» [155]. Это была явная уступка физиков-профессионалов своим идеологическим противникам.
Примерно то же утверждается и в солидном сборнике « Философские вопросы современной физики», изданной Академией наук СССР в 1952 году. Ведущий советский философ, занимавшийся физикой, И.В.Кузнецов, пишет: « То, что Эйнштейн и эйнштейнианцы выдают за физическую теорию, не может быть признано физической теорией» [156]. Под этими словами с удовольствием подписались бы и Ленард со своими последователями.
И лозунг, провозглашенный в книге 1952 года, несомненно, одобрили бы все представители «арийской физики»: « Разоблачение реакционного эйнштейнианства в области физической науки – одна из наиболее актуальных задач советских физиков и философов» [157].
К счастью для советской науки, с физикой не произошла та катастрофа, что случилась с генетикой и молекулярной биологией в 1948 году. А вероятность такого же сценария для теоретической физики была очень высока. В январе 1949 года должно было состояться Всесоюзное совещание заведующих кафедрами физики высших учебных заведений совместно с научными работниками Отделения физико-математических наук Академии наук СССР. Это совещание задумывалось провести по образцу разгромной для генетики сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года. Трудно сказать, что осталось бы от советской теоретической физики, если бы Совещание состоялось. Но ведущим физикам страны, прежде всего, президенту АН СССР С.И. Вавилову и руководителю советского атомного проекта И.В. Курчатову удалось добиться сначала отсрочки, а потом и отмены этого судилища. Сначала Совещание было перенесено на март, а потом Постановлением Секретариата ЦК ВКП(б) от 9 апреля 1949 года отложено на неопределенный срок « ввиду неподготовленности этого совещания» [158].
Очевидно, создание атомного оружия оказалось для советского руководства более важной задачей, чем наведение идеологической чистоты в умах физиков-теоретиков.
По сходным причинам и в Германии в ходе Второй мировой войны постепенно сошла на нет роль «арийской физики». Надежды нацистского руководства на то, что ученые смогут создать для Третьего рейха чудо-оружие, оказались выше идеологической привлекательности «немецкой физики», построенной, как и нацизм, на расовом фундаменте. «Нормальная» физика была спасена, однако супербомбу для фюрера немецкие физики, к счастью, так и не построили.
В заключение скажем, наконец, о связях семейств Маннов и Гейзенбергов.
Фридо Манн – внук Томаса Манна – женат на Кристине (дочери) Вернера Гейзенберга
У Вернера и Элизабет родились семеро детей. Дочь Кристина вышла в 1966 году замуж за Фридо Манна, сына скрипача и альтиста Михаэля, младшего из шести детей Томаса и Кати Манн.
У Кристины и Фридо в сентябре 1968 года родился сын Штефан Александр Манн, который одновременно приходится внуком нобелевскому лауреату по физике Вернеру Гейзенбергу и правнуком нобелевскому лауреату по литературе Томасу Манну.
Часть третья Томас Манн – кормилец
Ординарный профессор
Двадцатые годы постепенно возвращали мир и покой измученным народам Европы. Время залечивало раны, нанесенные мировой войной. До нее ни одна война в истории человечества не требовала столько человеческих жертв.
Томас Манн делает доклад о Гете в Академии художеств, Берлин, 1932г. На заднем плане сидит Генрих Манн
Но постепенно жизнь возвращалась в нормальную колею. Налаживалась и жизнь наших героев. Каждый из них в своей деятельности добился общественного признания. В 1924 году роман « Волшебная гора», наконец, вышел в свет и был восторженно встречен читателями, а еще через пять лет Томас Манн получил Нобелевскую премию по литературе.
Годом позже, в 1930 году, Петер стал ординарным профессором физики.
К профессору Прингсхайму на стажировку охотно приезжали молодые ученые из-за границы. Самыми известными стали, пожалуй, гости из Советского Союза. В 1926 году с Петером в качестве ассистента работал Сергей Иванович Вавилов, будущий основатель Физического института Академии наук СССР и президент этой академии. У Прингсхайма и Вавилова есть совместная статья в «Физическом журнале» [159].
Группа ведущих физиков, работавших в Берлине после Первой мировой войны. Среди них Альберт Эйнштейн, Джеймс Франк, Густав Герц, Фриц Габер, Петер Прингсхайм (в последнем ряду второй справа)
Через год на стажировку к Петеру в Берлин приехал другой будущий советский академик – Александр Николаевич Теренин. Результат их работы – статья о флюоресценции паров ртути [160]. После возвращения в Ленинград Теренин заведовал кафедрой в Ленинградском государственном университете и отделом в Государственном оптическом институте.
Петер успешно руководил научными работами выпускников Берлинского университета. Последние три докторанта профессора Прингсхайма защитились в Германии в 1932 году.
С.И. Вавилов с группой студентов МГУ в 1929-30гг. (С.И. Вавилов сидит в первом ряду второй справа)
На этом закончился относительно мирный, хотя и нелегкий период в немецкой истории – период демократической Веймарской республики.
В лаборатории А.Н. Теренина в ГОИ, Ленинград 1930г. (А.Н. Теренин сидит в первом ряду второй слева)
Приход нацистов к власти в Германии снова сломал судьбы миллионов людей и привел мир к новой, еще более кровавой войне. Не обошли стороной новые испытания и семьи Маннов и Прингсхаймов. Писателя вынудили уйти в изгнание, а Петер снова попал в концлагерь, и его жизнь вновь оказалась в опасности.
Арийский параграф
Свои преобразования Веймарской республики в Третий Рейх Гитлер начал с «чистки» государственных служащих, к которым относились, в частности, профессора университетов. Закон « О восстановлении профессионального чиновничества» („Gesetz zur Wiederherstellung des Berufsbeamtentums“) от 7 апреля 1933 года был первым законодательным актом, в котором появились расистские формулировки. Так в §3 этого закона говорилось, что « государственные служащие неарийского происхождения должны быть отправлены на пенсию».
Исключения делались для тех чиновников, кто был принят на государственную службу до первого августа 1914 года (так называемых « старых служащих»), либо воевал за Германию или ее союзников на фронтах Первой мировой войны, либо имел детей или родителей, павших на той войне.
Еще один параграф этого закона (§4) позволял увольнять с государственной службы политически неблагонадежных, « кто своей предыдущей политической деятельностью не гарантировал беззаветную преданность национальному государству». Под эту формулировку попадали социал-демократы и коммунисты, а также все, кто поддерживал идеалы Веймарской республики.
Специальным разъяснением, опубликованным 11 апреля 1933 года, определялось, кого считать « неарийцем» в §3 этого закона: если кто-то из дедушек или бабушек были неарийцами (прежде всего, евреями).
Меньше чем через месяц, 6 мая 1933 года действие этого закона распространили на приват-доцентов, которые не являлись государственными служащими.
Петер Прингсхайм из-за своего еврейского происхождения был в мае 1933 года временно освобожден от своих служебных обязанностей профессора, а пятого сентября того же года окончательно отправлен на пенсию. Выплата оклада прекратилась, бывшему высокооплачиваемому профессору пришлось снова думать о средствах к существованию.
Вот тут и пригодились связи его бельгийской жены Эмилии, с которой он обвенчался в 1923 году.
Петер Прингсхайм и Эмилия в зрелом возрасте
Петеру удалось получить место преподавателя в Свободном университете Брюсселя. Один из старейших бельгийских университетов основан в 1834 году, через четыре года после образования самого государства Бельгия из отколовшихся от королевства Нидерланды девяти провинций. Слово «свободный» в названии университета говорит о его независимости от какой-либо государственной религии (в отличие от католических или протестантских университетов того времени). Преподавание велось на французском языке.
Кафедрой физики на факультете естественных наук в то время заведовал знаменитый швейцарский профессор Огюст Пиккар [161], прославившийся подъемом на изобретенном им стратостате в верхние слои атмосферы. Другое его достижение – спуск на батискафе в глубины Мариинской впадины Тихого океана – осуществилось уже после Второй мировой войны. Именно Пиккар и принял Петера Прингсхайма на свою кафедру в октябре 1933 года.
Свободный университет Брюсселя
Почти семь лет преподавал Прингсхайм физику в бельгийском университете. Сначала зарплату ему платил специальный фонд поддержки ученых, а с 1937 года Петера приняли в штат университета на должность доцента. В Брюсселе наряду с преподаванием активно продолжались физические эксперименты, начатые в Берлине, благо к Прингсхайму присоединились некоторые его бывшие немецкие коллеги и ученики, среди них Фриц Душинский [162]и Эрнст Хиршлаф [163].
Казалось, что Петер в Брюсселе нашел, наконец, тихую гавань, где он мог спокойно жить и работать, пока власти на его родине устраивают немыслимые гонения на евреев. Однако иллюзия безопасности быстро развеялась, когда 10 мая 1940 года немецкие войска начали наступление против Франции и стран Бенилюкса – Голландии, Бельгии и Люксембурга. В этот же день бельгийские власти отдали приказ об аресте всех немцев, находившихся в стране.