— День добрый уважаемые, — я спустился к трапу, отправив Хуана с заряженным мушкетом на верхнюю носовую палубу, наказав ему присматривать за гостями.
— Здрав будь боярин, — уважительно поздоровались первые двое мужиков, одетые в одинаковые кафтаны, — принимай гостей: светлейший князь Борис Градомирский с дружинниками, — указал один из них на трап, по которому поднимался представительный мужчина. На правой руке его, которая держалась за верхнюю перекладину трапа, сверкнули два солидных перстня с драгоценными камнями. На вид гостю было не меньше сорока пяти, а то и пятидесяти лет. Лицо обветренное, смуглое, скулы чуть выступающие, нос с горбинкой, волосы темные, с небольшой проседью, острижены ровно, усы густые, почти без седины, борода аккуратно подправлена снизу. Глаза тёмно-карие, почти черные, взгляд суровый и цепкий. Еще находясь наполовину за бортом, князь умудрился осмотреть меня сверху до низу так, как будто он стоял, как минимум на полметра выше меня. Телом гость был крепок, но не грузен, ростом около ста семидесяти сантиметров, одет в добротный, новый кафтан, на который прямо сверху надета кольчуга, на обеих руках — кожаные наручи, с охватом в запястьях из белого металла. Опоясан князь был широким кожаным ремнем, на котором висела сабля в ножнах с рукояткой, инкрустированной драгоценными камнями. Поднявшись на борт, почетный гость мягко спрыгнул на палубу. Было в его повадках, что-то кошачье, только не той кошки, которую мы утром почесываем за ушком, а дикого животного, что величают тигром.
— Ты, что ли моего посадника в гости приглашал? — без приветствия, с ходу начал князь, — твой говоришь теперь корабль этот будет?
— Доброго дня тебе светлейший, — глядя князю прямо в глаза, остановил его речь своим приветствием, — проходи, гостем будешь.
— Дерзок ты, коли правителя здешних земель без поклона встречаешь, — заметил князь Борис, — но одной дерзостью кораблей не отбивают у иноземцев, гадский рот. Кто ты чужак? В чем сила твоя?
На палубу за князем поднялись уже пять человек из его дружины, моих парней видно пока не было. Особого дружелюбия на лицах княжеских мордоворотов не наблюдалось. К тому же я заметил, что мужики, делая вид, что хотят встать немного просторнее, в действительности огибали меня полукругом, стараясь незаметно заступить мне за спину.
— Гости дорогие, а не хотите ли вы ближе к борту встать? — я сделал шаг назад к мачте и, как бы невзначай перехватил рукой, стоящий там банник, — я вас к себе не приглашал, могу и обидеть ненароком, — крепче перехватил банник и неожиданно для «гостей», крутанул его над головой, да так, что щеткой зацепил за такелаж. От моей «дурной» силы, дарованной Карбункулом, канат такелажа лопнул как гнилая нитка, а сам банник переломился почти на середине.
— Государи мои, а станьте так, как просят вас, — как ни странно, поддержал меня князь Борис, — мы в гостях, стало быть хозяина уважить надо, — он повернулся ко мне, — а то Володимир все банники переломает, чем пищали прочищать будет, — ехидно прищурившись, продолжил князь.
Дружинники нехотя подчинились приказу своего хозяина и встали вдоль борта, не пытаясь больше двигаться вперед. На палубе между тем появились новые лица, эти мужики, вряд ли были княжескими дружинниками. Они больше напоминали обычных горожан. Хотя если приглядеться, было в поведении новоприбывших, что-то объединяющее их всех, но что именно, я сразу не понял. Наконец на палубу спрыгнул Богдан, а за ним и Мигель.
— Князь, я нашел пять человек, с опытом хождения в море, — с ходу выпалил Богдан, но на него тут же шикнули княжеские дружинники и парень замолчал стушевавшись, даже постарался спрятаться за спинами стоящих у борта мужиков. Только Мигель, не понимая правил политеса боярского двора, протиснулся ко мне и стал рядом, восторженно глядя на меня.
— Коронель Блад, так это правда? Ты захватил боевую каракку? Ты один? Как ты смог? Корабль теперь наш? — вопросы сыпались из пацана, как из рога изобилия.
— Мигель, помолчи минутку, — я улыбнулся, обнял парнишку и слегка притянул к себе, — все расскажу, дай только с князем пообщаюсь.
Мигель прижался ко мне и наконец, замолчал, неприязненно глядя на князя и его дружинников. Моряки, которых я принял за обычных горожан, стояли на особицу, мяли в руках шапки и не решались ничего сказать в присутствии князя Бориса Градомирского.
— Светлейший князь, позволь мне отправить призовую команду за галерой, и мы продолжим столь приятный разговор, — мне необходимо было срочно отрядить людей за призом, иначе неизвестно, чем мог закончиться так удачно сложившийся эпизод пленения берберийского судна.
Слава Мадонне, князь не стал кочевряжиться, только развел руками, мол ты здесь хозяин, вот и действуй как тебе надо. Среди моряков оказался парень с крепкими кулаками, и непричесанной головой, Богдан назвал его Олексой и сказал, что тот немного знает испанский язык. Я отдал необходимые указания Хуану де Моуро, представил ему переводчика и Богдана, которому приказал присматривать за галисийцем и остальными моряками.
— Богдан, ты мои глаза и уши на галере, — шепнул я парню на ухо, — смотри за иноземцем, скажи Олексе, чтобы прислушивался ко всему, что говорит Хуан берберам. Среди них могут быть и португиши, и земляки галисийца. Короче, твоя задача, чтобы не было измены, — повернувшись к морякам сказал им свое напутственное слово, пообещав хорошую награду за доставку галеры в городской порт и пригласил князя Бориса на корму в капитанскую каюту.
Глава 15
Разговор «по душам». Призовая галера. Нам «песец».
Коронель Блад:
— А теперь, гадский рот, рассказывай кто ты есть? Откуда? Какой силой колдовской ведаешь? — князь Борис, грозно вперив в меня свои черные глаза, откровенно «наехал», несмотря на то, что в каюту он своих опричников не впустил, наказав им охранять снаружи, чтобы светлейшему никто не мешал разговоры разговаривать с Володимиром — хозяином корабля.
Князь прилюдно, с завидным упорством именовал меня хозяином «Сан Габриэля», но в его словах каждый раз проскальзывала какая-то двусмысленность. Как будто намекал, что от него зависит, буду ли я распоряжаться завоеванным кораблем, или он в два счета отберет не только судно, но и все остальное движимое и недвижимое имущество. Только светлейший не знал, с кем он связался. За последние два часа я набрался столько уверенности в своих силах, что вся его дружина не смогла бы мне противостоять. Я физически чувствовал, что внутри меня бушуют мириады частиц, готовых по первому требованию вырваться наружу потоком огня или просто нечеловеческой силой, способной разрушить любое препятствие.
— Милостивый государь мой, — обратился я как равный к равному, — я не претендую на какое-то важное место в Белогорье, во всяком случае пока, но приложу все усилия, чтобы ко мне обращались подобающим образом. То, что мне понадобилась помощь в наборе призовой команды, говорит всего лишь о том, что моя дружина, вместе с кочем, нашла покой на дне океана в северной части острова. А когда я наберу команду из вольных мореходов, я отчалю в морские просторы надолго.
— Ты сам себя так обозвал, или при рождении Володимиром нарекли? Имя родовое иль крестильное? — как будто не слыша моей резкой отповеди, продолжил свои вопросы князь Борис.
— При рождении, — твердо заявил я, — я Владимир, сын Александра, — и хотя не был уверен в правильности своего выбора, добавил, — имя родовое и крестильное. А ты Борис по батюшке кем будешь?
— Ефимов сын, — недоуменно пожал плечами князь, — так ты и впрямь у нас недавно, совсем темный в делах белогорских?
— А ты Борис Ефимович и просвети меня, а я между делом о своих мыслях и делах поведаю, — мне не хотелось сильно наглеть и нагнетать обстановку. Тем более, что князь показался мне весьма разумным, хотя бы потому, что дружинников своих оставил на палубе, то есть понимал, что не каждый должен слышать наш разговор, — о делах ваших я знаю только со слов моих помощников и компаньонов.
— А кто в кумпании с тобой? Чьи людишки? Градомирские? — князь не торопился, делиться со мной информацией, а старался выведать побольше о моих связях в его мире, — кто из моей челяди с тобой, кроме пацана этого утоплова?
— Милостивый государь мой, ты не пытай меня по людям, никого из твоих я не брал. А Богдана, как ты говоришь, «утоплова», год как списали со счету. Нет у тебя такого пацана. Утоп он прошлым летом. Верно ведь? — я тоже ведь не пальцем деланный. Тоже могу ни о чем долго разговаривать. Но мне надоело топтание на месте и я пошел «в лобовую», — князь, ты видел, во что мы вдвоем с моим офицером превратили три корабля берберийских? — князь Борис поморщился, но отвечать не стал, — ты не дергай плечами, я вопрос задал. Видел?
— Ну, видел. И что? — светлейший снова поморщился, — повезло тебе с пушкарем, надо будет его к себе забрать в Градомир.
— Мой офицер пошел за призом и скоро будет здесь, спросишь сам, пойдет ли он к тебе, — решил зайти с другого боку, — хотел я галеру берберийскую твоему городу подарить, но вижу, что разговора у нас не получается. Значит продам испанцам, мне она лишняя.
— Подарить, — впервые князь глянул на меня заинтересованно, а не угрюмо исподлобья, — с чего это милость такая к нашим людям?
— Богородица Новгородская — моя покровительница, ей хотел подарок сделать, — я в действительности был уверен, что Матерь Божия и есть моя высшая сила, — буду думать, как отблагодарить, раз уж городу галера не нужна.
— А ты Володимир не горячись, ишь какой прыткий, то подарю, то не подарю, — князь прихлопнул ладонью по столу, — ты что, с Богородицей, гадский рот, как на торговище. Пожелал отдать в дар — делай. Нельзя в делах богоугодных на попятный идти.
— Да, князь, поймал ты меня на слове, — усмехнулся я и подал ему свою руку, — уговор дороже денег. Дарю галеру городу под милостью Божией Матери! По рукам?
— По рукам! — князь хлопнул своей немаленькой ладонью по моей, да так, что припечатал ее к столу, — давай наш сговор обмоем кубком вина хорошего. Надеюсь, имеешь у себя на корабле доброе вино от эспаньолов?