После смерти Иоанна, Индейским царством правила его жена, потом их сын Илия, а затем уже его дети, прозвание которым стало Иоанновичи, по имени первого царя Южной Руси. Несмотря на то, что Иоанн был дружен с Чингисханом, после смерти великого завоевателя Чингизиды уже не были так лояльны к его наследникам. Пришло время, когда Индейское царство столкнулось с полноводным и катастрофическим, как весенний разлив горных рек, монгольским нашествием. И победителями в этой битве Иоанновичи стать не смогли. Уходя из земли благословенной, потомки первых переселенцев прошли трудный путь к берегам Срединного моря. [8]
[8] В древности, одно из названий Средиземного моря.
Это направление выбрали как самое доступное и безопасное. Восток отпадал, оттуда шли орды монголов, север русичи покинули сами, уходя от гонений, на юге возвышались труднопроходимые отроги Тянь-Шаня. На западе же лежали земли империи сельджуков, которые потерпели поражение от русичей, платили им дань и побоялись бы создавать проблемы своему сюзерену — Южной Руси. Торговые люди давно уж рассказывали, что на берегах Срединного моря христиане — желанные люди, так как Иерусалим — родина Христа, где покоится его прах, совсем рядом с этим морем.
Совершившим долгий и трудный переход к Срединному морю русичам, не нашлось приюта в тех землях, заселенных мусульманами, однако в Кайфасе [9] на реке Киссон, где правили христиане из ордена кармелитов, приняли переселенцев. Там они начали строить свои корабли, чтобы продолжить нелегкий путь в поисках нового места для жизни. Многие русичи осели в окрестностях Кайфаса, отказавшись снова пускаться в путь по морю. Но тогдашний правитель южнорусский Илия Иоаннович со своей семьей, дружиною, приближенными боярами, челядью и холопами, на выстроенных ладьях устремились в далекое плавание.
[9] Так крестоносцы-кармелиты переименовали захваченный ими город Хайфа на территории нынешнего Израиля.
Переход на парусниках через Срединное море занял больше месяца. Илия причаливал свои корабли несколько раз присматриваясь к местности, где можно было бы остановиться для дальнейшего поселения. В итоге, ко второму месяцу путешествия, его корабли миновали Джабаль Тарик [9] и вышли в Эфиопское море, [10] где плавание продолжалось вдоль берегов черной страны еще пару недель. Пока ладьи царя Илии не попали в шторм и их не забросило к берегам земли, поднявшейся из глубин океана. К сожалению, далеко не все корабли смогли причалить к острову с величественной белой горой посередине.
[9] Скала Тарика (араб). Испанцы переделали это название на свой лад и получился Гибралтар.
[10] Одно из названий Атлантического океана.
Ладьи Илии Иоанновича, вырвавшись из полосы шторма причалили в небольшой бухте у скалистых берегов острова. Первые русы вышли на, невиданный ранее черный песок, гиацинтово сверкающий от набегавшей волны. Никто тогда еще не предполагал, что на этом острове они останутся жить. Просто им в одночасье нужно было ступить на твердую землю. И пусть черного песка было совсем немного, буквально три-четыре аршина в ширину и аршинов 30 в длину, а дальше неприветливо топорщились скалы, но это была земля. Под ногами не качалась палуба, за бортом не бесились валы остервеневшей морской воды. Со скал в них не целились из луков грозные воины-сарацины, никакое войско с копьями наперевес не пыталось согнать назад в воду. Берег был совсем пустынным, но доброжелательным.
Согласно сохранившимся легендам потомков первых жителей Белогорья и собранным монахами Свято-Владимирского мужского монастыря рукописным грамотам, русы, поднявшись от берега океана на пару верст в горы, основали первое поселение на острове и назвали его Игорь-Град. Город назвали в честь сына правителя, ставшего главным его строителем. Белогорьем назвали остров русы за белоснежную шапку на вершине высокой, остроконечной горы, видной с любого края острова. В центре первого города и сейчас растет священное Драконово дерево, вокруг которого тогда началось строительство.
Переселенцев по первое время было немного, хотя в шторме уцелело большинство русов. Почти все ладьи, разбросанные по океану, смогли собраться к Белогорью. Со временем колония разрасталась, но места на острове хватало всем. Столица царства переехала в Град Христа Спасителя, где сейчас палаты Великого князя Белогорья. Время шло, и Южное царство Белогорское распалось на девять удельных княжеств во главе которых стали сыновья и внуки царя Илии Иоанновича. И это не сослужило на пользу Южной Руси. Князья, хотя и были одной крови, но не было в них понимания и единения, поэтому княжества со временем сильно отдалились друг от друга, не в географическом смысле, а в политическом, конечно. Великий князь Белогорский по-прежнему носил титул Государя, Царя всея Руси Южной и Великого Князя Белогорского, однако каждый удельный князь тянул одеяло на себя и мало прислушивался к воле правителя Белогорского.
Еще Марина мне рассказала как на остров впервые попали испанцы, которых белогорцы называли эспаньольцами. Конкистадоры под предводительством аделантадо Фернандеса де Луго [11] хотели захватить Белогорье и поработить русов. Но просчитались — русские дружинники от души им наваляли. Сначала у деревни Асина Тишь, потом еще раз у другого населенного пункта, название которого я не запомнил. Не все, конечно прошло так гладко. Если бы не правитель одного из северных княжеств, призвавший к объединению русичей, то все могло закончиться поражением Южной Руси и торжеством испанцев.
[11] В нашем мире — реальный персонаж, завоевавший Тенерифе.
Но, Слава Богородице! Все сложилось так как сложилось, и русичи отстояли свою новую Родину. Остатки разгромленного воинства несостоявшегося военного коменданта Белогорья прижились на острове и даже основали несколько своих поселений на северо-востоке. Постепенно иноземцы ассимилировались с русичами. Конечно, не до такой степени, чтобы забыть свой язык и обычаи, но уживались с соседями мирно. Некоторые городки, основанные изначально русами, были сейчас заселены большей частью испанцами как, например Гарачико.
Победа над испанцами, а точнее, сами битвы с захватчиками сплотили русичей, но, к сожалению не надолго. Настали мирные времена и каждый из удельных князей Белогорья стал себя чувствовать не равным среди равных, а как бы, слегка равнее других. И такие настроения не могли не сказаться на обороноспособности царства. Так что, в настоящее время другие державы стали ненавязчиво прощупывать целостность Южной Руси и ее устойчивость от внешних воздействий. К таким «прощупываниям» и относилось нападение корабля португишей на Новгород.
— Марина, а почему русов здесь хуанчами называют? — вспомнил я давно интересующий меня вопрос.
— Так это эспаньольцы, — усмехнулась княжна, — у них ведь Иоанн Хуаном зовется, ну а его потомки Иоанновичи — Хуанычами или хуанчами. Эспаньольцы не разбирают, кто из рода Иоанна, а кто просто русич, всех так называют.
— Слушай, а каково настроение твоего батюшки, — забыв про оттопыренные уши воеводы, задал я интересующий меня вопрос, — нет ли у него желания возглавить царство Белогорское?
— Ты наверное не понял, — девушка, бросив мимолетный взгляд на Завида, ответила уклончиво, — в Южной Руси уже есть Великий князь Белогорский. А Царство наше осталось в Междуречье. Нет сейчас такой воли, чтобы вновь могла соединить все земли под одним началом.
— Володимир, а не пришло ли тебе время избавить нас от своего присутствия, не злоупотребляя, так сказать, гостеприимством правителя Градомирского, — неожиданно затейливо предложил мне «выйти вон» княжеский воевода. Причем вопросительных интонаций в его словах я не услышал.
Глава 21
Неудачное нападение ассасинов. В чем интерес воеводы?
Коронель Блад:
Возвращался я на арендованной повозке без ирландки и Мигеля. Княгиня Анна уговорила меня оставить парнишку у них погостить пару дней, уж больно приглянулся ей подросток-сирота. Мой возничий Олекса, похоже, неслабо приложился к бурдюку с забродившим виноградным соком, потому что сразу заклевал носом, едва мы отъехали от княжеских палат. Его, склоненная голова периодически утыкалась в колени и тогда возничий открывал глаза, пытаясь придать себе устойчивое положение, но это ему давалось с трудом. В конце концов мне надоели эти неуклюжие потуги, я стащил Олексу с облучка на сиденье возка и сам сел на козлы управлять рысаком. Мой возница немедленно завалился на бок и захрапел, пуская слюни.
Приближаясь к Княжнино я глубоко задумался, вспоминая рассказанное Мариной и не заметил, что мы поравнялись с охотничьим домиком опальной княжны. Из раздумья меня вывело неприятное ощущение в затылке. Как будто кто-то высокооборотистой дрелью пытался просверлить мне черепную коробку и достать до самого мозга. Не поднимая, склоненной почти к лошадиному крупу головы, я искоса огляделся по сторонам и незаметно натянул вожжи. С противоположной от домика стороны дороги из-за камней торчали две головы, которые я ни за что бы не разглядел в темноте, если бы не дар Богородицы. Жеребец, послушный моему сигналу, начал притормаживать и наконец остановился.
Качнувшись вперед, я соскользнул вниз, как будто не удержавшийся на облучке пьяница. Мгновенно переместился под круп жеребца и присел там на корточках, наблюдая за противником. Из-за камней медленно и беззвучно поднялись две фигуры, чем-то неуловимо напомнившие мне черепашек ниндзя из одноименного мультфильма. Аккуратно ступая по камням, «черепашки» обходили повозку с двух сторон, явно не собираясь просто познакомиться с пассажирами пролетки. В руках ближней ко мне фигуры мелькнуло лезвие кинжала, и я решил не дожидаться, когда меня начнут проверять на прочность этим холодным оружием.
В ладанке шевельнулся Карбункул, моя правая рука потеплела и с пальцев сорвался крошечный огонек, мгновенно устремившись в сторону одного из нападавших. Моя мысль была направлена в левый глаз нападавшего, и он ожидаемо схватился за него и мешком свалился на дорогу, не удержавшись на ногах. Над собой в таранатасе я почувствовал возню и приподнявшись, острожно выглянул из-за облучка. Олекса Королобый подвергся нападению второго темного дьявола, который упаковывал матроса по всем правилам, скрутив руки и ноги, перетянув рот, куда уже наверняка