Макс быстро расслабился и погрузился на глубинный уровень — туда, где он мог найти долгожданную передышку от своей повседневной жизни. Потребовалось немного времени, чтобы перед ним возник четкий образ. Он увидел себя в недалеком будущем — в великолепном амфитеатре в окружении учеников. Он — учитель многих целителей.
— Эта работа приносит мне удовлетворение, — признался он мне. — Большинство из них — более опытные врачи, по сравнению со мной, но я способен выходить за пределы тела — на уровень эмоций. Я рассказываю им о том, как сознание отделяется от тела, объясняю механизмы духовного исцеления. Видите ли, сознание проходит определенные стадии. Сначала оно парит над физическим телом, пересматривая эмоциональную жизнь и готовясь идти выше. Затем оно так же покидает и эмоциональное тело, постепенно становясь все легче и легче. На этой стадии я называю его «ментальным телом». Когда оно, наконец, отделяется от этой сферы и обретает способность настраивать свою естественную вибрацию на эти сферы, оно может выйти к еще более высоким состояниям.
Макс находился в состоянии глубокого гипноза и, казалось бы, не осознавал моего присутствия, но когда он повернул ко мне голову, я увидел его необычайно серьезное выражение лица, словно он учил и меня заодно со своими учениками из будущего.
— Поняв, как эти четыре стадии взаимодействуют между собой, мы можем находить, анализировать и применять ключи к исцелению тела на физическом плане. Это — моя область исследования, которая изменит медицину навсегда. Я назвал свой курс «Многомерное исцеление всех энергетических тел».
Его описание было настолько понятным и настолько подтверждало видение других пациентов, что вызвало во мне глубокий резонанс, поскольку я был с ним согласен на все сто процентов. Его область исследования полностью совпадала с моей. «Это изменит медицину навсегда» — говорил он. Я и сам был в этом убежден, хотя обычно не высказывал эту мысль вслух. Из наших ранних сеансов я узнал, что Макс никогда не читал ни книг направления Нью-Эйдж, ни духовных текстов, поскольку считал все это бесполезным занятием, а, стало быть, не мог почерпнуть эти знания из ранее прочитанного. Он получил стандартное религиозное воспитание в рамках методистской церкви, но оно никоим образом не затрагивало темы и понятия, которые он объяснял своим ученикам в будущем. Его никогда не интересовали метафизические вопросы. Возможно, в этой жизни он даже никогда не использовал такие фразы как «духовное исцеление» и «ментальное тело».
— И что все это значило? — спросил Макс, когда я вернул его в настоящее. Этот опыт вызвал у него скорее удивление, нежели благоговейный трепет.
— Кто знает… — ответил я ему. Затем я сказал ему, что, учитывая его настоящую профессию, в схеме «врач — учитель — целитель» я не вижу ничего странного, и что хотя я не специалист, в его наблюдениях я все равно вижу сходство с определенными метафизическими концепциями, о которых мне доводилось слышать.
Как бы то ни было, моя мысль на этом не остановилась. Я считаю, что все, что он испытывал, было не фантазией, но элементами сознания, создававшими архетип того, кем он желал быть в своей следующей жизни. То, что он видел, дополняло присмертные переживания других людей, но он пошел гораздо дальше, откуда смог говорить о человеческом сознании и видеть, как оно устремляется к Единому.
— А сейчас я хочу отправиться назад, — заявил он на следующем сеансе, все еще испытывая восторг от своего путешествия.
— В прошлые жизни?
— Понятно, что меня ждет великое будущее. Но мне интересно, каково могло быть прошлое?
Я напомнил ему, что он может контролировать весь процесс и в любой момент может остановиться, чтобы усвоить полученный опыт или даже по желанию перейти в другую жизнь.
Макс снова легко вошел в состояние транса, и я повел его в прошлое. Учитывая его мужской шовинизм, я очень удивился, узнав, что тогда он был женщиной.
— Я красивая молодая женщина, и муж мой — достойный человек. Какой же это век? Видимо двенадцатый или тринадцатый. Я живу в небольшой общине в Европе — в Восточной Европе. На протяжении своей жизни я много болела и, может быть, поэтому решила стать целительницей, хотя самой большой радостью для меня являются мои домашние животные и растения. Во время беременности я перенесла скарлатину, и поэтому потеряла ребенка. Я не могла снова забеременеть, и это обстоятельство очень печалило меня и моего мужа.
Когда люди заболевали, они обращались ко мне, потому что знали, что, если я прикоснусь к ним или начну лечить их своими травами и растениями, им станет лучше. Иногда мне самой это казалось чудом. Некоторые люди принимали меня и были благодарны мне и моему мужу, но большинство из них, как мне кажется, побаивались меня. Одни думали, что я ведьма и обладаю сверхъестественными способностями. Другие считали меня странной или сумасшедшей, но я таковой не была. Поэтому я предпочитала общаться не с ними, а с моими животными и растениями.
Один мужчина из соседней деревни каждый раз гонит меня прочь и говорит соседским детишкам, чтобы они не приближались ко мне. Но теперь он нуждается в моей помощи, и просит, чтобы меня позвали. Его жена родила мертвую девочку: ее дочь умерла точно так же как моя. Теперь у этой женщины жар, она бредит. Я спешу вместе с ним в его дом. Его жена очень больна. Она тяжело дышит и вся горит. Я кладу свои руки ей на живот — над маткой, и чувствую, как из моих рук исходит знакомая мне энергия — больной передается разряд целительной силы. Чтобы снять жар, я даю ей настойки из трав. Но это не помогает — не помогает!
Тогда в моем кабинете Макс очень разволновался. Его дыхание участилось, и по выражению его лица было видно, как он страдает. Он находился в состоянии транса, которое, на самом деле, ни для кого опасности не представляет, но я видел как, вспоминая те давно ушедшие времена, он сопереживает той молодой женщине и самому себе.
«Увы, — говорил Макс, все еще оставаясь в трансе, — слишком поздно. Инфекция разрушила защиту организма этой несчастной женщины. Она умирает, даже, несмотря на то, что моя энергия продолжает вливаться в нее. Уже никому ее не спасти. Это величайшее поражение в моей жизни».
Волнение Макса усиливалось. «Муж этой женщины в ярости! Он заливает свое горе вином: потеря ребенка, а следом и жены лишает его рассудка. ‘Ты убила ее! Ты дьявол! Ты ведьма!’ — кричит он и, внезапно, застав меня врасплох, хватает нож и вонзает его мне в грудь. Я в шоке, и не могу в это поверить. Я чувствую резкую боль в груди, словно нож достиг моего сердца!»
Макс скорчился от боли, но довольно быстро расслабился. «Теперь я парю над своим телом и вижу его лежащим в этом доме на полу. Оно неподвижно. Вижу в небе золотой свет — целительный свет, который касается меня».
Я вернул Макса в настоящее. Ему так много всего пришлось пережить за этот сеанс. Он отнюдь не обрадован пережитым, но и не особо огорчен. Размышляя над теми событиями, которые случились с ним несколько столетий назад, он был задумчив и серьезен. Он знал, что это была его жизнь, и он тогда был той целительницей. Мы обсуждали, какие чувства он испытывал тогда, и какие испытывает сейчас: тогда он испытывал физическую боль, тревогу, а также сочувствие к той умирающей матери, а теперь он сочувствует той молодой целительнице. Этот опыт был скорее эмоциональный, нежели опыт исследователя сознания, коим Максу предстояло стать в будущем. Но я отметил, что этот исследователь дал ему ключ, отворяющий ту прошлую жизнь. Теперь Макс может руководствоваться опытом той прошлой жизни в жизни настоящей, особенно сочувствием, которое он испытал как к той матери, так и к целительнице.
В последующие недели домочадцы Макса, а также его коллеги, пациенты и я сам, стали замечать в нем изменения. Боль в груди прошла, поскольку он узнал ее основную причину. Его убили в прошлой жизни из-за того, что ему не удалось вылечить больную, и точно так же ему хотелось «убить себя», когда ему не удавалось вылечить кого-то в этой жизни. Но он понял, что смерть некоторых больных — не его вина. Он осознал, что может наилучшим образом использовать свое знание и врачебный опыт, но не всегда может контролировать исход. Большинству пациентов становится лучше, но некоторым — нет, по многим причинам, над которыми он не властен. Его тревога по поводу своих пациентов постепенно утихала и, наконец, совсем исчезла. Гнев тоже исчез. Он более не предъявлял невыполнимых требований себе и персоналу больницы. Он обзавелся друзьями среди коллег и сблизился со своей семьей. Кроме того, он больше не испытывал чувства вины, угрызений совести и депрессии, которые омрачали его жизнь до путешествий в прошлое и будущее.
Макс до сих пор поддерживает со мной контакт. Как он сам утверждает, после терапии ему удалось «отточить» свои врачебные навыки. На нашей последней беседе он признался, что, когда рядом никого из персонала нет, он воздействует руками на тот участок тела пациента, который нуждается в лечении, и ощущает знакомый ему с тех давних пор поток энергии.
Способность сочувственно воспринимать прошлые и будущие версии себя освободила Макса и Саманту от тирании страхов сегодняшнего дня. Для них и для всех нас сочувствие — ключ к прощению. Когда мы на глубинном эмоциональном уровне отождествляемся с нашими ранними версиями, даже с нашими прошлыми воплощениями, мы учимся принимать во внимание обстоятельства, приведшие нас к нашим нынешним симптомам и негативным суждениям. Когда мы понимаем наши негативные импульсы и можем видеть, откуда они как таковые произошли, то можем избавляться от них. И когда мы это делаем, наша самооценка повышается, и мы начинаем относиться к себе более благосклонно.
Сочувствие равным образом служит ключом к пониманию и прощению других. Сочувствуя другим, мы начинаем понимать их страхи, их убеждения, их нужды, поскольку все это зачастую совпадает с тем, что присуще нам самим. Мы можем понять людей, даже если не полностью разделяем их убеждения. Мы будем знать на глубинном эмоциональном уровне, откуда все это приходит в их души. Ненавидеть их — значит ненавидеть себя. Любить их — значит любить себя. Единственно разумный ход — перестать ненавидеть.