— Вроде неплохо. Но адски сложно. Я бы не взялся.
— Верно. Это адски сложно. Я не верю, что у них получится. Но не исключено, что и Флоренции стоит присоединиться.
— Почему? Колонна же наши враги. Во всяком случае, последнее время.
— Потому что самый высокий статус в этой гипотетической конфедерации имеет Папа. А у семьи Медичи и наших друзей намного больше шансов поставить своего Папу, чем у семьи Колонна, д`Эсте и всех прочих вместе взятых. Не в этот раз, так в следующий.
— Ладно. Вам виднее, Ваше Высокопреосвященство. Но у них ведь может и не получиться.
— Может. И Франциск, и Карл могут раздавить проект на стадии переговоров. Но Францию контролирует Луиза Савойская, а император перегружен делами своей огромной империи. На настроение королевы-матери сильно повлияет судьба ее золота, которое потерялось как раз где-то на территории предполагаемой Конфедерации. А за интересы императора могут выступить Фуггеры, даже не ставя императора в известность.
— Я запутался, — развел руками Витторио, — Мы за кого?
— За того, кто поддержит Медичи на конклаве. Твоя история про золото может склонить весы в нашу сторону. Поэтому завтра с утра я напишу несколько писем, а ты поедешь с ними к нашему представителю в Турине.
— То есть, до обеда можно поспать?
— Можно. И поузнавай, куда уехал алхимик Иеремия. Если в Турин, то с тобой я передам ему как епископ Турина пару рекомендательных писем, чтобы его не обижали ни духовные, ни светские власти.
Ночь Витторио провел у любовницы. С утра оделся в мирскую одежду, потому что в сутане можно пойти много куда, и даже с мечом на поясе, но не с девушкой под ручку. И отправился выгуливать свою любимую и показывать всем ее подругам, какой он красавец-мужчина.
Понедельник не особо торговый день, но и не выходной. От прогулки кроме эстетического наслаждения получалась и практическая польза. Все городские новости распространялись в женском кругу даже быстрее, чем в мужском.
Алхимик уехал из Генуи еще вчера ранним утром. Да, по Постумиевой дороге. Да, с Симоном и с полными седельными сумками. Кармина Ладри, которая уже не Ладри а как-ее-там-по-немецки, от алхимика съехала к брату и куда-то подевалась. К брату или подевалась? Фабио Моралья ее искал. Не смог найти и сильно ругался. Стражник, которого он отправил на поиски, пропал без вести.
Если интересно, то последние дня два Фабио расспрашивал о методах борьбы с нечистой силой. Купил несколько амулетов и несколько косточек разных святых. В том числе настоящих не более двух. И деньги занимал. Много.
Интересно? Тогда Фабио вчера провел обыск у алхимика, что-то там нашел и посадил засаду. А сегодня с утра взял с собой пятерых своих учеников и уехал по Постумиевой дороге. Сильно торопился. Алессандро, старший ученик, вчера на конском рынке всем хороших лошадей купил, седла, уздечки, сумки.
Для полноты картины оказалось, что Фабио уехал не просто по собственной инициативе, а никого не поставив в известность. Сегодня он должен был доложить что-то важное чуть ли не самому дожу и сбежал. Но приказа поймать и вернуть не последовало. Наверное, решили, что он поехал по делу. Только, правда, непонятно тогда, почему он занимал на эту поездку. Попал в немилость?
Витторио до сиесты потратил на женские нужды больше двадцати дукатов. По старому итальянскому обычаю сиесту провел в постели с очень благодарной красавицей, потом сходил с ней покушать в хорошее место и после всего, довольный, уставший и сытый, неспешно пошел к епископу за бумагами.
Его Высокопреосвященство не сделал никаких замечаний по поводу позднего прихода. Он сам весь день занимался делами, и на последних письмах еще чернила не просохли. Витторио получил полную сумку запечатанных писем разным адресатам. Хотя бы все в Турине. Рассказал, что удалось узнать про алхимика. Получил два обещанных письма про Иеремию властям Турина. Еще записку на конюшню, звонкий мешочек на расходы, подорожную для смены лошадей и благословение.
К вечеру двадцатого, отставая от Фредерика на полдня, Витторио добрался до Тортоны. Тортона маленький городок, и слухи там распространяются мгновенно. За ужинов Витторио узнал, что вчера в «Приюте Грешника» застрелили настоящего колдуна из Генуи. В Генуе не так уж много колдунов. Он знал только одного.
Якобы некий охотник за головами из Генуи по имени Фабио Моралья с пятью генуэзскими стражниками ликвидировал опасного колдуна по приказу епископа. Не слышал ли об этом брат Витторио, недавно выехавший от епископа?
Запахло липой. Его Преосвященство совершенно точно не ссорился с алхимиком. Прямо руку на отсечение. Еще менее вероятно, чтобы епископ натравил на врага совершенно не знакомого ему Фабио Моралью, в то время, когда человек из рода Медичи не испытывает недостатка в верных браво.
Витторио так и сказал. На что ему ответили, что этого Фабио Моралью со всеми его людьми ликвидировал некий оруженосец за подделку печати епископа и беззаконное убийство. Витторио показал письма к властям Турина, и монахи полностью успокоились.
Утром Витторио заглянул на кладбище. «Магистр алхимии Иеремия Вавилонский» — гласила надпись на кресте. Рядом семь свежих могил. «Фабио Моралья», подписано на одной из них. «Луиджи Брассо» на другой. На остальных имена знакомых Витторио помощников Фабио. Алессандро, Джованни и другие. Ни на одном кресте не написано «Симон».
Витторио заинтересовался историей, копнул глубже и откопал телегу свинца и оруженосца-блондина. Можно было копать и еще глубже, но запахло не только липой, а еще и ножом в спину. Местная стража определенно получила какую-то выгоду от этого всего. По поводу таких вещей чутье разбойника в сутане не подводило.
Поэтому Витторио подумал-подумал, да и поехал дальше в Турин. Запахи липы и ножа в спину остались в Тортоне, а встречный ветер нес запах острой политической игры и неуловимый аромат золотых дукатов.
Глава 67. 21 декабря. Чтобы никого не забыть.
15 декабря Максимилиана де Круа во встречном бою в северном Парпанезе подстрелили из арбалета. Раненого доставили в Пиццигеттоне, родовое владение профранцузской семьи Тривульцио и важную французскую опорную точку на переправе через Адду.
Мальваузен проник в Пиццигеттоне под легендой врача и успешно прооперировал пациента 16 декабря.
Бонакорси принял предложение от Службы Обеспечения банковского дома Фуггеров и выполнил первое задание. Доставил в Милан Максимилиана де Круа.
Терцо, один из соучастников ограбления века в Генуе, волей случая нанялся возчиком к Максимилиану, довез телегу золота до Парпанезе, не смог вывезти ее из деревни и бежал в Пьяченцу.
Перед тем, как внимательно посмотреть на Пиццигеттоне, стоит бросить взгляд на достойного человека, оставшегося неупомянутым в Пьяченце.
Добрый сэр Энтони Маккинли получил одиннадцать ран и чуть до смерти не истек кровью. Фредерик довез его до Пьяченцы и передал в чуткие руки доктора Порденони. Во второй половине дня 16 декабря к этому же самому доктору, благодаря его репутации «лучшего в городе» стражники привели Лиса Маттео, который добровольно сдался брату Витторио.
Так получилось, что разговор между Витторио и Лисом происходил в палате через перегородку от Маккинли. Витторио на всякий случай заглянул в соседнюю комнату, тут же узнал Маккинли, вспомнил, что тот еле-еле может связать два слова по-итальянски и решил рыцаря не будить.
На самом деле, шотландец всегда говорил, что не силен в иностранных языках и не может объясниться по-итальянски. Но, находясь в языковой среде, он дошел до того уровня, когда уже мог понять собеседника, если тот говорит медленно (большая редкость для итальянцев). Но пока не до того уровня, чтобы самому составить грамотную фразу с правильным произношением.
Витторио задавал вопросы очень громко и внятно. Лис отвечал медленно и четко, а разбойник в сутане еще и постоянно переспрашивал. К концу допроса Маккинли узнал про королевское золото столько же, сколько Витторио. И на всякий случай притворился спящим.
Утром 18 декабря Маккинли покинул доктора, который все-таки советовал полежать еще, попить больше красного вина и поесть больше красного мяса. Фредерик когда-то успел щедро отсыпать ему в кошелек дукатов. Поэтому шотландец купил мула, снова нашел тот лесок, убедился, что его коня там нет, и заявился за конем к маркизу Паллавичино, как к сюзерену, ответственному за окрестности.
Молодой маркиз любезно выслушал гостя, накормил-напоил, спать уложил, и, конечно же, вернул ему коня. Часть истории про угнанный паром он уже знал. И про большую драку в лесу. Еще утром шестнадцатого он послал вооруженных слуг навести порядок, и те обнаружили в леску восемь привязанных мулов, одного рыцарского коня, лошадь с пробитой головой, кучу мертвых тел бандитского вида и какие-то крепкие ящики с кусками сукна внутри. А рассыпанные по земле золотые дукаты не обнаружили. Прямо ни одного. Потом еще сходили за лопатами, все перерыли и снова ни одного не обнаружили. Поэтому про золото маркиз ничего не знал.
Маккинли подтвердил, что Сансеверино здесь абсолютно не при чем. Это разбойники напали на королевский обоз, а отбились от них добрый сэр Энтони и один славный оруженосец из семьи вассалов императора Карла. Ни один человек Сансеверино во владения Паллавичино без спросу не заходил и меча не обнажал. Маркиз очень обрадовался. Он совершенно не хотел ссориться с Сансеверино.
На этом на следующее утро они и расстались, полностью довольные друг другом. Шотландец поспешил в Турин, где он сам назначил поединок де Круа. Правда, перед этим он собирался заехать в Борго-Форнари за парадно-выходным костюмом и латами.
Теперь можно вернуться в Пиццигеттоне.
Ночью с 19 на 20 декабря из башни замка сбежал находящийся под следствием Максимилиан де Круа. Сбежал, невзирая на ранение в голову и в руку. Забрал с собой своего боевого коня с седлом и со всей сбруей. Погоня выехала утром, но до Лоди не догнала, а под Лоди наткнулась на имперскую засаду и, не вступая в бой, вернулась обратно.