– А ведь ты до сих пор меня любишь, – негромко сказал Вернон.
– Вот это уж точно не твоё дело.
– Угу. И ты ни разу не думала о нашем первом поцелуе в Эксетере, правда?
Таисса подняла бровь:
– По-моему, ты думал о нём куда больше меня. Кстати, Альбини сказал, что вспомнил кое-что ещё. Что?
Вернон вздохнул:
– Мы точно не можем умереть прямо сейчас? Мне совершенно не хочется, чтобы ты продолжала вспоминать каждую мою случайную обмолвку. Надоедает, знаешь ли.
– Серьёзно, Вернон. Что ты вспомнил?
Вернон поболтал долькой лимона в чашке. Задумчиво отпил чаю, не глядя на Таиссу.
– Просто… какое-то детское воспоминание. Двое детей, бегущих по саду… Ты и я? Не помню, но оно было таким счастливым…
Он мотнул головой.
– Иногда самокопание бывает излишним, – пробормотал он. – Например, тогда, когда ты ставишь себе цель вспомнить всё нужное и ненужное, лишь бы докопаться до того, что есть ты.
– Дир говорил о том же самом, – тихо сказала Таисса. – Что он хочет найти себя. Кажется, это ваша общая одиссея.
Вернон поморщился:
– Избавь меня от этого сравнения.
– Почему? Потому что это правда?
– Потому что моё «найти себя» бодро тикает секундомером, готовясь быстро и неотвратимо закончиться вот в этом самом мокром холодном бункере. Что до твоего Светлого… мне напомнить, что он утонул? Или, может быть, ты ждёшь, что сейчас раздастся вежливый стук и к нам заявятся его друзья со спасательными жилетами и мороженым?
Таисса молчала.
– Вот именно. Мне жаль, Пирс, но мы ничего не можем сделать. Ни для него, ни для себя, ни для кого-то ещё.
Таисса бросила взгляд в сторону непрозрачной перегородки, за которой скрывалась лаборатория. Автоматизированная линия, которая должна была подарить им противоядие. Таисса так и не успела её рассмотреть. Впрочем, сейчас, с мёртвым генератором, это была всего лишь куча бесполезного металла.
Вернон небрежно подхватил последний кусок пирога и вгрызся в начинку с нежным мясом кролика и грибами.
– Умирать нужно сытым, – заключил он. – Кстати, посуду моешь ты.
Таисса невольно засмеялась.
– Знаешь, ты сейчас куда теплее на меня смотришь, – проговорила она. – После… после другой реальности.
– Может быть, потому что очень хорошо помню, как твои глаза горели чёрным, а вокруг кружили смерчи, энергетические щиты и большие боевые роботы? Такое сложновато забыть, даже если это происходило не с тобой.
– Да уж, – пробормотала Таисса, вспоминая, как они с альтернативным Верноном на полной скорости удирали в машине и как тот поцеловал её. Она уж точно этого не забудет.
– Но я почти не жалею о тех способностях, – неожиданно для себя самой сказала Таисса. – Здесь, когда мы с Диром прикоснулись к осколку, зацвело целое поле вереска. Но там не расцвёл ни один цветок. Я почему-то даже не пыталась.
– Не тот мир, не тот Дир? – хмыкнул Вернон.
– Ты в своём репертуаре, – вздохнула Таисса. – Это было красиво, между прочим.
– Да уж я видел на записях. Но могу тебя утешить: трава под твоими обнажёнными ножками больше не зацветёт. – Вернон ехидно улыбнулся. – Без Источника ты мало что вырастишь. Разве что пару грядок с кактусами.
– Обязательно позову тебя их пропалывать.
– Само собой. Куда ты без меня.
Вернон вздохнул и встал, расстёгивая разодранную рубашку. Ещё миг, и она полетела на пол.
– Иди сюда, – позвал он, растягиваясь на сухом ковролине. – Глупо как-то перед концом света сидеть на стульях и пить чай.
Таисса помедлила, а потом подошла к Вернону и села рядом. Мокрые брюки она подвернула выше колен, закатала рукава рубашки, но раздеваться не стала.
Вернон покосился на неё:
– Дай угадаю. Ты не хочешь смущать своего Светлого нашим обнажённым видом, когда он придёт тебя спасать?
– Я не верю, что он мёртв, – тихо, но твёрдо произнесла Таисса.
– А я не уверен, что хочу, чтобы он был жив, – неожиданно сказал Вернон. – У меня нет никаких причин его любить. С его Тёмной версией мы были союзниками, но сейчас? Чёрт, да он вполне способен призвать сюда весь Совет в полном составе.
Таисса неожиданно для себя зевнула. Ей вдруг ужасно захотелось спать.
– Я… засыпаю, – пробормотала она. – Тут, случайно, нет подушки и одеяла? Мне так холодно… и неуютно…
Вернон вздохнул:
– Давай свою катану.
Не дожидаясь реакции Таиссы, он встал и подошёл к катане, лежащей на полу. Раздался треск, и Таисса с изумлением увидела, как Вернон хладнокровно отрезает большие полосы от мягкого ковролина.
– Эй, – позвала она, – ты что делаешь?
– А по мне не видно? Готовлю нам уютное гнёздышко.
Он подошёл к шкафу и бросил Таиссе синюю медицинскую форму в запечатанном пакете, а потом ещё одну. Глаза Таиссы расширились:
– Ты… ты… ты соврал, что тут нет сухой одежды!
– Может, хотел соблазнить тебя напоследок? – предположил Вернон. – В том деревянном домике это отлично сработало.
– Мне было холодно! И мокро!
– Не поверишь, мне тоже. – Вернон злорадно ухмыльнулся. – Но оно того стоило. Обожаю девушек в мокрых блузках.
Таисса швырнула в него куском ковролина, от которого он легко увернулся.
А потом вдруг поняла, что ей больше не страшно. Да, они не выберутся. Но если им суждено встретить смерть в гнезде из дизайнерского ковролина, она хотя бы позаботится, чтобы там было уютно.
Не обращая внимания на Вернона, Таисса вытерлась запасными штанами, переоделась и подошла к импровизированной постели, которую Вернон успел соорудить.
– Плюхайся, – бросил он, не оборачиваясь. – Или ты предпочтёшь воспользоваться незабываемым шансом принести мне кофе в постель?
Таисса фыркнула:
– Может быть, ещё и круассаны с персиковым мармеладом?
– Мне нравится ход твоих мыслей.
Вернон растянулся на спине, раскинув руки, и Таисса, помедлив, осторожно пристроилась рядом.
– С днём рождения, – прошептала Таисса.
– Угу. Долгой мне жизни и противоядие в подарок. – Вернон зевнул. – Я оставлю тебя на пару минут, Таисса-обречённость. Посмотрю, что у нас с датчиком углекислоты. Может, прихвачу по дороге именинный торт.
Таисса проводила его взглядом. Веки смежались, глаза готовы были закрыться, и она устала, так устала… но она была рада, что оказалась не одна. Да, это звучало чудовищно эгоистично. Но Вернон был рядом, и это согревало.
Кем они были друг другу сейчас? Что ощущал Вернон? Эхо прежних эмоций, может быть, даже симпатию?
Но ведь этого было недостаточно, правда?
Таисса крепко зажмурилась, пытаясь сдержать слёзы. Неужели он был прав тогда, во время их последней встречи в Венеции? Ей стоило держаться от него подальше, чтобы не растравлять себе душу?
Впрочем, толще океанской воды наверху не было дела до их чувств. Она затопит бункер всё равно или они задохнутся, никем так и не найденные.
Таисса закрыла глаза и отдалась дремоте.
…Во сне они с Верноном лежали, обнявшись, в прохладной темноте бункера. Он и она, наедине, и Таиссе не было никакого дела до окружающего мира. Только его руки, его плечи и знание, что всё будет хорошо.
А потом внутрь хлынула вода. Быстро, безжалостно, поднимаясь до потолка за считаные секунды. Единственный воздух, который у неё остался, был у Таиссы в лёгких. Она открыла рот под водой, пытаясь вдохнуть, и захлебнулась.
…Последним, что она видела, было бледное мёртвое лицо Вернона, уплывающее в темноту.
Таисса очнулась с криком. И, уже просыпаясь, услышала ответный сдавленный вскрик, и холодные пальцы сжали её руку.
– Дьявол, – хрипло выдохнул Вернон. – Отличное время для кошмаров, нечего сказать.
– Тебе тоже снилось, что мы тонем?
– Не помню. И вспоминать не хочу. – Его дыхание было тяжёлым и неровным. – Какого чёрта я вообще заснул?
Таисса сжала его пальцы.
– Да уж, – с иронией произнесла она. – Выспались, называется.
Они лежали в полной темноте. Лампа, которая подсвечивала им, пока они ели пирог, была выключена. А ещё – что-то капало в темноте. Кап… кап… кап…
– Что это?
– Я подозреваю, что начало конца, – очень спокойно сказал Вернон. – Нам нечем заделать течь в потолке, Пирс.
– Ох, чёрт, – пробормотала Таисса.
– Поверь мне, если бы мы не справились с Рексом, всё было бы намного хуже. – Сильные тонкие пальцы пробежались вверх по её предплечью. – Помнишь, как гостеприимно обошёлся со мной Александр в другой реальности?
Таисса сглотнула. Она прекрасно помнила искалеченные руки Вернона в другой реальности. Его лицо, его тело…
– Боюсь, Рекс перещеголял бы даже его, – по-прежнему спокойно сказал Вернон. – И со мной, и, что куда неприятнее, с тобой.
– Неприятнее?
– Не люблю чувствовать себя виноватым.
Они замолчали. Стук капели над ними напоминал дождь.
– Что тебе снилось? – спросила Таисса.
Вернон прикрыл глаза.
– Неважно. Допустим, ты.
– Хм.
– Хмыкай, если хочется. Сложно думать о ком-то другом, когда мы умираем тут вместе.
– Что ты сейчас ко мне чувствуешь? – тихо спросила Таисса. – Теперь, когда ты вспомнил ту реальность?
– Я чувствую… – Вернон помолчал. – Тебе не понравится, Таисса-затаившая-дыхание. Это грустное чувство.
– Всё равно. Я хотела бы знать.
Он долго молчал.
– Воспоминание, – наконец сказал Вернон. – Красивое и грустное воспоминание. Наполовину погребённое под параллельными реальностями, далёкими галактиками и временем. Светлое, пожалуй, но очень далёкое. Словно оно принадлежит не мне. Собственно, так оно и есть.
– Но никаких романтических чувств.
– Никаких.
Следовало ожидать. Таисса беззвучно вздохнула. Внушение, которое она сделала Вернону, нельзя было преодолеть. Ни желанием, ни усилием воли – ничем. Надеяться было глупо, глупо, глупо…
– Но сейчас это неважно, Пирс. – В голосе Вернона была мягкость. – Мы уже не здесь. Мы между «теперь» и «никогда», мы потеряны во всех реальностях. Мы теряем ощущение времени, перешагиваем черту реальности в другой мир. Туда, где не имеет значения ни любовь, ни равнодушие, ни внушения, ни разлука.