Потом я провалился в адское подземелье, но из-под каменной плиты, на которую упал, раздался стук, и черти визгливыми голосами стали требовать выпустить их из тюрьмы. Я прислушался, голос черта показался мне очень знакомым, и тут окончательно проснулся. Я лежал, скрючившись на полу возле камня, которым был прикрыт подвал, а оттуда стучался Пабло и просил выпустить его по нужде. Начинался третий день моего пребывания в параллельной реальности, на новом для меня Тенерифе.
Мигель тоже проснулся. Мы привели себя в порядок, позавтракали, чем Бог послал и занялись первостепенными делами. Нам с Мигелем надо было подняться к пещере, перезахоронить его отца. А потом думать, что делать дальше. Пленного мы взяли с собой, как дополнительную рабсилу, чтобы помогал копать последнее пристанище для отца Мигеля. Убитого мной дракона, я не собирался показывать Пабло, не хотелось, чтобы он увидел раскуроченную голову дракона, ведь легенду о Карбункуле мог знать не только охотник. Мало ли, что стражнику рассказывал покойный «сослуживец» Марко Круза. Поэтому, когда мы дошли до импровизированной могилы, стражника привязали к дереву, так, чтобы у него не было возможности видеть, что делается внизу на осыпи.
Вместе с Мигелем, мы разобрали камни, которыми я присыпал тело Марко. Я дал парню возможность побыть с отцом наедине, а сам пошел искать место, где можно соорудить могилу. Неподалеку от Драконового дерева, под которым лежал Марко, нашел небольшую площадку с расщелиной. Отсюда открывался вид на заснеженный пик Эль Тейде. Место, во всех отношениях подходящее для захоронения охотника. К тому же, приметное, чтобы можно было, спустя некоторое время, прийти сюда, помянуть покойного. Спустившись к Мигелю, рассказал ему, что нашел место, куда мы перенесем его отца.
— Ты думаешь, ему там будет хорошо? — вопрос, заданный мальчишкой, заставил меня задуматься.
— Мигель, ты про что? Про место для могилы, или про Небо? — мой вопрос «завис» в тишине. Я понял, что парень не ждал ответа. Он задал вопрос скорее самому себе.
— Да, напарник, ему там будет хорошо, и он оттуда будет присматривать за тобой, — я высказывал вслух мысли о своем отце. Я, действительно считаю, что наши родители, ушедшие на Небо, видят нас и подсказывают верный путь.
— Хорошо, Блад, давай перенесем его туда. Я простился с отцом, — ответил Мигель как-то по взрослому.
— Пабло, я сейчас отвяжу тебя, будешь помогать, — нечего нашему пленнику прохлаждаться, пусть отрабатывает свои «косяки».
— Да, Сеньор, как скажете, Сеньор. Я все сделаю, Сеньор, — Пабло хотел жить, он соглашался делать все, что скажут.
Отвязав стражника, сказал ему, вместе с пареньком, брать покойника за плечи, сам взял за ноги, и мы понесли Марко к расщелине. Уложив и накрыв тело сверху покрывалом, взятым из хижины, начали закладывать импровизированную могилу камнями. Не прерываясь на отдых, мы занимались захоронением около часа, сверху установили крест из двух больших сучьев канарской сосны, перевязав их между собой обыкновенной веревкой. Подумал, что надо соорудить табличку с именем и датами жизни и смерти.
— Мигель, а отец когда родился?
— 13 марта 1610 года от рождества Христова, я читал запись в книге в церкви, мне святой отец показывал, [4] — ответил подросток.
[4] От сотворения мира и от рождества Христова — старая и современная системы летоисчисления. Есть разные точки зрения на этот счет, но мне ближе та, когда разницу между ними считают в 5509 лет.
— А сегодня какой день? — по моим расчетам, было 18 ноября 2012 года, а какой год и день в этой реальности, даже предположить трудно.
— Сегодня 5 ноября, — просветил меня Мигель.
— А год какой?
— 1644… — неуверенно протянул мой юный друг, с любопытством посмотрев на меня, — а по-русски, я не знаю какой, вы же как-то по другому счет ведете.
— Постой, а ты, что читать умеешь? — удивился я.
— Да, и считать тоже, меня папа научил, он грамоте был обучен с детства.
Найдя подходящий обломок дерева, я построгал его ножом с одной стороны и вырезал надпись: «Marco Cruz Ortega 13.03.1610 — 04.11.1644». [5] Дал прочитать Мигелю, он кивнул, что написано правильно. После этого расплели остаток веревки на тонкие шнурки и привязали табличку к перекладине креста. На этом процедуру захоронения можно было считать оконченной. Постояв немного молча возле могилы, я тронул паренька за рукав, и мы пошли в хижину, предварительно связав руки своему пленнику.
[5] Фамилии у испанцев обычно двойные: по отцу и матери, в повседневности испанца называют по фамилии отца, то есть Марко Круз, в официальных документах добавляется фамилия матери — Ортега. Поэтому на табличке я указал полную фамилию отца Мигеля.
После обеда, я снова отправил Пабло в подвал, чтобы он нам не мешал собираться в дорогу, а сам решил рассказать парню о том, что обнаружил в сундуке его отца.
— Мигель, ты знаешь, чем отец занимался на корабле? — это был не праздный вопрос. Пара тысяч дукатов в сундуке не могли принадлежать простому матросу. Это очень большие деньги по тем временам. Двадцать пять дукатов — заработок матроса за год. Не за неделю, не за месяц, а именно за год!
— Отец рассказывал, что его корабль бывал в разных морях, что команда была дружная, что они ходили по Mar Mediterráneo [6] в Европу, в Африку, к османам, в Византию, даже в Константинополь, — рассказал мне Мигель, — он часто рассказывал, как сражались с маврами, говорил, какая у него команда хорошая, что много, чего прошли вместе.
[6] Испанское название Средиземного моря.
— А как отец говорил о команде, о матросах, с которыми вместе работал на корабле? — мне неожиданно пришла интересная мысль, — наша команда или моя команда?
Мигель задумался. Я не торопил его, мне хотелось услышать ответ, близкий к истине. Принято называть моей командой ту, в которой ты занимаешь руководящую должность, а нашей — где ты просто член команды. А уж если Марко говорил: «мои матросы», то это на сто процентов подтверждает мою догадку, что отец Мигеля был капитаном корабля. Как минимум, имел в подчинении какую-то часть команды, например, штурмовой отряд или, как тогда говорили — абордажную команду.
— Ты знаешь, Блад, отец всегда говорил о своих друзьях: моя команда, мои матросы, мои богатыри. Это я точно помню, — наконец ответил Мигель, — а почему ты об этом спрашиваешь?
— Потому что я полагаю, что твой отец был не простым моряком, а капитаном корабля, — я не стал долго «подводить» парнишку к теме своих рассуждений, — у меня было достаточно подтверждений этому. Первое — костюм, который я позаимствовал из сундука в подземелье. Второе — оружие и боеприпасы. Ну и самое главное — в его сундуке была большая сумма денег, которые не заработаешь матросом даже за пятьдесят лет. И еще, я думаю, что он был капитаном пиратского корабля, — я замолчал, а Мигель, ошарашено глядя на меня, тоже не произносил ни слова.
Глава 5
Кем был отец Мигеля. Карбункул. Поход в пиратскую деревню
Мигель:
Слова моего взрослого напарника так поразили меня, что я поначалу даже не знал, что сказать. Навалилась такая куча всяких мыслей, которые крутились не останавливаясь. Потом я сообразил, что Блад сказал про деньги, которые были в сундуке отца. А я точно знаю, когда отец вернулся с моря, у него не было никакого сундука, только баул с вещами. Денег было столько, что хватило только на первых три месяца, а потом отец пошел добывать кроликов.
— С чего ты взял, что у отца было много денег? — спросил я Блада.
— Я тебе покажу отцовские деньги, они были в подземелье, в сундуке, я его перепрятал, — ответил русский. Он немного помолчал и добавил, — это теперь твои деньги и только тебе решать, как их тратить. Но я советую пока молчать о них. Сейчас тебе совсем не время становиться богатым. Ты слишком мал, и найдется множество таких как Пабло — жадных на чужие деньги.
Меня охватила тоска. Я раньше жил в мире, где главными были взрослые, это они решали как жить и что делать в этой взрослой жизни. Мой сильный, все знающий и умеющий отец, готовый подставить свое плечо, красивая и добрая мама, у которой для меня всегда находилось ласковое слово и утешение в любой печали. Сейчас все стало по-другому, я должен буду сам принимать решения, что делать сейчас, и как жить дальше. И тут еще больно ударили по сердцу слова Блада о том, что отец мог быть капитаном пиратского корабля. О пиратах я знал только то, что они торгуют людьми. А пацаны в порту, под страшную клятву «на крови», таинственным шепотом, вращая по сторонам округлившимися глазами, рассказывали, что берберы покупают белых людей для того, чтобы живьем жарить их и есть. Что от этого у берберов появляется страшная сила и каждый из них может сразу с десятью воинами биться. Отец не стал бы торговать рабами и живьем жарить своих пленников.
— Нет, отец не мог быть пиратом, ты это врешь! — я выпалил глядя Бладу в лицо, — он не людоед какой-нибудь!
— А при чем тут людоеды? — не понял хуанч.
— Ты думаешь, я не знаю, что пираты ловят людей, жарят их живьем и едят? — спросил я, — у нас в порту об этом каждый пацан знает. Берберы специально покупают белых людей, чтобы их силу забрать.
Блад рассмеялся и долго не мог успокоиться, у него даже слезы на глазах выступили.
— Чего ты ржешь? Думаешь, что это брехня? Пацаны врать не будут, им знакомый рассказывал, а он лично знает сына моряка, который от берберов убежал, — я распсиховался, пытаясь убедить Блада в своей правоте, но тот даже захлебываться начал от смеха.
Просмеявшись, мой напарник вытер рукавом рубашки слезы на глазах и стал мне рассказывать, кто такие, на самом деле, пираты и почему в этом нет ничего позорного для меня и моего отца. То, что рассказал Блад стало для меня откровением. Оказывается пираты — это не обязательно людоеды-берберы, пиратством занимаются моряки во всех странах мира, в Атлантике и Средиземноморье, в холодных морях на севере, в большом и черном море, на берегах которого живут русы, греки, османы и разные другие народы. Многие из них берут корабли на абордаж не только ради своего обогащения, но и на благо страны. Он рассказал, что многие пираты состоят на службе у королей. Им выписывают специальные документы на занятие пиратским промыслом. Есть даже целые острова, которыми правят пиратские губернаторы.