Затем мы начали рассматривать вариант с конкуренцией: «Я добилась успеха. Мой отец — банкрот, а я — мультимиллионер. Но все равно я несчастна. Во всем этом ощущается злоба и месть. За эту победу я расплатилась потерей своей семьи: с тех пор нас разделяет стена молчания и ненависти. Мы навсегда прекратили общение».
Я думал застать ее в печали, когда вернул ее назад, но вместо этого увидел ликование!
— Есть четвертый вариант, — вскричала она. — Вариант, который я прежде не видела: Открыть собственный бизнес, но такой, чтобы не конкурировать с отцом.
— Но ведь это рискованно? — спросил я.
— Не думаю. Навыки в маркетинге и дизайне применимы к любому делу. Кухонная посуда! Керамика! Я — хороший повар и неплохой гончар. По крайней мере, я знаю, о чем говорю, хотя, разумеется, здесь мне не помешал бы совет специалиста. У меня есть связи с магазинами, готовыми продавать мою продукцию, а также свидетельства успешного начала предыдущего бизнеса. Я иду к ссудодателям, которые помогли мне в тот раз начать, и спокойно говорю им, что мои планы изменились. У меня новый маркетинг-план, новый бизнес-план — я в этом специалист. Я занимаюсь дизайном кастрюль, керамических горшков и обеденных сервизов. Я работаю с глиной, сталью и серебром. И никто не посмеет мне сказать, что я конкурирую с отцом. А когда я добьюсь успеха, он возгордится мною и, наконец, полюбит меня».
Ее энтузиазм был столь безграничен, что я не осмелился указывать на все подводные камни. Я был уверен, что она добьется успеха, но удастся ли ей заполучить любовь отца? Прежде чем это станет возможным, в них обоих должны произойти глубинные изменения.
Она ушла от меня с чувством великой благодарности, но я не был удовлетворен достигнутым результатом. Разумеется, я помог ей решить ее дилемму, но это всё, что тогда было достигнуто. Я мысленно возвращался к ее откровению относительно передачи греха, и мне было интересно, неужели она потащит за собой свой грех дальше. Тем не менее, я был приятно удивлен, когда через несколько месяцев Кристина позвонила мне и попросила о встрече.
Как она мне сказала, дела у нее шли неважно. Ее новые планы не нашли той поддержки, которой она ожидала. Ей еще предстояло найти «свое слово» в дизайне. Ей пришлось забрать детей из частной школы и отдать в государственную. Она беспокоилась по поводу денег, и больше всего боялась, что ей придется вернуться к отцу, поскольку она не могла обеспечивать своих дочерей. Однако она описывала свои проблемы с таким энтузиазмом, которого у нее не было на наших прошлых встречах. Чернота у нее под глазами тоже исчезла, и дыхание стало легче. Я это заметил, и спросил, в чем причина.
— Я влюблена.
Я застыл в изумлении. Когда она вышла из моего кабинета, я подумал, что, должно быть, она долго не позволяла себе влюбляться: она была слишком обозлена на мужчин, слишком непреклонна в том, чтобы быть одной. Но теперь ее горящие глаза безошибочно выдавали это чувство.
— Расскажите мне.
— Риккардо просто замечательный! Я познакомилась с ним в группе книголюбов. Мы обнаружили, что оба разделяем любовь к «Дон Кихоту», возможно, потому что мы оба сражаемся с ветряными мельницами. Он — талантливый коммерсант-фрилансер, нанимается в международные компании, осуществляющие связи между Штатами и Латинской Америкой. Он был в Сан- Паулу и даже знает улицу, где я жила. Он говорит по-испански и по-португальски, и когда я рассказала ему о Вас, он сказал, что читал одну из Ваших книг на португальском, когда был в Бразилии. Правда, ее англоязычного издания он так и не нашел. Он думает, что это была Ваша первая книга, в которой Вы рассказываете о себе и о своем пациенте — простите, я тоже забыла ее название, — хотя боюсь, что он во все это не верит. У вас есть возражения?
— Разумеется, нет. Я рад, что вы счастливы. Но я и вправду удивлен, что вы полюбили.
Она смотрела на меня с чрезвычайной серьезностью.
— Я тоже удивлена. Я задавала себе вопрос, как это могло случиться. Это случилось так неожиданно, что я уверена, ответ на это есть. Все это произошло благодаря тому, что вы говорили мне раньше. В тот момент, когда я поняла что я — такой же грешник, как и мой отец, и что мой грех — в ненависти, которую я несла в себе на протяжении всех прежних жизней, моя ненависть к нему и ко всем мужчинам исчезла. И тогда в мою жизнь вошел Риккардо. Я знаю, что это звучит слишком банально, но это — правда!
Она положила свои руки на стол и нагнулась ко мне, словно хотела о чем-то сказать по секрету.
— Очень странная вещь, доктор Вайс. Когда я смотрю на Риккардо, смотрю по-настоящему, я вижу в нем положительную часть своей души. Я знаю, что он — это я, а я — это он, хотя это кажется невозможным.
Я объяснил, что, когда душа отделяется от Единого, она может одновременно воплощаться в нескольких телах, и что в ее чувстве нет ничего «странного» и даже необычного. Я сказал, что встреча ее с Риккардо была предопределена судьбой, и теперь их свободный выбор определит то, что станет с ними в будущем.
— У меня есть идея относительно того, что может быть с нами — сказала она с лучезарной улыбкой.
У меня тоже была идея.
Осталось ответить на вопрос, успешно пойдет ее новый бизнес или провалится. Я спросил ее, не желает ли она отправиться в будущее, и после долгих колебаний (учитывая ее настоящую эйфорию, можно было понять, что ей не хотелось плохих новостей) она согласилась. Только вместо того, чтобы отправиться в ближайшее будущее, она скакнула на двенадцать столетий вперед! Обычно, когда люди перемещаются в отдаленное будущее, они не могут сказать, в какой год они попали. Но Кристина четко сказала, что это 3200 год.
— Земля вся в зелени — гораздо зеленее и плодороднее, чем сейчас. Густые леса, луга полны цветов. Но, как ни странно, нет ни одного животного. Куда девались животные, когда вокруг для них столько много еды? Людей тоже немного. Они могут общаться друг с другом телепатически, и их тела, менее плотные, чем сейчас, наполнены светом. Городов нет. Люди живут небольшими группами в красивых домах, сделанных из дерева и камня. Кажется они — фермеры. Я вижу, как в их растения вливается некая жидкость. Или жидкий свет. Иногда эта жидкость вливается в самих людей. Эти люди необычайно духовны. Я не вижу ни болезней, ни гнева, ни насилия, ни войн. Всему присуще свойство полупрозрачности, где проникающий свет мирно соединяет собою все сущее.
— Как вам нравится такой мир? — спросил я, вернув ее в настоящее.
Она просияла.
— Спокойствие. Комфорт. Радость. Мечтаю жить в таком мире.
— Интересно, почему вы отправились туда, а не в ближайшее будущее?
Она задумалась над этим вопросом.
— Потому что это важнее. С этой жизнью я справлюсь сама. Мой бизнес будет процветать так же как растения того будущего. Разве я потерплю поражение, когда со мной мой любимый Рикардо?
Конечно, она была права. Через полтора года ее товары улсе продавались в лучших магазинах страны. И когда мы с Кэрол ездили в Россию, мы видели их в Санкт-Петербурге. Она также занимается побочным бизнесом в Интернете. Она вложила часть своей прибыли в бизнес отца и, таким образом, спасла его от угрожающего ему банкротства. Они с Риккардо поженились, и я уже думал, что потерял с ней контакт. Но однажды утром она позвонила мне, и я сразу почувствовал эйфорию в ее голосе:
— Я должна сказать вам, доктор Вайс, что все это произошло благодаря вам. Вчера мы с Рикардо ужинали у моих родителей. Мы теперь часто бываем у них. Им нравится Риккардо. Как бы то ни было, когда мы уходим от них, мой отец всякий раз обнимает меня. Обнимает меня! Как это чудесно! И он, впервые за всю жизнь, сказал мне, что любит меня.
Любовь — это абсолютное качество и энергия. Она не прекращается с нашей смертью. Она продолжается по ту сторону и снова возвращается сюда. Она квинтэссенция качества, как души, так и тела. Она — жизнь земная и потусторонняя. Она — наша цель, и все мы в этой или в будущих жизнях, достигнем ее.
Глава 14ГЭРИ: БУДУЩЕЕ
Во всех своих книгах я пытался передать поразительное воздействие сеансов регрессии — то, как эти «чудесные» видения воздействуют не только на психику, но и на весь организм, — а также ощущение мистерии выхода за пределы обыденности, испытываемое как моими пациентами, так и мной самим. Но еще чудеснее нам кажутся наши путешествия в будущее, где мы видим не то, что уже произошло с нами, но то, что произойдет, — то, что с нами будет. Такие путешествия продолжают внушать мне трепет и заставляют проявлять осторожность. Я всегда опасаюсь того, что сферы, содержащие в себе основание принятия того или иного решения, в которые я веду своих пациентов, могут оказаться всего лишь иллюзией или плодом воображения.
Одно из возражений против концептуализации будущего — это проекция подсознательных желаний пациента в сценарии будущего. Для психоаналитика такие сценарии крайне важны, поскольку, что бы ни создавал в своей глубине ум, это все равно послужит зерном для терапевтической мельницы. В этом смысле воспоминания о будущем подобны сновидениям. Там зачастую присутствует смесь символов и метафор, тайных надежд и желаний, настоящих воспоминаний и предвидений. Иначе говоря, из того, что пациент видит будущее, не стоит делать вывод, что это будущее «реально». Тем не менее, непосредственность и сила таких воспоминаний может мгновенно улучшить для пациента его сценарий настоящего и будущего. Для терапевта эти изменения гораздо важнее, чем сама возможность подтвердить этот материал.
Как бы то ни было, многие видения недалекого будущего оказываются правдой, в чем вы могли убедиться, рассмотрев несколько примеров, приведенных в этой книге. Если мы научимся безошибочно отличать правду от фантазии, а также то, что, возможно, произойдет не в этом поколении, а в следующем, то, каждый, кто пытается всматриваться в будущее, независимо от того, в терапевтических целях он будет использовать этот материал или в каких-либо других, сможет улучшить это будущее, улучшая себя. И мы быстрее достигнем нашего драгоценного бессмертия, пройдя через зеленеющие поля и солнечное небо к Единому Истоку.