– Аня так хорошо о вас отзывается. Вы так много ей уделяете внимания.
Павел как ни в чем не бывало ответил:
– Я в равной степени уделяю внимание всем. Раздаю брошюры для занятий дома, советую, какую литературу следует прочесть.
– Да, именно это я и хотела сказать.
– Вы еще придете на занятия?
– Как только смогу ходить, – заверила я Павла и, опираясь на стеночку, пошкандыбала из спортзала.
Мне показалось, что Павел был равнодушен к Щегловой. Жаль, конечно, вполне возможно, если бы у него возникло ответное чувство, тогда бы эта история имела совсем другой финал.
Возвращалась я разочарованная. Во-первых, Пашка, или, как мне кажется, правильнее его называть Павлом, произвел на меня самое благоприятное впечатление. К Ане он не имел никакого отношения, то есть, конечно, имел, но косвенное. У девушки была пресловутая влюбленность в учителя, и что она себе напридумывала – не его вина.
Во-вторых, я была в состоянии легкого шока от привидевшегося мне Олега. Как это понимать? Что это было? Мое больное воображение рисовало мне картины бытия неземного? Эффект медитации? Тогда на каком свете? На том или этом? Жив он или нет?
Может, мне следует посетить экстрасенса или медиума? Обязательно! Только нужно для этого дела подбить Алину, она прыткая до всякого рода таинств и оккультных наук.
Глава 12
Дома меня ожидала приятная неожиданность. Я уже находилась в метре от входной двери, как меня окликнул Петров:
– Привет! Я кричу тебе, кричу, а ты, как зомби, ничего не слышишь.
– Я просто задумалась. Что это у тебя? – Юра держал два здоровенных бумажных пакета и время от времени пытался остановить коленом выползающую из рук поклажу.
– Помоги, – не выдержал Петров и отдал мне меньший пакет. – Забежал в магазин, купил тебе продуктов. Если честно, ты за эти два дня похудела, лицо прозрачным стало. Вчера заглянул в твой холодильник, там же пусто! Что вы с Бобби едите?
– Да нормально мы едим. Вчера Вадим мясо запек. Сегодня тоже что-нибудь приготовим. Ты, конечно, прав, на какую-то экзотику руки у меня не поднимаются, но элементарную картошку я сварить могу.
Я открыла своим ключом дверь, зашла с Петровым в прихожую и… обалдела от запаха, доносящегося из кухни. Что на этот раз? Юра тоже принюхался. Побросав у порога пакеты, мы на цыпочках прокрались в кухню.
В этот момент Вадим доставал из духовки форму. Мы с Юрой заглянули ему через плечо: в жаровне лежала подрумяненная рыба.
– Что это? – сглатывая слюну, спросила я.
– Судак, фаршированный зеленью и запеченный в сухом вине. Сейчас я покрою его сметанным соусом с грибами, – комментировал Вадим, ложкой размазывая по спинке рыбы кремообразную массу. – Еще пять минут, до золотистой корочки – и к столу!
– Это должно быть вкусно! – застонал Юра, вдыхая аромат.
– Оставайся на ужин, – пригласила я Петрова. – Вадим, ты картошку отварил?
– А как же! С укропчиком.
– Ну как от такого можно отказаться? – сказал гость, принимая приглашение.
Санька в это время заканчивал уборку. Знала бы об этом Алина, она бы точно пожаловалась на меня в Комитет по защите прав ребенка.
Все-таки здорово иметь в своем распоряжении нескольких мужчин. Один готовит еду, второй прибирает в квартире, третий притаскивает продукты. Определенно, в матриархате есть свой резон! Интересно, что делает сейчас четвертый?
Я зашла в кабинет. На диване лежал Сундуков, отчего-то с перевязанным горлом. Наверное, чтобы ничего не делать по дому, он решил скосить под больного. Утром Игорь выглядел совершенно здоровым, а сейчас кутался в мохеровую безрукавку и держал в руках чашку с чаем. Правда, кроме чашки, он еще держал пульт от телевизора, и лицо его не казалось больным и изможденным. При виде меня он поморщился и изобразил на лице боль и страдание.
– Что так? Приболел?
– Кружку ледяного пива в себя влил, теперь вот мучаюсь, – говорил он действительно с трудом, даже не говорил, а шелестел одними губами.
– Есть будешь? Вадим рыбу запек в вине. Картошечка на гарнир. Придешь?
– Не хочется, но ведь надо? – Игорь не стал ждать повторного приглашения и направился прямиком в кухню.
Юра, еще не видевший Сундукова, удивленно посмотрел на меня: «Кто это?»
– Знакомьтесь. Это мой племянник Игорь. Приехал сегодня утром. А это наш с Олегом друг – Юра Петров.
Петров сдержанно подал Игорю руку. Сундуков с желанием выглядеть попроще схватил Юркину руку, начал ее тискать и приговаривать:
– Очень приятно, очень приятно.
– Откуда он такой? – шепотом спросил Петров, когда мы расселись за столом.
– Из деревни Кузьминки, – тихо ответила я.
– Ага, кузьминские мы, – заржал Игорь, он все-таки услышал меня. – Вот к тетеньке на праздники приехал, погостить да отовариться. Нам после посевной деньжат подкинули. Как это говорил Шукшин? Деньги ляжку жгут. Точно. Думаю, завтра мальца вашего, Саньку, возьму, по магазинам побегаю. Себе чего присмотрю, девкам тоже на подарки. Как, поможешь, браток?
– Мне завтра в школу, – ответил Санька.
Сундуков явно зарыл в себе талант великого актера, получалось у него очень натурально.
Забыв о больном горле, он битый час не давал никому рта раскрыть, доказывая преимущества жизни в деревне над жизнью в городе.
– Я тетеньке говорю, сваливать вам отсели нужно. Дышать нечем, жрете сплошную химию, водку пьете паленую. То ли дело – Клавкин самогон! Клавка – ихняя тетка, двоюродная сестра ее маменьки, мне тоже теткой приходится, только родной. Такой самогон гонит, еще никто не помер! Слеза божья, а не самогон. У нас в Кузьминках все самогоном лечат, но с умом. И от простуды, и на растирку, и от нервов – все разные пропорции. Вот, к примеру, сосед мой Петров, не ты, Юра, сиди спокойно, привез из города колбасы вареной, много привез, вся в холоильник не поместилась, в погреб часть снесли. На второй неделе вся семья с поносом на двор бегала, с диареей по-ученому, а Петрову хоть бы хны… не тебе, Юра, сиди спокойно. А все почему? Потому, – Сундуков многозначительно поднял палец, – все потому, что он Клавкиным самогоном запивал. Вся семья бумагу переводит, а у него запор. Или вот, этой весной дело было. Сеять надо завтра, а мужики накануне Витькин день рождения справляют. Кто-то, уж не помню кто, говорит: «А слабо поле за ночь засеять?» А Петров… Юра, я тебе в сотый раз говорю, сиди спокойно… это сосед мой. Этих Петровых, знаешь сколько? Так вот, Петров еле на ногах стоит, а туда же: «Не слабо!»
– Он же пьяный! На ногах не стоит!
– А его посадили, ремнями привязали к сиденью трактора. Так он на автопилоте всю ночь на тракторе круги накатывал. Весь контейнер с зерном в землю всыпал. А ты говоришь: «Деревня!» Да, чтоб ты знала, наши мужики завсегда город и накормят, и напоят!
Юра меня легонько толкнул в бок и, наклонившись, сказал на ухо:
– Пока твой родственник будет перед Вадимом байки деревенские травить, пойдем в кабинет, поговорим.
Мы с Петровым вышли из-за стола, Сундуком глазом не моргнул, продолжать потешать Блиновых, похоже, он часами мог рассказывать деревенские истории.
– Дела у нас пока идут не очень. Я обзвонил несколько банков, встретился со знакомыми. Под твою квартиру дают залог, но все это крохи, не набирается даже половины суммы. Хочешь, мы обратимся в полицию?
Вспомнив «любезный» прием Воронкова и компании, я замотала головой:
– Нет, Олега убьют похитители, а полиция его объявит убийцей Щегловой.
– Не исключено, что это будет именно так.
– А если зарядить похитителям «куклу»?
– «Куклу» мгновенно раскусят. А найти такое большое количество фальшивых денег – это нереально.
– И что же нам делать?
– Искать выход. У меня есть идея. Но пока ничего говорить не буду. Завтра я встречусь с одним влиятельным человеком и перезвоню тебе или сам приеду.
– Юра, а мне что делать? Я не нахожу себе места.
– Я все понимаю, но тебе остается только ждать.
Ждать так ждать. По всем местам, куда только можно, я потыкалась и ничего важного не узнала. Сидоров разбился и унес с собой в могилу тайну своих последних дней. Что он искал перед смертью? Кто был тот человек, который приезжал к нему незадолго до гибели?
Павел Андреев – на первый взгляд, нормальный, увлеченный парень. Скорей всего, Аня влюбилась в него без оглядки, он на нее смотрел лишь как на ученицу. Что ж, такое случается сплошь и рядом.
А может, завтра сходить к гадалке или ясновидящей?
Видение, вызванное медитацией, не давало мне покоя. Может, все наши с Петровым хлопоты зря, и Олег преспокойно пребывает в царстве небесном, а нас водят за нос?
Юра не стал прощаться с моими квартирантами и ушел по-английски. Я тоже не вернулась к столу. Пусть сами доедают, убирают и моют посуду. Гости должны помогать хозяевам? Должны. Хотя какие претензии к моим гостям? Вадим все готовит, Санька убирает, а Игорь вроде как на работе.
Я даже не попыталась дозвониться Алине на мобильный, он всегда у нее валяется в сумке, потому взяла трубку городского телефона и пошла в спальню. У Алины долго не подходили к телефону, потом Густав все-таки ответил:
– Я! Я!
– Густав, а Алина дома?
– Моя маленькая коза жарит на балконе колбаски, – пояснил Густав.
Я мысленно перевела: «Маленькая коза, надо думать, это козочка. Мило! Ничего не скажешь! Если она коза, значит, он козел. Уж извините, но Шульца меленьким назвать никак нельзя. Получается, просто козел. Жарит на балконе. Это тоже понятно. У Алины такая огромная лоджия, что там помещается переносной гриль».
– Густав, передай, пожалуйста, Алине трубку.
– Марина, нельзя делать два дела одновременно, – начал поучать меня Шульц.
– Тогда к черту колбаски, дай ей телефон! – рявкнула я.
Через секунду в трубке раздался виноватый голосок Алины:
– Что ты ему сказала, он прибежал на балкон как ошпаренный? Чего разоряешься?
– Я назвала его козлом и вежливо попросила тебя к телефону.