Арбалетчики выстрелили.
Из двадцати трех всадников, любезно предоставленных Сансеверино, переправились девятнадцать. Восьмерых Эрнесто отправил в погоню за паромом, пятеро встали у дальней границы деревни. С ним и Максимилианом на момент атаки осталось только пятеро, по которым и отстрелялись полтора десятка арбалетчиков. Досталось всем и даже некоторым лошадям. Эрнесто и Макс успели уйти из зоны обстрела.
— Назад! — заорал Эрнесто, надеясь, что погоня его услышит, — Сюда! На помощь!
Услышали. Остановились. Развернулись.
— Не дайте им уйти! — крикнул Карло.
На улицу выбежали алебардисты. Теоретически, можно бы было их сразу не выпускать, а ограничиться арбалетчиками и стрелять из окон во все, что движется. Но французы могли и не бегать в зоне обстрела, а в ответ занять какой-то дом с видом на дорогу и сорвать погрузку золота в лодки. В те самые лодки, на которых отряд переправился по пути сюда. Вечером они пустыми добрались до Парпанезе и сейчас стояли у причала. Это вовсе не патовая ситуация, как могло бы показаться на первый взгляд. Если хотя бы один французский всадник уйдет в направлении Пиццигеттоне, то армия выйдет навстречу своему золоту всеми силами и обязательно перекроет отход по реке в Кремону.
Изначально засада планировалась, исходя из того, что всадников трое, а положить троих вместе с лошадьми одним залпом не составит труда, после чего пехота не даст уйти никому из остальных. Сейчас пришлось импровизировать, но солдат, взятых с запасом против трех, хватало и против двадцати трех.
— По коням! — скомандовал Макс, — Прорвемся! Ходу!
Птичка и Терцо хлестнули лошадей. Тодт и Мятый запрыгивали уже на ходу.
Макс вскочил на коня и поскакал вперед, по единственной дороге. Пятеро всадников, которые проехали до конца деревни, услышав команду, поспешили на помощь основному отряду. Потом, увидев, что рыцарь и телеги пошли на прорыв, остановились. И в очень неудачном месте. По ним отстрелялись пятеро арбалетчиков, и тут же подбежали пятнадцать алебардистов.
Макимилиан присоединился к всадникам. Птичка и Терцо придержали лошадей. Не так-то просто проехать сквозь сражение пеших с конными.
— Убей стрелков! — крикнул Тодт Мятому.
Мятый спрыгнул с телеги и побежал к дому, где засели арбалетчики. Тодт за ним не побежал. Ответственность перевесила храбрость. Если возчики прорвутся, то где их потом искать, и не попадет ли золото в лапы первому же разбойнику? Хоть один человек должен остаться при грузе.
Сам того не зная, Максимилиана спас Птичка. Как только он увидел возможность проехать, он что есть силы хлестнул лошадей.
— Уходят! — крикнул старший арбалетчик, и один за другим три болта полетели не в рыцаря, а туда, где, закрытая тентом, угадывалась спина возчика. Проскочив место схватки, телега проехала еще по прямой, вильнула и остановилась, как будто в возчика попали. Оставшиеся двое арбалетчиков отстрелялись по второй телеге. Один из них стрелял по возчику и промазал. Но последний, зная, как тяжело попасть в цель, которую не видишь, подстрелил одну из лошадей в заднюю ногу. Лошадь взбрыкнула и задергалась, категорически не желая тащить повозку куда бы то ни было, как ее ни стегай.
Мятый взбежал на второй этаж и двумя ударами меча зарубил двоих, которые согнувшись, натягивали тетивы рычагами. Третий успел перед смертью крикнуть. Четвертый защитился арбалетом и прожил немного дольше. Пятый, не то с перепуга, не то здраво оценив обстановку, выпрыгнул в окно.
Мятый выглянул из окна. Снизу орал сломавший ногу прыгун. Чуть дальше последние шестеро алебардистов теснили к краю дороги единственного оставшегося из всадников Максимилиана. Им уже пора бы бросать алебарды и разбегаться, подумал Мятый, но солдаты не то слишком увлеклись, не то ждали, пока арбалетчики перезарядятся и расстреляют рыцаря. Телега Терцо стояла, в упряжке билась раненая лошадь. Телега Птички тоже стояла, но дальше по улице, и, вроде бы, в полном порядке.
Вдруг в окно на противоположной стороне улицы, там куда солдаты теснили Максимилиана, ударил арбалетный болт. Мятый вздрогнул. Стрелял откуда-то с дальнего конца деревни, даже непонятно из какого дома. Тут же Максимилиан взмахнул левой рукой, и еще один болт пришелся ему не то в руку, не то в голову.
Рыцарь выронил меч.
Алебардисты радостно подбежали добивать раненого, но не тут-то было. Из седла с высокими луками непросто выпасть даже мертвому. Максимилиан уронил меч и не управлял конем. Предоставленный сам себе Паризьен получил карт-бланш. Читатель-то уже знает, что это за зверь, а солдаты еще нет.
Солдата, подошедшего спереди, Паризьен ударил ногой в грудь. Некоторые думают, что кони умеют лягаться только назад. Ничего подобного. Они отлично умеют бить ногами вперед, только повод для этого находится реже.
Вот вбок кони ногами не бьют. Несколько человек подбежали цеплять рыцаря крюками алебард и стягивать с седла. Они забыли, что конская анатомия вполне позволяет ходить вбок, просто не все лошади это умеют. Обученный боевой конь умел. Паризьен пробежал боком и сбил с ног сразу двоих, а того, кто оказался перед мордой, попытался укусить. Не укусил, трензель помешал.
Солдат отпрянул от зубастой морды, а конь еще быстрее сделал шаг и ударил своей тяжелой мордой ему в лицо.
Сзади не особо умный солдат не смог выбрать, бить коня по крупу или рыцаря по спине. Весь замах ушел по наспиннику вскользь и передался на заднюю луку седла. Паризьен заметил удар, наудачу довернулся и лягнул назад обеими ногами. Попал!
Боевой конь отбежал на противоположную сторону улицы, злобно посмотрел на троих жалких людишек, считавших, что они готовы к бою. Жалкие людишки шагнули за ним. Конь встал на дыбы и помахал им копытами. Людишки струсили и отступили.
Макс более-менее пришел в себя и тронул поводья. Паризьен только этого и ждал. Он сорвался с места и понесся вдаль по улице, хотя через три дома решил, что не стоит надрываться, и перешел на размеренную рысь.
Вслед за умчавшимся вдаль Паризьеном, унесшим серьезно раненого рыцаря, телега Птички тоже вздрогнула и покатилась. Щелкнули вожжи. Одна лошадь заржала.
Мятый здраво рассудил, что если старшие уходят, то ему сам Бог велел, и побежал вниз. Где-то там был навес, и под ним лошади.
Точно! Навес, лошади и какие-то люди, не успевшие убежать и жалобно ждущие окончания сражения.
— Дай сюда! — Мятый выдернул у кого-то из рук поводья мула.
Человеку с окровавленным мечом в руках человек без меча и не подумал перечить. Мятый вскочил в седло, пнул мула в бока и помчался вдогонку за рыцарем и телегой.
На иллюстрации современная реконструкция парома на озере Комо по чертежам Леонардо да Винчи.
Глава 44. 15 декабря. К вопросу о допустимости кровопролития для добрых католиков
Золотой обоз с эскортом из 23 всадников благополучно достиг паромной переправы в Перпанезе и большей частью переправился.
Корсиканцы Джованни и Бруно угнали паром, который последним рейсом забрал третью телегу с золотом. Паром уходит по течению, его преследует один Фредерик по суше.
Кокки устроил так, что вместо внезапного нападения из засады папский отряд и эскорт обоза вступили во встречный бой. Обе стороны несут потери, а у Кокки с Мартой под рукой четырнадцать бойцов во главе с молодым Борухом из Тортоны.
Максимилиан ранен, подробности пока неизвестны. Но он верхом вырвался из деревни. За ним проскочила одна телега золота, где Птичка и Тодт. Мятый догоняет их верхом. Вторая телега, которую вел Терцо, встала посередине Парпанезе с раненой лошадью.
— Едут, — сказал Борух, — Смотри, как они засуетились.
Борух и Кокки дворами прогулялись до места, с которого получилось разглядеть тот берег и реку.
— Три телеги и двадцать-тридцать всадников, — сказал Борух, — А тут в деревне полсотни пеших. Хороший замес будет.
— Не будет, — ответил Кокки, — Половину положат первым залпом, остальных пять на одного сомнут. Там же никак не рыцарей двадцать. Такие же солдаты, только верхом.
— Там три рыцаря, которых вы преследуете, да еще, наверное, один командует этими новыми солдатами.
— Вот их всех первым залпом и положат. Если не совсем дураки.
— И что делать? Бросить все? — Борух спросил таким тоном, по которому стало понятно, что бросать все он уже никак не хочет.
— Надо вовремя подыграть слабому, чтобы уравнять их шансы. Чем более на равных начнут битву, тем больше обе стороны понесут потерь. Если вовремя впишемся под конец за проигрывающую сторону, то добьем сначала одних, а потом и других. Но рыцарей надо отстреливать в любом случае.
— Отличный план. Надежный, как швейцарский пеший строй! Как мы впишемся под конец, если вовремя подыграем слабому в начале? Нас в начале и сомнут.
— Мы не полезем в драку, а дадим им подсказку. Пошлем человека, который скажет, что здесь засада с арбалетами.
— И арбалетчики сразу выстрелят.
— Кто из твоих людей говорит по-немецки?
— Никто.
— Кто способен запомнить и передать пару слов?
Пока паром два раза ходил туда и обратно, Кокки и Борух расставили своих стрелков, перекрыв дальний конец деревни. Если победят конные, то они переправлялись для того, чтобы поехать дальше. Если победят пешие, то они пойдут обратно, откуда пришли. То есть, и так и этак через выезд из Парпанезе на север. Про лодки, готовые доставить золото в Пьяченцу, фехтмейстер со своим сухопутным мышлением не подумал.
Кокки вез с собой арбалет и рассчитывал сделать хотя бы один выстрел. Марта зарядила старую пятизарядную аркебузу с пятью замками. Евреи взяли пять арбалетов на всех. Борух имел репутацию хорошего стрелка, остальные «в упор не промажут».
— Сансеверино… — задумчиво протянул Кокки, глядя, как оставшийся в одиночестве конный рыцарь лихо рубит алебардистов.
— Марта, этот рыцарь случайно не де Круа? — на всякий случай спросил фехтмейстер.
— Лица не видно, а доспех не его, — ответила Марта, — У него нюрнбергский, красивый, а у этого миланский и простой. Конь тоже не тот. У него всегда был гнедой фриз, а у этого вороной дестрье. Каким местом этот рыцарь похож на де Круа?