— Шотландский поцелуй, святоша!
«Засранцы» наверху совсем немного отвлекли своих товарищей. Но этого времени хватило Маккинли, чтобы разделаться с монахом и увернуться от удара подбежавшего генуэзца, который как раз дождался удобного момента.
Другой генуэзец тоже дождался и успел ударить, но в горячке боя не сообразил, что на рыцаре под накидкой кольчуга, и вместо хорошего укола в область почек получил еще один бесполезный звяк.
Третий не сделал ничего, потому что Фредерик за пару вдохов восстановил дыхание, ногами уронил «добивашку», вскочил, проткнул ему бедро, а этому третьему сразу шею.
Дядя Максимилиан все-таки был не совсем прав, когда говорил, что достаточно зарубить половину, а остальные разбегутся. Витторию только что столкнулся с подобной ситуацией в Парпанезе. Если уж человек влез в драку, то он не подумает, что пора убегать, раньше, чем отступит на шаг, переведет дыхание и поймет, что лучшие бойцы убиты, а худшим пора бы сматываться.
Вот и эти не отступили, не перевели и не посмотрели. И не убежали. Мог бы убежать Бастиан, но такие плотные мужики обычно бегают так плохо, что у них с детства нет привычки убегать от опасности. Поэтому их часто считают смелыми, хотя на самом деле у них попросту нет выбора.
Бастиан честно пытался фехтовать дубинкой, но Фредерик отрубил ему правую кисть, после чего без труда проткнул сердце. Маккинли разобрался с остальными.
Рыцари переглянулись и поспешили наверх.
Бруно и Шрам катались, сцепившись по рассыпавшимся из мешка дукатам, а Беккино отчаянно рубился с Джованни. Оба атамана с самого начала не поспешили нападать на рыцарей, бросив своих людей на съедение львам.
Джованни определенно проигрывал, и не столько рубился, сколько бегал между деревьями, кое-как отражая удары. Бруно, раненый в руку, тоже не побеждал, но и Шрам, оказывается, теперь мог действовать только левой, так что бой одноруких борцов в партере несколько затягивался.
Беккино обернулся к рыцарям.
— Черт побери! Эти корсиканцы хотели стянуть ваше золото, господа!
Маккинли лениво направился в его сторону.
— Я сдаюсь! Правосудия! Я же ничего не украл! Я вам царапины не сделал!
Рыцарь сделал движение, будто убирает меч в ножны, но резко взмахнул клинком и подрубил атаману правую ногу. Тот упал, и Маккинли добил лежащего уколом в сердце.
— Не люблю предателей.
— Почему предателей? — спросил Фредерик, — Разве он нам что-то обещал?
— Он генуэзец и подданный короля Франции, — объяснил Маккинли, — Пусть преступник, но не предатель. Когда он принял предложение Витторио, он перешел на папскую сторону, а у нас с ними война, если кто забыл.
— А с этими что делать? — Фредерик повернул голову на Шрама и Бруно.
— Да то же самое, — ответил Маккинли и провернул меч в руке.
— Вьючные мулы! — крикнул Джованни с безопасного расстояния.
— Что? — обернулся Фредерик.
— Там груза на восемь мулов! Кто их поведет?
Как и куда можно вести восьмерых мулов вдвоем? И кого можно позвать на помощь?
Фредерик подошел, прицелился и разрубил голову Шраму. Но Бруно не тронул.
— Пожалуй, кто-то опять заработал отсрочку приговора. Ну что, висельник, могу я пугать ежей?
— Будь я ёж, я бы от страху сдох уже, — ответил Бруно, — Я и так-то чуть не обосрался.
Фредерик и Маккинли корсиканцев приказали корсиканцам добить всех раненых. Не то, чтобы их пришлось именно принуждать к этому, но «попросили» или «предложили» совсем не подходит.
— Теперь, добрый сэр Энтони, не расскажете, как Вы здесь оказались? — поинтересовался Фредерик.
— На следующее утро после нашего поединка я узнал, что в Изола-дель-Кантоне было два сражения, — ответил Маккинли, — В первом Максимилиан остановил погоню и быстро уехал, а во втором кто-то напал на отбитую у вас телегу, убил Луи, сержанта и недобитых Максимилианом солдат и угнал телегу в Геную.
— Вот как? — искренне удивился Фредерик, — Кто это?
— Не знаю. Мне рассказали об этом двое стражников из Генуи. Люди Фабио Моральи, который, оказывается, шел за вами по верхней дороге через Гави. Надеюсь, они догонят разбойников. Ты знаешь Фабио Моралью?
— Мы встречались один раз, но нам не дали поговорить, — скромно ответил Фредерик, не раскрывая обстоятельства знакомства и обстоятельства прерывания знакомства, — Потом он был на моей свадьбе.
— Ты женат?
— Уже целых пять дней.
— Поздравляю. Кто счастливая супруга?
— Кармина фон Нидерклаузиц, в девичестве Кармина Ладри.
Маккинли подавился языком. Сказать мальчишке, что Кармина акула мутных вод и тихих омутов? Еще не поверит, обидится. Драться потом с ним. Нет, не до того. По крайней мере, сейчас.
— Итак, я узнал, что Луи не справился, — продолжил шотландец, — Поэтому никто не узнает, что я отбил у вас полную телегу золота, и никто мне даже спасибо не скажет. Лучше бы себе забрал, право слово, чем золото достанется каким-то разбойникам. Но, раз уж я к этому делу стал причастен, почему мы мне не ознакомиться с ним поближе? Может быть, вы перехитрите де Ментона, но я-то вас всех в лицо могу узнать. И Максимилиана, и тебя, и этот ваш боевой воз с мальчишкой-возчиком, и певца-корсиканца, и старика-священника. И я поскакал за вами.
— Куда?
— В Тортону, конечно. Куда вам еще деваться.
— А вот и нет. Мы свернули.
— Да уж. Я вчера еле уснул. Голову сломал, куда вы подевались. Полгорода опросил, денег обещал. Но Бог мне воздал сторицей. Утром крестьяне из окрестностей приехали на рынок и наперебой рассказывали про резню под Казальночето. Я сразу понял, что это вы, пришпорил коня и погнал в Вогеру. Когда приехал, вас уже не было. Но стражники у ворот — истинный кладезь сведений для того, кто выглядит прилично и готов раскошелиться. Стражники сказали, что прибывший вечером рыцарь с обозом сразу же заявил, что он личный гость Его Светлости Галеаццо Сансеверино, сеньора Вогеры.
— Но Сансеверино уехал в другую сторону.
— Знаю, я встретил его между Тортоной и Вогерой, и вас с ним не было. Я на всякий случай спросил, не с сеньором ли уехали вечерние гости, и стражники западных ворот отвели меня к стражникам восточных, которые выпустили вас с эскортом совсем недавно.
— Если мы выехали с эскортом от Сансеверино, значит, мы не грабители? — уточнил Фредерик.
— Да. Я подумал, что единственное место, куда Сансеверино отправит королевское золото, если уж решит не удерживать его у себя, это армия. То есть, или собственно армия через Парпанезе, или Кремона через Парпанезе и Пиццигеттоне. И поехал за вами, чтобы убедиться. В любом случае, выехав из Вогеры на запад, вы могли ехать только в Парпанезе, а никак не в Пьяченцу.
— Зачем? — спросил Фредерик, — Если Вы уже поняли, что нет повода нас преследовать.
— Если Максимилиан действительно вез золото Его Величества в армию Его Величества и соблюдал клятву о молчании, мне по совести следовало бы извиниться перед ним. Совесть такая штука, что заставит человека провести еще полдня в седле, будь он даже и рыцарь.
— Но в Парпанезе нас уже не было?
— Да. Монахи сказали про бой на той стороне, про угнанный паром и про оруженосца, который отправился в погоню один, потому что Сансеверино запретил своим людям вторгаться во владения Паллавичино.
— Мерзкие трусы!
— На этом берегу остался только один, и он повел себя не как трус. Взял лодку, переправился и, надо полагать, честно сражался.
— Сражался? С кем? Дядя Максимилиан в беде? Что же Вы мне сразу не сказали?
— А и сказал бы сразу, что бы ты сделал? Бросил бы это все и побежал на переправу?
Джованни и Бруно добили раненых и вернулись к золоту и мулам.
— Всех добили? — спросил Фредерик.
— С Беккино было одиннадцать человек и со Шрамом семь, — ответил Джованни, — Стащили в два ряда, можете пересчитать. Всех, кроме священника. Он мог далеко уйти? Чем вы его ранили?
— Я его даже не задел, — ответил Фредерик и обернулся к Маккинли.
— Шотландский поцелуй, — ответил тот, — Лбом в лицо.
— И все?
— Хм… Да.
— То есть, вокруг ходит самый сильный противник, — грустно сказал Фредерик.
— Думаю, он скорее где-то отлеживается, — ответил Бруно, — Он даже не подобрал свой меч. В сумерках он в своей сутане может под любым деревом лечь или даже если просто отошел в поле и упал, мы его не увидим.
Маккинли сел на пенек, как будто устал. Корсиканцы принялись перекладывать золото из ящиков во вьюки. Фредерик сурово приглядывал, чтобы они не смахнули слиток-другой к себе за пазуху.
— Какое оно маленькое, это золото! — удивился Фредерик, — Шестьсот фунтов влезли бы в один винный бочонок, какой на стол ставят!
— В том-то и дело, мессир, — ответил Джованни, — Но лошади поднимают вес, а не объем.
Маккинли вдруг покачнулся и упал.
— Эй, что с ним? — Фредерик и корсиканцы подбежали к рыцарю.
— Похоже, его ранили, — ответил Бруно, — Вот эта лужица — свежая кровь, это его кровь, а не кровь с одежды.
— Сэр Энтони! Вы меня слышите!
Маккинли не слышал.
— На нем кольчуга! — сказал Джованни. Он попытался снять с рыцаря теплую накидку и наткнулся на стальные кольца.
— С коротким рукавом, — добавил Бруно, — Из руки кровь течет.
— Надо перевязать, — сказал Фредерик.
Вытащил меч, подошел к одному из убитых генуэзцев, распорол дублет по спине и выдрал огромный лоскут из нижней белой рубашки. Номинально белой.
— Ага, сейчас, — Джованни туго перевязал руку.
Не успел он затянуть узел, как Фредерик ткнул его мечом в спину.
— Мессир! — Бруно попытался вскочить, но поскользнулся на траве.
Фредерик сделал шаг и ударил его по голове.
Вытер меч, вложил в ножны.
— Хитрые вы слишком, — сказал он покойникам, — Вдвоем мы бы за вами приглядели, а одного меня вы найдете способ во сне зарезать.
Фредерик стянул с Маккинли кольчугу, поддоспешник и рубашку. Не без труда понял, где конретно находятся раны на перемазанном кровью теле. В кольчуге оказалось две хороших дырки. Под одной порез на нижних ребрах сзади, отменной силы удар. Под другой колотая рана сбоку живота. Это, похоже, брат Витторио постарался. Кроме левой руки еще пострадали оба бедра. В корпус, судя по состоянию кольчуги и тела под ней, прилетело еще несколько ударов тупыми и острыми предметами. На груди под ключицей здоровенный синячище. И в пах, похоже сильно ткнули палкой, но в самое ценное не попали, а попали где-то около сустава.