— Кто бы мог подумать! — воскликнул рыжий Менелай. — У меня в дому сын моего лучшего друга, который совершил по любви ко мне столько геройских подвигов! Я собирался поставить Одиссея превыше всех аргивян, если бы всеведущий Зевес дал нашим быстрым кораблям вернуться из-за соленых морей. Я бы очистил от жителей один из городов моего королевства и дал бы ему в вотчину город в Аргосе. Я бы построил ему дворец и перевез бы его с Итаки со всем его добром, и с сыном, и с домочадцами. Мы жили бы по соседству и часто встречались. Ничто не помешало бы нам наслаждаться взаимной любовью, пока не скрыла бы нас черная туча смерти. Я думаю, боги позавидовали нашему возможному счастью, и не дали Одиссею вернуться домой.
Слова Менелая довели их до слез. Дочь Зевса, аргосская Елена, не выдержала и зарыдала. Заплакали Телемах и Менелай. И сын Нестора не смог удержаться от слез, вспоминая своего брата, безупречного Антилоха, сраженного великолепным сыном Зари. А вспомнив, он обратился к Менелаю:
— Менелай, сын Атрея, когда дома упоминали твое имя, мой старый отец Нестор всегда говорил, что ты — мудрейший из мужей. Сдержи же свои слезы, я не любитель рыданий за обедом, тем более, что скоро рассветет. Конечно, не грешно оплакать любого мужа, который встретил свой рок и погиб. Какую дань мы можем дать мертвому, кроме локона с головы и слезы на щеке? И у меня есть дорогой покойник, мой брат, не худший из ахейских воинов. Ты мог его знать, а я по молодости никогда его не встречал и не видал. Говорят, что он мог обогнать любого и сражался превосходно.
— Мой юный друг, — сказал рыжий Менелай, — ты говоришь и ведешь себя с мудростью зрелого мужа вдвое тебя старше. Такого благоразумия и следовало ожидать от сына твоего отца. Хорошее происхождение не спрячешь, если отцу повезло при рождении и выпало счастье в браке. Нестору везло всю жизнь, и сейчас он наслаждается мирной старостью, в просторном дворце, окруженный сыновьями, совмещающими ум с копейным искусством. Что ж, прогоним грусть и обратимся к ужину. Полейте-ка нам еще воды на руки перед едой! А поутру мы с Телемахом расскажем друг другу наши истории.
Асфалион, шустрый паж короля Менелая, полил им воды на руки, и они снова навалились на стоявшие перед ними блюда. Но дитя Зевса Елена придумала еще одно средство. Она добавила к вину зелье, которое смягчало горе и услащало горечь, и заставляло людей позабыть о боли и невзгодах. Принявший это зелье с вином не обронил бы и слезинки, если бы при нем умерли мать и отец и зарубили бы любимого сына или брата. Это сильное снадобье дала вместе с другими дочери Зевса знатная египтянка Полидамна, дочь Фоона. Плодородная земля Египта богата травами, как целебными, так и губительными. И в медицине Египтяне впереди всей планеты, как подлинные потомки целителя богов Пеана.
Когда Елена подмешала к вину свое снадобье и проследила, что чаши наполнены, она вновь обратилась к собравшимся и сказала:
— Король Менелай, сын Атрея, и вы, юные благородные гости, всем выпадает чередой радость и печаль — такова воля всемогущего Зевса. Сейчас мы сидим за ужином в этом зале, повеселим же друг друга нашими рассказами. Я начну с рассказа на злобу дня. Конечно, не в моих силах пересказать или хотя бы перечислить все подвиги отважного Одиссея. Но я расскажу об одном деле, на которое он бесстрашно рискнул в недоброй памяти Трое. Он избил себя плетью, и со следами от унизительных побоев на теле и в рубище, как раб, проскользнул за линии врага в город. Он разведывал обстановку в обличие нищего, который ничем не напоминал героя с ахейского корабля. Он ходил незамеченным по широким улицам Трои, и никто не обращал на него внимание.
«Только я опознала его, окликнула и расспросила, но он хитро уходил от ответа. Я омыла его, умастила елеем, одела в новые одежды и поклялась богами, что не раскрою его имени троянцам, пока он не вернется в свой стан. Только тогда он посвятил меня в планы ахейцев. Убив по пути многих троянцев длинным мечом, он возвратился к ахейцам с бесценной информацией. Троянки громко оплакивали павших, но я радовалась, потому что мне хотелось вернуться домой. Я горько сожалела, что Афродита наслала на меня роковое увлечение и заманила из родной страны в Трою, заставив позабыть дочь, и брачный покой, и мужа, умом и видом нехилого».
— Моя дорогая супруга, — сказал Менелай, — верно ты сказала. Я много странствовал по свету, внимал советам великих мужей и узнавал сердца храбрецов, но никто не мог равняться отвагой с несокрушимым Одиссеем. В похождении с деревянным конем он явил свой ум и решительность. Мы сидели там, цвет аргивского рыцарства, готовые обрушить смерть и разорение на Трою, когда ты явилась, моя королева, по наущению бога, желавшего дать победу Трое. С тобой был богоравный принц Деифоб. Трижды ты обошла наше полое убежище, гладила рукой деревянного коня и окликала по имени аргивских капитанов. В твоем голосе слились голоса всех наших жен.
«Мы с Диомедом сидели в середке рядом с Одиссеем и услышали твой голос. Мы оба бесновались и стремились выскочить к тебе или хотя бы откликнуться на твой зов, но могучий Одиссей силой удержал нас. Увидев это, молчали и другие бойцы. Только Антикл собирался ответить тебе, но Одиссей зажал ему рот мощной ладонью и не отпускал, пока Афина Паллада в конце концов не отозвала тебя. Так он спас все наше войско».
Тут Телемах осмелился обратиться к королю.
— Сын Атрея, Менелай, питомец Зевса, защита воинов в битве, тем горше мне это слышать. Все мужество на свете не спасло его от беды, и сердце из самородного железа не помогло бы. Но сейчас позволь нам удалиться, чтобы мы могли насладиться сладостью сна на наших постелях.
Елена Аргосская приказала служанкам постелить гостям на веранде, положить тонкое пурпурное руно, накрыть коврами и толстыми одеялами. Служанки взяли факелы, и вышли из зала приготовить ложе гостям. Паж проводил гостей. Принц Телемах и сын короля Нестора провели ночь во дворе дворца. Сын Атрея Менелай почивал в своей спальне в глубине дома, а рядом с ним лежала прекраснейшая из женщин, Елена.
Не успела Заря коснуться востока своими багряными пальцами, как славный зычным боевым кличем Менелай поднялся с постели, оделся, перекинул через плечо перевязь острого меча, затянул пару узорных сандалий на быстрых ногах и вышел из спальни, подобный богу. Он подозвал к себе Телемаха, приветствовал его и сказал:
— Что привело тебя, принц Телемах, по бурным бескрайним морям в прекрасный Лакедемон? Государственные дела или личные? Доверься мне.
— Менелай, сын Атрида, питомец богов, — отвечал мудрый Телемах, — я прибыл расспросить тебя, нет ли вестей о моем отце. Мое состояние и дом пожирают, добро разоряют. Шайка негодяев захватила наш дворец и проводит время, закалывая моих овец и круторогих быков. Они ухаживают за моей матерью, не зная стыда и приличий. Я припадаю к твоим коленам в мольбе: расскажи мне всю правду о трагической кончине моего отца, если ты был ее свидетелем или слыхал от странника. И впрямь, мать родила его для несчастий. Не смягчай свой рассказ из жалости, но прямо поведай то, что ты видел. Заклинаю тебя: если мой отец, великолепный Одиссей, когда-либо в тяжкие годы Троянской войны обещал тебе помочь и обещание исполнил, — вспомни его заслугу и поведай мне все, что ты знаешь.
Менелай побагровел от гнева и воскликнул:
— Какой позор! Ничтожные трусы норовят заползти в постель великого героя! Представь, что лань положила своих сосунков спать в логово хищного льва, а сама пошла пастись по горным кручам и тенистым долинам. Лев вернется в свое логово, и незваных гостей постигнет страшный конец. Но не страшнее того, что ждет негодяев, когда вернется Одиссей. Однажды на славном острове Лесбос Одиссей разгневался и схватился с Филомелидом. Он здорово швырнул его на землю страшным броском, восхитившим зрителей. Клянусь отцом Зевсом, и Афиной с Аполлоном! Если бы Одиссей с тогдашней силой налетел на кавалеров — предстояла бы им скорая смерть и горькое сватовство.
«Но вернемся к твоим расспросам. Я не собираюсь тебя обманывать или уклоняться от ответа. Напротив, я расскажу тебе, не скрывая ни единого слова, то, что я слыхал из непогрешимых уст Морского старца.
«Дело было в Египте. Мне давно хотелось вернуться домой, но боги удерживали меня. Я не принес обычные жертвы, а боги ревниво взимают должное. В бурном море против устья Нила лежит остров Фарос. Груженое судно дойдет до него за день при попутном ветре. На острове есть закрытая бухта с глубокими колодезями на берегу, где мореплаватели запасаются чистой водой. Там легко вытащить судно на берег, или спустить на ровный киль в море. На этом острове боги продержали меня двадцать дней, и за это время ни разу не задул бриз, что побуждает корабли пересечь морские пучины. Наш провиант кончался, а с ним и сила команды. Нам пришла на помощь богиня Эйдофея, дочь могучего Морского старца Протея. Она сжалилась надо мной, когда я бродил одиноко вдали от моих товарищей, а те гнутыми крючками ловили рыбу[19], чтобы заглушить чувство голода.
«Она обратилась ко мне и сказала:
— Моряк, ты что, сдурел? Или страдания тебе в охотку, и поэтому ты остаешься на острове и не уплываешь, хотя твои люди слабеют изо дня в день?
«Я отвечал ей:
— Не знаю, что ты за богиня, но поверь, — я вовсе не желаю тут оставаться. Видимо, я согрешил против бессмертных богов, жителей Олимпа. Открой мне — ведь богам все известно — какой бог удерживает меня на острове и не дает отплыть? И еще скажи, как мне вернуться домой по кишащим рыбой морям?
«Прекрасная богиня отвечала:
— Я охотно отвечу на твои расспросы, моряк. На этом острове зачастую бывает бессмертный провидец Протей Египетский, Морской старец. Он знает тайны морских глубин, а ответ держит только перед Посейдоном. Говорят, что он — мой отец. Соберись с силами, сядь в засаду, схвати его — а уж он расскажет, как и куда и каким курсом плыть домой по рыбьим магистралям. А если захочешь, то он расскажет тебе, любимец богов, что происходит у тебя дома, пока ты скитаешься в дальних краях.