— Возьми хлопцев из железнодорожников, забейте паровозами входные стрелки, чтоб не выпускать бронепоезда. Да побыстрей. Если отстанешь, двигай на Александровск.
На следующий день, рано утром, был атакован Александровск, здесь довольно упорное сопротивление оказали марковцы и 7-я кавдивизия белых, но атака во фланг кавалерии Марченко решила дело в пользу повстанцев.
Штаб 1-го корпуса белых едва успел выскользнуть из города в сторону Ново-Григорьевки, сопровождаемый убегающими остатками кавдивизии. Не давая врагу опомниться, повстанческая кавалерия ворвалась в Ново-Григорьевку, изрубив часть марковцев и взяв в плен 500 кавалеристов.
Вечером влетевших в Камышеваху повстанцев встретили радостные крики:
— Наши! Ура-а-а!
Оказалось, что здесь базировался сформированный Врангелем отряд махновцев под командой Яценки, заочно осуждённого Советом к расстрелу.
Яценко пытался бежать, но его поймали свои же и притащили в штаб к Белашу:
— Берите злодия.
— Ну что, Яценко, помнишь как Тарас Бульба спрашивал Андрея: «Не помогли тебе твои ляхи?»
— Не помню, — просипел Яценко, зверовато косясь в сторону Каретникова, расстёгивавшего кобуру. Перехватив его взгляд, Белаш обернулся, всё понял.
— Погоди, Семён. Не здесь. Дай хоть приговор огласить.
— Оглашай, — глухо ответил Каретников, доставая маузер.
— Яценко, постановлением совета Повстанческой армии батьки Махно, ты за предательство и распространение листовок, порочащих честное имя Нестора Ивановича, приговорён к расстрелу. Всё. Выходи во двор.
Расстреляв во дворе Яценко, Каретников вошёл и сказал:
— Его группу передать Чалому.
Белаш усмехнулся, подумал: «Не может отрешиться от должности командарма», но вслух согласился:
— Да, разумеется.
— И немедленно на Орехов.
В Орехове, захваченном практически без потерь, получили приказ командюжа Фрунзе: «...Командарму Повстанческой продолжать энергичное выполнение поставленной ранее задачи, двигаясь в направлении Орехов, Большой Токмак, Мелитополь и далее, громить тылы противника (штабы, обозы, связь, железные дороги)... и по возможности 29 октября овладеть Крымским перешейком».
— Эк он скачет, — проворчал Каретников. — Не поймал — ощипал.
— Это как сказать, — не согласился Гавриленко. — Он даёт направление на Орехов, а мы уже тут. Так что не поспевает за нами товарищ Фрунзе.
В Орехове Белаша застал телефонный звонок Махно, начал он с ругачки:
— Чёрт побери! Полдня ловлю вас. Дерменжи надо втык дать за такую связь. Безобразие!
— Слушаю, Нестор Иванович, — сказал Белаш.
— Это я тебя слушаю. Докладывай, как дела?
— Покуда хорошо. Тьфу, тьфу не сглазить бы, — в нескольких словах Белаш обсказал успехи группы.
— Как там Каретник?
— В каком смысле?
— В самом прямом, боевом.
— Отлично, Нестор Иванович.
— Передай ему командование и гребись ко мне.
— Значит он опять командарм? — обрадовался Белаш.
— ВРИД пока, так ему и скажи: временно исполняющий, чтоб не очень задавался. Куда нацеливает вас Фрунзе?
— На Большой Токмак. А что?
— Вы не плохо шагаете. Я доволен. Может, всё же отвернёте на Гуляйполе. А?
— Надо посоветоваться.
— А я что тебе плохой советчик?
— Нет, что вы. Но с вридом-то надо... может, вы ему сами скажете.
— Я с тобой советуюсь, ты пока командарм.
— Как у вас с ногой?
— Ты зубы не заговаривай, отвечай, возьмёшь Гуляйполе?
— Постараюсь, Нестор Иванович.
— Витя, я тебя прошу, я туда сразу Ставку перенесу. Понимаешь? На Родине у меня и нога болеть перестанет. Выдели особую группу для этого, назначь командиром Чалого, он, замаливая грехи, будет землю рыть. Да, ещё приятная новость — Володин выступил против белых от Никополя, пытается разгромить Кутепова.
— Ну, этот зверь опытный, — сказал Белаш.
— Да, конечно, — согласился Махно. — Будем надеяться пробьётся. Оставляй за начштаба при вриде Гавриленку и давай в Ставку. Тут без тебя всё замерло.
Каретников спокойно выслушал сообщение о своём назначении ВРИД командарма, но, приняв командование, тут же, наперекор батькиному совету, сказал:
— Группа Чалого пойдёт на Токмак, а Гуляйполе пусть берёт Гавриленко. Всё.
От Орехова до Новониколаевки было 50 вёрст строго на север, по степи, и Белаш уже решал задачу, как туда добираться, когда в штабе появился весёлый Марченко:
— Товарищи командиры, вам часом генеральский автомобиль не нужен?
— Где ты его взял?
— У белых отобрал. Катаются, понимаешь, по степи два полковника с генералом. Мы их остановили, генерал как гаркнет: «Кто такие? Какой части?» Я ему кажу: «Махновцы». Не верит дурень, пришлось маузером убеждать. Так нужен вам автомобиль? А то на него уже Петренко зарится.
— Конечно, нужен, — обрадовался Белаш. — Мы с Василевским на нём в Новониколаевку махнём. Батько зовёт. Спасибо, Алексей, выручил, в самый раз подоспел.
— То не я, товарищ Белаш, то генерал, — усмехнулся Марченко.
Гавриленко перед посадкой, хихикнув, предупредил:
— Гляди, Виктор Фёдорович, не завёз бы он вас к Кутепову, беляк всё же.
— Ему что? Жить надоело? — отвечал Белаш, застёгивая пуговицы на полушубке.
— Кланяйтесь батьке, скажите завтра к завтраку мы ему Гуляйполе преподнесём.
— Не болтай, — осадил его Каретников. — Не поймал — ощипал.
Взяв с собой Василевского и двух ординарцев с пулемётами, Белаш помчался на север в генеральском автомобиле, восседая рядом с водителем-беляком, одетым во всё кожаное.
ВРИД решил проучить самонадеянного начальника штаба и, едва отъехал Белаш, приказал ему:
— Бери полки Ищенки, Сафонова и Клерфмана, ступай на Гуляйполе, — и не отказал себе в удовольствии подкусить: — Да не оставь батьку без завтрака.
— Будь спок, Никитич.
Не мог Семён так скоро забыть и простить Нестору костыль, брошенный ему в лицо: «Чёрт колченогий, мог запросто морду разбить. И из-за чего? Из-за какого-то капитанишки».
Однако вскоре выяснилось, что против Врангеля воюет только Повстанческая Армия, союзница — Красная Армия не спешит вступать в бой с белыми.
— Эге. Нашли дурней, — кряхтел Семён Каретников. — Ты вот что, Гавриленко, коли начальник штаба, придумай отговорку для Фрунзе, чтоб он не очень-то понужал нас. Где ж его Первая и Вторая Конные?
— Они через Днепр никак не перескочат. Идя с польского фронта, грабиловкой занялись, в Первой Конной, в дивизии шлёпнули комиссара.
— Ого, знать, допёк он их.
— Ну большевики построили эту дивизию у железной дороги вроде для смотра. Подогнали два бронепоезда, навели все пулемёты, и Ворошилов объявил: «Если не выдадите зачинщиков, всё будете сейчас расстреляны!» Вот так целую дивизию к расстрелу присудили.
— Откуда это тебе известно? — нахмурился Каретников.
— Я же начштаба, Семён Никитич, всё обязан знать. Фрунзе-то рассчитывал этими Конными армиями отсечь белых от Крыма, чтоб не дать им утянуться туда. Задумка-то хорошая, а исполнение? Случись всё по этому плану главкома, как бы хорошо получилось. Мы б с севера давили золотопогонников, Конные армии с юга. А после дорога в Крым была бы открыта. А теперь что?
— Что?
— Врангель в Крым утекает, теперь на перешейках грядёт великое побоище. А комюжу мы составим телеграмму, что боеприпасы у нас на исходе, а оно так и есть, что люди и кони вымотались. Мы за 4 дня почти 200 вёрст по тылам прошли.
— Хорошо. Составляй и проси пушки и траншейки, на Перекопе понадобятся.
16. Штурм Перекопа
Лампа, поднятая почти под потолок, хорошо освещала карту полуострова на стене и стоявшего возле неё Фрунзе. За столом сидели командармы, комкоры и несколько начдивов, на самом краю — ВРИД командарма Повстанческой Армии Каретников со своим начальником штаба Гавриленко.
— Итак, товарищи, нам не удалось разгромить врага из-за неразворотливости товарищей Будённого и Миронова, — говорил Фрунзе. Если б Конные армии действовали так же стремительно, как Повстанческая Армия махновцев, победы была бы у нас в кармане. Однако случившееся не поправишь, пусть это будет вам уроком, товарищ Будённый. Надеюсь, навели порядок в 6-й дивизии?
— Навели, товарищ комфронта, расстреляли более сотни мародёров, — доложил, привстав, Будённый.
Фрунзе повернулся к карте:
— Полуостров Крым соединён с материком в трёх местах, товарищи. С западной части Перекопским перешейком, вот он. Это, пожалуй, единственное естественное соединение Крыма с материком. Ширина перешейка от 8-ми до 23-х километров, длина около 30. Вот здесь, на юге, насыпан так называемый Турецкий Вал, длина его 11 километров. Здесь, согласно разведданным, сосредоточены у белых основные силы, сотни пулемётов, артиллерия. Более того, со стороны Каркинитского залива подтянуты боевые корабли, которые будут тоже обстреливать наши атакующие колонны. Здесь будет, пожалуй, самое жаркое место. И я решил поручить это вам, товарищ Блюхер, вашей 51-й дивизии.
— Наверное, стоило бы провести хорошую артподготовку, товарищ комфронта, — сказал Блюхер.
— Стоило бы. Но где взять тяжёлые орудия? Пока их доставят из тыла... Время не терпит, хотелось бы сделать подарок к 3-й годовщине Октября, товарищи — освободить от белогвардейцев Крым. Вам, товарищ Блюхер, мы выделяем броневики в подмогу вашей пехоте.
— Но с Турецкого вала белые видят степь на 10 километров, у них каждый клочок пристрелян, — сказал Блюхер.
— Знаю. Поэтому лучше начать атаку утром в тумане, и не забудьте, у них ещё до Турецкого вала несколько линий обороны. Более того, после Турецкого вала — хорошо укреплённые юшуньские позиции. Чтобы облегчить лобовую атаку дивизии Блюхера, махновцы через Сиваш должны выйти на Литовский полуостров. Товарищ Каретников, какими силами вы располагаете?
— У меня 3 тысячи сабель и 450 пулемётов на тачанках.
— Вы поступаете в распоряжение командарма-6 товарища Корка, вместе с вами через Сиваш, на захват плацдарма на Литовском полуострове, идут 15-я и 52-я дивизии. Захватав полуостров, мы сможем угрожать с тыла Турецкому валу, а с фронта Юшуньским позициям противника. 52-я сразу поворачивает в тыл Турецкому валу, 15-я двигает на Юшуньские позиции вместе с махновским корпусом. Далее, чтобы не дать белым возможность подкинуть помощь с восточного участка, 4-я армия товарища Лазаревича начинает атаку на Чонгарский полуостров одновременно с Блюхером.