё же начинать с неё, а чтобы отличалась от махновской, Белаш сыпал цифрами: со стороны Александровска две тысячи петлюровцев, у Май-Маевского четыре с половиной войска, у нас чуть более шести тысяч и половина из них безоружные, а если и есть у кого винтовки, то на неё приходится одна-две обоймы патронов. В сущности, получалось, что воевать нечем.
— ...Но главная наша беда, товарищи, — шумел разошедшийся Белаш, — это разгильдяйство и батьковщина. Надо положить этому конец, слить разобщённые отряды в полки, придать каждому полку свой лазарет, обоз, артиллерию и, что не менее важно, наладить снабжение не только патронами и обмундированием, но и питанием. Всем этим должен заняться оперативный штаб, избранный вашим съездом из самых уважаемых и авторитетных командиров. Приказам этого штаба все полки должны подчиняться беспрекословно. Иначе, Май-Маевский нас просто раздавит.
Белаш сел, и Махно тут же подсунул ему записку: «Умница, Витек! А Правде мы поручим организацию лазаретов».
Белаш покосился на улыбающегося Махно и, выставив руку, показал большой палец, что значило: «Отличная идея!».
Вообще-то лазаретов, как таковых, в отрядах не было, поскольку не было ни врачей, ни фельдшеров. Раненые сами перевязывали себя, чем придётся, прикладывали к ранам в лучшем случае подорожник, а то паучьи тенёта или нажёванный порох. Легкораненых возили с собой на тачанках, тяжёлых оставляли в деревнях на присмотр старухам, а то и девицам: «Вылечишь, будет тебе жених». И нередко такие «жених и невеста» кончали жизнь под саблями врага.
Открывшиеся прения были одинаковы. Выступавшие говорили только о нехватке оружия, патронов и почти никто не заикался о продовольствии. Все, как один, были за объединение, тем более что это сулило лучшее снабжение и порядок.
И только Дерменжи, выступая, не заикнулся о патронах, но, согласившись с мнением об объединении отрядов, сказал:
— ...Тут товарищ Белаш призывал покончить с батьковщиной. Давайте договоримся, товарищи, это высокое народное звание заслужил у нас один человек — Нестор Махно. Остальные — самозванцы. Да, да, и ты в том числе, товарищ Правда, не ховай очи. Отныне звания у нас пусть будут по должностям — комвзвода, комроты, комбат, комполка, начштаба.
— Верно, — крикнуло несколько голосов.
— А батько у нас один — Махно, — кончил Дерменжи и сел.
— Ура, батьке, — крикнул кто-то, и его поддержали присутствующие в зале.
Прения закончились поздно, и съезд решено было продолжить на следующий день, начав с утра формирование полков и назначение командиров. Закрывая совещание, Новиков объявил:
— Товарищи, все, кто не имеет здесь крова, обращайтесь к коменданту Пологов товарищу Липскому, он всех разместит. А завтра к восьми всем быть здесь. Отмечаться у Зверева.
Махно со своими адъютантами и Белашом разместились в отдельной хате недалеко от вокзала. Начальство заняло дальнюю горницу. Адъютанты Лютый, Троян и Лепетченко — в большой передней, где сразу же принялись готовить ужин.
— Давай-ка, Виктор, подумаем над полками, — сказал Махно, присаживаясь к столу. — Если мы это пустим на самотёк, они за неделю не договорятся. А мы уже завтра должны кончать эту говорильню.
— Я уже тут кое-что прикинул. В первый полк я предлагаю новоспасовцев, раздорский и воскресенский отряды.
— Радеешь землякам, Витя, — улыбнулся Махно.
— Радею, Нестор. Я побывал во многих отрядах, и наш новоспасовский самый лучший и по дисциплине и вообще.
— Кого в командиры?
— Я думаю, подойдёт Вдовиченко. Он и старше, и военного опыта у него хватает, не зря же ведь бант «Георгия» на груди.
— А куда же Куриленку?
— А Куриленко прикомандируем к нашему золотому запасу. Он служил в уланах. И как только у нас образуется приличная кавалерийская часть, ему и вручим её.
— Что ж, годится, — согласился Махно. — Давай ко второму полку.
— Во второй полк я предлагаю объединить пологовский, семёновский и кирилловский отряды, а командиром — Дерменжи. Он потёмкинец, революционер и, что не менее важно, весёлый и отчаянно храбрый мужик.
— Подойдёт, — довольно потёр руки Махно. — Весёлость командира — тоже оружие, не говоря уже о храбрости.
В горницу с огромной дымящейся сковородой влетел Троян:
— Товарищи командиры, кончайте с бумагами, они не кормят. То ли дело картошка со шкварками.
Троян быстро раскидал по столу ложки, наломал кусками калач.
Лепетченко разлил самогон по стаканам:
— За что выпьем, батько?
— Ну за... — начал Махно, — шоб дома не журились.
Чокнулись, выпили за «не журились». Налегли на картошку.
Адъютанты ушли укладываться в передней, Белаш примостился на крохотном диванчике.
Постепенно в доме затихло, из передней даже послышался храп.
— Нестор Иванович? — спросил Белаш.
— Да, — отозвался Махно.
— Мне сказали, что вы вчера велели попа сжечь в паровозе. Это правда?