Сам Томас Манн тоже считал судьбу Петера трагической. В письме профессору Фрайбургского университета Филиппу Виткопу [87]от 14 ноября 1914 года он писал:
« Брат моей жены – кавалерист-лейтенант во Фландрии и уже имеет Железный крест; другой сидит как военнопленный в Австралии, и это для него хуже всего, пусть даже не в смысле физического состояния» [88].
По словам биографа Томаса Манна Клауса Харппрехта, дети в семье Маннов каждый вечер перед сном молились за дядю Петера Прингсхайма, которого разразившаяся война « застала врасплох в далекой Австралии, где его тут же интернировали» [89].
Выборы лагерного «бургомистра»
Слова «за колючей проволокой», употребленные Хедвиг Прингсхайм, могли бы быть применены к «Трайел Бэй» лишь в переносном смысле: никакой колючей проволоки в лагере не было. Заключенные могли с шести утра до шести вечера свободно выходить за ворота, заниматься спортом, просто гулять по полуострову, на котором располагался лагерь. Рельеф позволял охранникам со смотровой вышки держать под контролем всех заключенных, вышедших за ограду. За пределами лагерных стен находились спортивные площадки, в том числе, теннисные корты, построенные самими заключенными.
Особым преимуществом «Трайел Бэй» было расположение лагеря на берегу теплого залива. Климатические условия Австралии позволяли купаться практически круглый год, и это придавало жизни в лагере черты морского курорта. Пляж с мелким песком протянулся на несколько сотен метров от лагерных ворот. Прямо на пляже располагалось кафе «Логово художника», тоже построенное самими заключенными. Оно стало центром социальной жизни лагеря, в нем проводились различные собрания, выбирался Комитет лагеря, руководивший разнообразными комиссиями, кружками и секциями.
Памятник погибшим в лагере заключенным
Еда в «Трайел Бэй» была более высокого качества, чем в других местах заключения в Австралии. Официальный рацион пополнялся овощами, выращенными самими заключенными, и пойманной в океане рыбой. Другие продукты можно было купить в буфете. В лагере действовал и ресторан для тех, кто имел деньги заплатить за кулинарные наслаждения – часть заключенных получали денежные переводы от родных и от фирм, с которыми были связаны. Рождественское меню 1917 года дает представление об уровне жизни в «Трайел Бэй», хотя нужно сделать скидку на то, что это праздничная еда: « мясной бульон в чашке – филе кенгуру в голландском соусе с отварным картофелем – английский ростбиф с букетом гарни – жаренный гусь с салатом – лимонный пудинг – фрукты – кофе» [90].
Однако атмосфера курорта и праздника – лишь внешняя сторона жизни в «Трайел Бэй». Лишение свободы, пусть даже в золотой клетке, тяжело отражалось на психике людей, вырванных волею обстоятельств из привычной жизни. Отчеты доктора Герца официальным комиссиям из Мельбурна свидетельствуют о развитии у многих заключенных неврозов и сердечных заболеваний. От тоски и уныния спасала бурная общественная активность в лагере.
Благодаря заключенным из Сингапура, захватившим с собой книги, в лагере имелась библиотека в две с половиной тысячи томов. Специальная комиссия по образованию координировала систематические лекции по самым разным направлениям науки и культуры. В среднем заключенные «Трайел Бэй» могли посещать по две лекции в неделю. Тематика лекций поражает широтой. Здесь и современная физика, и геология, и общественные науки, философия и теология, астрология и метеорология, химия, немецкая и австрийская история, экономика и финансы…
В отдельном здании, которое называлось «Школа Берлица» [91], проводились занятия по изучению большинства европейских языков, включая русский. Любители экзотики изучали также китайский и малайский языки.
Чтобы не терять времени зря, многие овладевали вторыми профессиями, им в помощь в лагере действовали курсы стенографии и черчения, навигации и высшей математики. Гордостью «Трайел Бэй» были курсы машинистов морских кораблей. Обучением руководил д-р Пупке (Pupke), сотрудник Германо-Австралийской пароходной компании. Выпускникам курсов выдавался сертификат машиниста первого класса [92].
Заключенным нравилась лагерная еженедельная газета « Мир по понедельникам». Газета финансировалась подписчиками, коих в лагере набралось 260 человек. Каждый платил по шесть пенсов за экземпляр газеты, состоящей в среднем из шестнадцати страниц. В культурной жизни лагеря важную роль играли театр, руководимый доктором Герцем, и оркестр, состоящий из четырнадцати музыкантов под руководством дирижера доктора Мюллера. Любители живописи и графики имели возможность регулярно устраивать выставки своих работ.
Короче, возможностей реализовать себя в качестве любителя в той или иной сфере науки или культуры было вдоволь. Но условий для занятий наукой на профессиональном уровне в лагере, естественно, практически не существовало.
Вся переписка заключенных проходила лагерную цензуру. В письмах запрещалось касаться политического и военного положения в мире, нельзя было высказываться в пользу врагов Антанты или критиковать австралийские власти и их союзников. Любые непонятные фрагменты писем рассматривались как попытка передать зашифрованную информацию, такие письма немедленно конфисковывались.
В письмах разрешалось касаться только семейных и деловых вопросов, имевших отношение к прошлой деятельности заключенного. К счастью для Петера Прингсхайма, письма и книги, посвященные физическим проблемам, были отнесены лагерной цензурой именно к деловым вопросам.
В Австралии нашлись коллеги, которые помогали Прингсхайму оставаться в курсе научных новостей. Уже в декабре 1914 года профессор Мельбурнского университета Томас Лайл [93]получил разрешение посещать заключенного Прингсхайма. Вместе с профессором Сиднейского университета Джеймсом Артуром Полоком [94]они снабжали Петера специальной физической литературой. Каждая книга или научный журнал тоже проходили тщательную цензурную проверку, и только после этого попадали в руки изголодавшего по информации молодого ученого. Заключенным позволялось иметь не более двух книг или журналов, поэтому нехватку научной информации Петер ощущал постоянно. Но все же хоть какой-то ручеек свежих данных о положении в физике позволял ему не терять окончательно квалификации и оставаться в строю научных работников. Без этого жизнь в заключении стала бы невыносимой.
Эрнест Резерфорд и Джеймс Чедвик
Помогала и переписка с коллегами, хотя такие письма писались нечасто. Например, 15 ноября 1916 года Прингсхайм отправил письмо легендарному Эрнесту Резерфорду [95], создателю планетарной модели атома, в то время профессору Манчестерского университета, с просьбой прислать последние данные по интересующей Петера проблеме. Резерфорд имел обширную переписку с учеными разных стран. Не зря он имел славу выдающегося учителя и руководителя научной школы: двенадцать его учеников стали нобелевскими лауреатами по физике и химии. Сам великий британский ученый, признанный отцом современной ядерной физики, родился в Новой Зеландии. Он получил свою Нобелевскую премию по химии в 1908 году « за проведенные им исследования в области распада элементов в химии радиоактивных веществ».
Любопытно, что одним из корреспондентов Резерфорда был его ученик, британский физик, будущий Нобелевский лауреат Джеймс Чедвик [96]. История любитсоздавать занятные параллели.
Как раз в те годы, когда Петер Прингсхайм томился в лагере для интернированных лиц в Австралии, Джеймс Чедвик тоже оказался « враждебным иностранцем», но только в Германии и был интернирован в аналогичный лагерь в берлинском районе Рулебен (Ruhleben). Правда, в отличие от Прингсхайма, Чедвик мог продолжать свои физические эксперименты в лагере, чему способствовало ходатайство его коллеги, уже известного нам другого ученика Резерфорда Ганса Гейгера, вернувшегося в Берлин из Манчестера незадолго до начала мировой войны. Именно Гейгер пригласил Чедвика в Берлин для продолжения совместной работы, став невольной причиной его долгого заточения.
«Неповторимая встреча»
В лагере Петер размышлял над физической природой фотолюминесценции, как раз над этой проблемой работал Резерфорд со своими учениками. Люминесценция, или холодное свечение, известно каждому, кто наблюдал светящихся в темноте насекомых (светлячков), морских рыб, гнилушек или видел «фосфоресцирующие» краски и светящиеся в темноте шкалы приборов. Величественное полярное сияние – тоже вариант этого явления. Добавление словечка «фото» означает, что люминесценция вызвана предварительным освещением предмета.
Напряженные размышления о фотолюминесценции в течение всех пяти лет заключения не оказались безрезультатными – когда после пятилетнего отсутствия Петер Прингсхайм в июле 1919 года снова оказался в Берлине, он привез с собой практически готовую рукопись книги « Флюоресценция и фосфоресценция в свете новейшей атомной теории», ставшей основой его возвращения в большую науку.
Но этого счастливого момента Петеру пришлось ждать еще целый год с момента окончания мировой войны – так долго тянулась бюрократическая процедура освобождения из лагеря. И только в июне 1919 года началось возвращение домой. Сначала долгое и мучительное плавание на пароходе «Курск», который до 1918 года принадлежал Русскому Восточно-Азиатскому обществу, дочерней компании датской Восточно-Азиатской компании. После революции в России пассажирские пароходы этой компании были проданы вновь образованной «Балтийско-американской линии» («Baltic American Line») под управлением английской фирмы «Cunard Line».