— Да, пилот! Заряжай и беглым пали, — его вопросы отвлекали меня от прицеливания, поэтому я коротко приказал, — огонь шрапнелью! Самостоятельно!
Снова наведя мушкет, я представил, как из его дульного среза вырывается моя «шаровая молния», способная разнести в клочья вражескую галеру вместе с ее орущими во всю глотку матросами. Озверевшие от нашей наглости и прицельной стрельбы берберы были готовы забрасывать свои крючья и рвать нас как «Тузик грелку», но, оказалось — не судьба. Мой «трассер» вырвался из ствола вместе с пороховым зарядом и через несколько мгновений борт галеры осветился вспышкой взрыва. Обломки бортовой обшивки, весел, ошметки окровавленного мяса, все это разлетелось далеко в стороны. Мачту накренило взрывом. Пламя мгновенно охватило парус и всю переднюю часть галеры до середины корпуса. «Вот ни хрена себе пельмешек», — мелькнула в голове дурацкая поговорка из старого анекдота.
— Пилот, огонь по второй галере! — мне стало понятно, что раненое судно долго не протянет, так как даже на глаз был заметен увеличивающийся с каждым мгновением крен на левый борт. Объятая пламенем галера начала быстро заваливаться на бок.
— Есть, мой Коронель! — Хуан быстро усвоил, кто на корабле главный, — заряжать шрапнелью?
— Давай шрапнелью, — я подхватил еще один мушкет, положил его стволом на фальшборт и приложился щекой к неудобному прикладу. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы свести в одну линию прорезь, мушку и носовую часть галеры, зарывающуюся в волну. Повторив свои мысленные манипуляции, нажал на спусковой крючок. Курок клацнул металлом, но искра не высеклась, скорее всего, кремень «приказал долго жить». Но, несмотря на осечку, из дульного среза, как и в первый раз, вырвался мой светящийся «подарок» берберам. Нос галеры взрывом разнесло как соломенную скирду ураганом. Взлетевшие на воздух куски форштевня, шпангоутов и бимсов [2] напомнили мне новогодний салют. Все обломки деревянных конструкций мгновенно вспыхнули и разлетались как искры фейерверка. Галера мощно зарылась в волну и почти сразу остановилась, с нее, как горох, в воду посыпались матросы. Понятно, что никто не ожидал такого поворота судьбы, и ремни безопасности пираты не пристегнули. В этот момент на верхней палубе надо мной раздался очередной выстрел нашей пушки, и шрапнель густо ударила в клубок тел на галере, довершив дело, начатое «шаровой молнией».
[2] Детали набора корпуса парусного судна.
— Хуан, дай предупредительный перед следующей галерой, а потом перед тем трехмачтовым, можно шрапнелью, — я не хотел истреблять берберов подчистую, надо дать им возможность выжить, — и пару раз. Может сообразят, что их ждет, если не передумают нападать.
— Перед шебекой? — галисиец оказался человеком опытным и легко различал суда по типажу, — понял, сейчас исполню. В этот момент со стороны третьей галеры мимо нашего левого борта просвистело ядро, это капитан отдал команду на обстрел нашего корабля, — черт, — выругался Хуан, — коронель, может быть без сантиментов, бить на поражение?
— Давай по галере! — мне тоже не понравился «презент» от берберов, тем более, что за первым ядром, пролетело второе, третье, а потом по такелажу, обрывая канаты и пробивая паруса, ударила шрапнель. От частых выстрелов маленьких вертлюжных пушек на носу «Сан Габриэля» все затянуло сизым дымом. У меня начали слезиться глаза. Но прицеливаясь в очередную галеру, я понимал, что если отвлечься хотя бы на минуту, эти ублюдки могут серьезно попортить мое имущество своей дурацкой шрапнелью. Приложившись к прикладу мушкета, навел его на нос пиратского судна и запустил свой файербол. Третья галера повторила судьбу предыдущей. Носовые комплектующие разметало огненным вихрем на несколько десятков метров, а вместе с неодушевленным деревом, в стороны полетели и матросы абордажной команды со своими крюками, пистолетами и саблями. На расстоянии в сто метров фейерверк выглядел ужасающе, мне на мгновение показалось, что я ощущаю вонь жареного человеческого мяса.
«Ребята, я ведь вас сюда не звал. Это мой корабль, который достался мне в честном бою», — мимолетные рассуждения на фоне кровавого салюта тотчас же привели меня к противоположному выводу, — ну может и не совсем в честном, или совсем не честном, — запутался я глядя на то, как последняя из четырех галер начинает тормозить и разворачиваться на левый борт.
— Хуан, дай пару упреждающих перед этой галерой, — крикнул я своему артиллеристу, — может хоть эти поймут, что пора сдаваться.
— Есть, мой Коронель! — и сразу же раздался грохот выстрела.
Шебека, между тем начала правый разворот, нацелившись носом в открытое море. «Зря вы так ребята. Мы ведь вас достанем прямо в борт, — видимо я начал что-то понимать в морском сражении, так как следующая мысль была совсем другого характера, — блин, они же готовятся залепить нам со всех орудий левого борта». Второй выстрел нашей малокалиберной пушки снова рассыпал шрапнель перед носом последней галеры. Кажется нас поняли правильно: на галере, скорее всего, прозвучала команда «Сушить весла!», так как по обоим бортам гребцы прекратили работу и подняли весла из воды.
— Предупредительный по шебеке! — это была моя очередная попытка образумить пиратов и избежать излишнего кровопролития. «Сюрпризы от Карбункула чересчур серьезны для предупредительных выстрелов, — подумал я, — хотя, если подумать, а для чего мне еще один парусник? Они ведь не в игрушки пришли со мной играть, если сейчас грохнет бортом, то из десятка орудий, половина может ударить в цель. А ведь эта цель — наши драгоценные тушки».
— Отставить предупредительный! Шрапнелью с обоих носовых! — до залпа берберов я успел отдать команду и запустить свой «снаряд» прямо в середину борта вражьего корабля. Последствия попадания для шебеки стали катастрофическими. Борт корабля по всей длине и ширине вспух гигантским огненным шаром, даже на таком расстоянии я почувствовал его жар. Косые паруса на вражеском корабле мгновенно полыхнули как сухая трава от удара молнии. Страшный крик вживую горящих моряков поднялся, кажется до небес. У меня все сжалось внутри и похолодели руки. Даже для заклятых врагов это, наверное, было слишком.
— О-о-о… — застонал наверху у пушек галисиец, — Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь, — вслух и довольно громко, зачастил он молитву, — Под Твою защиту прибегаем, Пресвятая Богородица. Не презри молений наших в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда, Дева Преславная и Благословенная. Владычица наша, Защитница наша, Заступница наша…
У меня перед глазами всплыло лицо Мадонны в часовне, где я получил от нее всю силу Карбункула: «Матерь Божия, не ради корысти лишаю жизни супостатов, не ради славы своей, для рабов твоих, живущих в Граде под покровительством твоим, — слова импровизированной молитвы рождались сами собой — Богородица, заступись перед сыном твоим, Господом нашим, не для себя прошу, для людей, что не могут защититься от набегов пиратских».
Тем временем, последнее, оставшееся целым неприятельское судно, полностью остановилось и на нем выбросили белый флаг. Кажется, наше эпическое сражение подходило к концу. Оставалось направить на галеру призовую команду, чтобы право собственности на капитулировавшее судно перешло ко мне. «А где мне взять эту самую призовую команду? Правильно! У меня полное отсутствие не только призовой, но и вообще самой обычной команды. Что делать будем коронель Блад? На тебя люди смотрят, — беспорядочно теснились мысли в моей и так чумной от боя голове, — ну не отправлять же одного Хуана на чужой корабль, где человек пятьдесят головорезов точно наберется».
— Коронель, — мои мысли прервал закончивший свою сбивчивую молитву галисиец, — пираты сдаются.
— Чтоб твою мать, Ванга ты недоделанная! — сдержать себя, в очередной раз не получилось, — а то я сам не вижу!
— Извините коронель, я не понимаю ваш язык, — не слишком уверенно ответил Хуан, понятно было, что интонации в моем ругательстве он уловил правильно, — каковы наши действия?
— Ладно, проехали, — я начал успокаиваться, понимая, что не прав в отношении офицера, доложившего мне свои наблюдения, — поедешь на галеру призовой командой.
— Сеньор, я готов… но у нас же нет шлюпок, — мне импонировала такая решительность пленного офицера, который, похоже, полностью вник в ситуацию и понял, что сила на моей стороне, а значит лучше быть в команде победителей, — а «Сан Габриэль» мы вдвоем даже не сможем снять с якорей.
— Думать будем, — поднимаясь по трапу на верхнюю носовую палубу, прокомментировал я его слова, — шляпу носишь, значит голова есть, голова есть, значит должен соображать. Так?
— Так, — несколько растерянно ответил галисиец, не совсем уловивший практическую пользу от моих «логических» умозаключений, — а если я сниму шляпу?
— Ну, ты Хуан даешь, — его неожиданный вопрос заставил меня расхохотаться в голос, — на тебе и так нет сейчас шляпы, — глядя, как галисиец ощупывает свою голову, я понял, что от всего, произошедшего на его глазах за последний час, тот слегка не в себе. Мне это, как ни странно, принесло облегчение, и я слегка расслабился, — давай об этом позже поговорим — отмахнулся я от недоумевающего пилота, — плавать умеешь? — мой вопрос был спонтанным, но я тут же понял, что он был излишним, так как недоумение галисийца только усилилось и он отрицательно покачал головой.
— Как же вы, ять, в моряки идете, если плавать не умеете? — а этот вопрос был, вообще, риторическим, я хорошо понимал, что ответ мне не нужен. Повернувшись к догорающей шебеке, я задумался о том, что мешало берберам принять наше предложение о сдаче. Ведь они видели устрашающую мощь нашего оружия, не могли не понимать, что им грозит такое же поражение. Тем не менее решили, что численное превосходство дает им шанс завершить столкновение победой.
— Коронель Блад, извините, что отвлекаю вас от несомненно очень важных мыслей, — пилот вмешался в мой разговор с «умным человеком», проще сказать, в диалог с самим собой, — но мне кажется, что это к вам, — он указал куда-то за мое правое плечо.