Время меж тем подходило к обеду, с полей отовсюду
Гнали им скот пастухи — те самые, что и обычно.
Тут к женихам обратился Медонт. Меж вестников прочих
Был наиболе он ими любим и к столу приглашался.
«Так как, юноши, все вы насытили играми сердце,
То возвращайтесь домой и начнем-ка обед наш готовить.
Вовремя сесть за обед — это дело совсем неплохое!»
Так он сказал. Поднялись женихи и послушались слова.
После того как вошли во дворец Одиссеев уютный,
Сняли плащи они с плеч и, сложив их на стулья и кресла,
Жирных начали резать козлов и огромных баранов,
Тучных начали резать свиней и корову из стада, —
Всем на обед. Одиссей с свинопасом божественным в город
Вместе идти между тем собралися с полей деревенских.
Начал с ним разговор свинопас, над мужами начальник:
«Странник, ты как же, выходит, желаешь отправиться в город
Нынче же, как приказал мой хозяин? По-моему, лучше
Было б, чтоб сторожем здесь ты у нас на дворе оставался.
Но почитаю хозяина я и боюсь, что потом он
Станет за это ругать. Неприятны упреки хозяев.
Ну, так отправимся в путь. Уж сильно продвинулось время,
Скоро вечер придет. И станет тогда холоднее».
Так свинопасу на это сказал Одиссей многоумный:
«Знаю все, понимаю. И сам я уж думал об этом.
Значит, пойдем. Но меня ты веди, я просил бы, все время.
Если готовую палку имеешь, то дай мне и палку,
Чтоб опираться. Скользка ведь, как вы говорите, дорога».
Так ответив, на плечи он жалкую сумку набросил,
Всю в заплатах и дырках, и перевязь к ней на веревке.
Дал ему палку Евмей, какая понравилась гостю.
Оба отправились в путь. Пастухи ж и собаки остались
Скотный двор охранять. Повел он хозяина в город.
Был похож Одиссей на старого нищего видом,
Брел, опираясь на палку, в одежде убогой и рваной.
Вниз спускались они по кремнистой, неровной дороге.
Был прекрасноструистый колодезь под городом (воду
Черпали в нем горожане), искусно обложенный камнем.
Соорудили колодезь Итак, Нерит и Поликтор.
Рощей вскормленных водой тополей водоем отовсюду
Был окружен, а вода низвергалась холодной струею
Сверху, с высокой скалы. Алтарь наверху находился
Нимф. Прохожие все им жертву на нем приносили.
Долиев сын Меланфий нагнал в этом месте идущих.
Коз он гнал женихам на обед, между козами всеми
Самых отборных. И два пастуха ему гнать помогали.
Путников он увидал, неприлично и страшно ругаться
Начал и тем глубоко возмутил Одиссеево сердце:
«Вот хорошо! Негодяй, я вижу, ведет негодяя!
Бог, известно, всегда подобного сводит с подобным!
Ты куда оборванца ведешь, свинопас сердобольный?
Этот докучливый нищий старик, блюдолиз этот наглый
Будет о многие рад косяки тереться плечами,
В дар не мечи, не котлы получая, а хлебные корки.
Если б ты мне его дал и взялся б наш двор сторожить он,
Скотником быть, для козлят приносить молодые побеги, —
К сывротке мог бы еще получать он козлиную ногу,
Но лишь в плохом ремесле понимает он толк, и к работе
Сердце его не лежит. Побираясь по людям, желает
Лучше он свой ненасытный желудок питать подаяньем.
Вот что тебе я скажу, и все это точно свершится:
Если он явится в дом Одиссея, подобного богу,
То полетит через залу, и брошенных много скамеек
Будет попорчено, в череп его ударяясь и в ребра!»
Так безумец сказал и, мимо идя, Одиссея
Пяткой ударил в бедро. Но его не столкнул он с тропинки,
Тот невредимым остался. Меж двух колебался он мыслей;
Дух ли исторгнуть из тела, хватив его палкою сзади,
Или, подняв, головою ударить о землю. Однако
Все он стерпел и сдержался. Евмей обругал Меланфия
Прямо в лицо, и руки воздел, и громко молился:
«Дочери Зевсовы, нимфы источника, если когда вам
Бедра ягнят и козлят сжигал Одиссей, их окутав
Слоем прекрасного жира, молитвы моей не отриньте!
Пусть вернется тот муж, пусть его приведет божество к нам!
Великолепье твое он сразу тогда бы рассеял, —
Великолепье, что так ты нахально несешь, непрерывно
Шляясь в город; стада ж от плохих пастухов погибают».
Снова Меланфий, козий пастух, свинопасу ответил:
«Вот ведь, что говорит этот пес, наторелый в коварстве:
Ну погоди, увезу я тебя далеко от Итаки
На корабле чернобоком, продам тебя с выгодой в рабство!
О, если б был Телемах сребролуким убит Аполлоном
Нынче же в доме своем или б так был смирен женихами,
Как для отца его день возвращенья погиб на чужбине!»
Так сказав, назади их оставил он, медленно шедших,
Сам же хозяйского дома достиг очень скоро, тотчас же
В зал обеденный там он вошел и за стол с женихами
Против сел Евримаха: его он любил наиболе.
Те, кто прислуживал, мяса кусок перед ним положили,
Хлеб подала, чтобы ел он, почтенная ключница на стол.
Тут подошли Одиссей с свинопасом божественным к дому,
Остановились вблизи от него. Вокруг разносились
Звуки полой форминги. Играл, готовяся к пенью,
Фемий. Сказал Одиссей свинопасу, схватив его руку;
«Это, Евмей, не иначе, как дом Одиссея прекрасный!
Даже средь многих других узнать его вовсе нетрудно.
Все здесь одно к одному. Зубчатой стеною искусно
Двор окружен, и ворота двустворные крепки надиво,
Их ни один человек проломить иль сорвать не сумел бы,
В доме этом немало пирует мужей, как я вижу.
Чувствую запах жаркого. А также и звуки форминги
Слышу, которую боги подругою сделали пира».
Так, ему отвечая, Евмей свинопас, ты промолвил:
«Правильно ты догадался. Как в этом, умен и во всем ты.
Надо, однако, подумать, как дальше мы действовать будем.
Или ты первый войди в уютное это жилище
И замешайся в толпу женихов, я ж останусь на месте.
Если же хочешь, останешься ты. Отправлюсь я первым.
Долго, однако, не жди, чтоб, тебя увидавши снаружи,
Кто в тебя чем не швырнул, не побил бы. Подумай об этом».
Так ответил ему Одиссей, в испытаниях твердый:
«Знаю все, понимаю. И сам я об этом уж думал,
Лучше иди ты вперед. А я назади тут останусь.
Многим швыряли в меня. И бит бывал я нередко.
Дух мой вынослив. Немало трудов перенесть мне пришлося
В море и в битвах. Пускай же случится со мною и это.
Только желудка — его нам осилить никак не возможно.
Жадный желудок проклятый, он бед нам приносит без счета.
Люди ради него и суда крепкоребрые строят,
Беды готовя врагам на море, всегда беспокойном».
Так меж собой разговоры вели Одиссей с свинопасом.
Пес, лежавший близ двери, вдруг голову поднял и уши, —
Аргус, пес Одиссея, которого некогда сам он
Выкормил, но, к Илиону отправясь священному, в дело
Употребить не успел. Молодые охотники раньше
Коз нередко гоняли с ним диких, и зайцев, и ланей.
В пренебреженьи теперь, без хозяйского глаза, лежал он
В куче огромной навоза, который обильно навален
Был от коров и от мулов пред дверью, чтоб вывезти после
В поле, удабривать им Одиссеев пространный участок,
Там он на куче лежал, собачьими вшами покрытый.
Только почувствовал близость хозяина пес, как сейчас же
Оба уха прижал к голове, хвостом повилявши.
Ближе, однако, не мог подползти к своему господину.
Тот на него покосился и слезы утер потихоньку,
Скрыв их легко от Евмея, и быстро спросил свинопаса:
«Странное дело, Евмей! Вот лежит на навозе собака.
С виду прекрасна она, но того я сказать не умею,
Резвость в беге у ней такова ли была, как наружность?
Или она из таких, которые вьются обычно
Возле стола у господ и которых для роскоши держат?»
Так, ему отвечая, Евмей свинопас, ты промолвил:
«О, если б эта собака далеко умершего мужа
Точно такою была и делами и видом, какою
Здесь оставил ее Одиссей, отправляясь на Трою,
Ты б в изумленье пришел, увидав ее резвость и силу!
Не было зверя, который сквозь чащу густейшего леса
Мог бы уйти от нее. И чутьем отличалась собака.
Нынче плохо ей тут. Хозяин далеко от дома
Где-то погиб. А служанкам какая нужда до собаки?
Если власти хозяина раб над собою не чует,
Всякая вмиг у него пропадает охота трудиться.
Лишь половину цены оставляет широкоглядящий
Зевс человеку, который на рабские дни осужден им»,
Кончил, в двери вошел для жизни удобного дома
И к женихам достославным направился прямо в палату.
Аргуса ж черная смертная участь постигла, едва лишь
Он на двадцатом году увидал своего господина.
Первым из всех Телемах боговидный заметил Евмея,
В залу вошедшего. Быстро ему он кивнул головою
И подозвал. Свинопас огляделся и взял табуретку.
Кравчий обычно на той табуретке сидел, раздавая
Мясо во множестве всем женихам, во дворце пировавшим.
Ту табуретку Евмей пред столом Телемаха поставил
Прямо напротив и сел. Глашатай на стол ему подал
Порцию мяса и хлеб перед ним положил из корзинки.
Тотчас следом за ним вошел Одиссей многоумный.
Был старику он и жалкому нищему видом подобен,
Брел, опираясь на палку, в одежде убогой и рваной.
На ясеневый порог внутри у дверей он уселся,
О кипарисный косяк опершися спиною, который
Плотник выстругал гладко, пред тем по шнуру обтесавши.
Тут подозвал Телемах к себе свинопаса и молвил,
Целый хлеб из прекрасной корзины доставши и мяса,
Сколько мог ухватить, обеими взявши руками:
«На, отнеси это гостю, ему ж самому посоветуй,
Чтобы подряд женихов обошел он, прося подаянья.
Стыд для нищих людей — совсем негодящийся спутник».
Это услышав, немедля пошел свинопас к Одиссею,
Близко стал перед ним и слова окрыленные молвил: