льствах держать язык за зубами.
Когда обсудили вроде бы все возможные и невозможные ситуации и, соответственно, реакцию Ии, я предупредил ее, что с ней будет работать напарник, которого она должна выдавать за своего жениха или любовника. Под этой маркой ей нетрудно будет таскать напарника повсюду с собой и передавать через него информацию для меня, а также прибегать при надобности к его помощи.
— Сейчас я вас познакомлю, — объявил я и дал знать секретарю, чтоб пригласили человека. Специально не называл его, чтобы сделать Ии сюрприз.
В кабинет твердой военной походкой вошел Павел и по всей форме начал доклад:
— Товарищ генерал, по вашему приказанию… Я остановил его:
— Ладно, присаживайся. Вы, кажется, знакомы? Павел и Ия обнялись как близкие друзья и, видимо стесняясь меня, не стали донимать друг друга расспросами, тем более что кабинетная обстановка не располагала к этому. Мы продолжили деловой разговор, но уже с участием Павла.
Очень рад, что продолжаю работать с Ией. А то уж начинал подумывать, не забыли ли меня в Москве. Засиделся в Штатах. Не без дела, конечно. Дик Робсон не давал скучать. И если его полицейские сменялись через сутки для двухдневного отдыха, то я, к искреннему изумлению окружающих, вкалывал без отдыха. Так они считали, удивляясь моей физической выносливости и долготерпению. На самом же деле вкалывать приходилось от силы пару раз в неделю. Остальное время доставалось Илье, и никто об этом не догадывался, кроме Робсона, разумеется. Я его очень просил допустить меня до дежурства, и он снизошел, объясняя это интересами высокой политики: «только в целях укрепления взаимопонимания и дружбы между нашими странами, ну и, конечно, не без пользы для города».
Я узнал, что в управлении катастрофически не хватает полицейских и мое участие очень кстати. Для меня это великолепная школа. За короткий срок я успел многому научиться и приобрести важные для себя навыки американского полицейского, который должен уметь все — от оказания первой помощи пострадавшему, даже принятия родов у женщины, до задержания любого, хорошо вооруженного преступника.
Это потом я узнал, что Робсон выполнял просьбу генерала Рожкова подучить меня в своем ведомстве. И конечно, получил на это добро у своего высокого начальства.
У меня оставалось много свободного времени. Я очень сблизился с Ильей и всей его семьей — очаровательной женой Мэри, или Машей, как я ее сразу же назвал, и чудесной четырехлетней дочуркой Джиной. Частенько к ним заглядывал и засиживался допоздна. Жить у них отказался, чем, кажется, их обидел. Ну куда к ним, самим повернуться негде — по американским понятиям, естественно. На собственный дом пока не накопили, поэтому снимают четырехкомнатную квартиру в очень красивом местечке, всего в десяти километрах от города. А устроился я вместе с Татьяной в пустующем доме Генриха и Ии — по их просьбе, «чтоб цветы не завяли», хотя для этой цели у них нанят специальный работник.
Татьяне достался верхний этаж с тремя комнатами и со всеми необходимыми удобствами. Мне первый — это все то же плюс огромная веранда. Для большой семьи с оравой ребятишек будет в самый раз.
Таню почти не видел. Приходил поздно, она уже спала. Я сразу на боковую. Всего раза два-три встречались, когда заглядывал днем. Здоровались, перебрасывались дежурными фразами, и все. Ее пока никто не трогает. Забыли о ней, что ли? Вот и живет в шикарном доме. Ия рассказала мне о ней. Не знаю, осуждать ее или жалеть. Чувство неопределенное. Потому и не хочется особенно с ней общаться, чтобы не затевать душеспасительный разговор. Начнет, чего доброго, изливать свою душу, слезы лить, а я этого не переношу.
Но если по справедливости, девка просто красавица. Забежал как-то домой в жаркий поддень переодеться во что-нибудь более легкое. В доме тишина. Не случилось ли чего, подумал. Поднялся наверх и увидел потрясающую картину. Глаз не мог отвести: до чего же хороша! Фигура у нее — точная копия Ии — высший класс. Застал ее колдующей над нарядами Ии. Одно платье примерит, покрутится у зеркала — следующее. Сразу присудил ей приз на конкурсе красоты. И чтоб не нарушить ритуал примерки нарядов и не напутать девушку своим появлением, потихоньку смылся.
Чего греха таить, потянуло меня к ней. Вел себя как форменный олух. Прячусь, боюсь откровенно с ней поговорить, будто она мне чем-то насолила. Может, человеку нужна моральная поддержка. Привез, бросил ее одну в целом доме, и будь здорова, живи не тужи. Это называется подлянкой исподтишка. И когда я уже решил встретиться с ней, найти какие-то слова утешения и поддержки, предложить свою помощь, последовал вызов в Москву.
Помощник Дика Робсона нашел меня в гараже и пригласил в кабинет начальника.
Дик поднялся из — за стола:
— Оставляю тебя наедине с телефоном. Жди, сейчас будет звонок. А у меня дела.
Через минуту я уже говорил с генералом Рожковым. Сегодня же вечерним самолетом я должен вылететь на родину. Завтра в двенадцать ждет у себя. Робсон поможет улететь.
Хотел спросить насчет Татьяны, может, стоит взять ее с собой, но в последнюю минуту передумал: какое она имеет отношение к спецслужбе? Сказал просто:
— Татьяна, видимо, останется в доме? Дик внимательно посмотрел на меня:
— А чего тебя это так беспокоит? Живет себе дамочка, не тужит, особенно не рвется в родные пенаты, а ты за нее волнуешься.
— И все же что с ней будет, она россиянка, оставаться одной в чужой стране без средств тяжело.
— А кто тебе сказал, что ее собираются оставлять здесь? Просто идет следствие, к которому она имеет прямое отношение. И пока оно не закончится, твою Татьяну никуда не отпустят. Пусть сидит дома и ждет, когда вызовут для дачи показаний. Станет не нужна, сразу же отправим домой.
Вот так я и вернулся. Не знал еще, зачем меня вызывают, какое задание дадут. И когда в кабинете генерала Рожкова увидел Ию, понял, что моя работа с ней продолжается, и это лучшее, чего можно было пожелать.
Вышли от генерала уже в новой роли: Ия моя подружка, и нам теперь надо изображать отчаянно влюбленную пару. Ия теперь Ольга, а я остался Павлом.
Мы договорились, что я буду ждать Ию вечером у офиса, где она будет находиться со своей спецгруппой весь день, как уже ее предупредили, для инструктажа. Это все необходимо для демонстрации наших близких отношений, чтобы все были свидетелями и потом не удивлялись, видя нас вместе. Для контроля я должен подойти в двенадцать, потом в два и в четыре часа. Мало ли что может произойти, может, потребуется моя помощь.
Итак, первый заход в 12.00. Ия торчит у входа в офис. Что бы это значило? В это время ее здесь не должно быть. Выходит, действие идет не по намеченному сценарию. Посмотрим на ее реакцию, когда пройдусь мимо. Но Ия, увидев меня, сделала знак, чтобы я подошел ближе.
— Ты не заболел? — спросила она.
— Нет, все нормально, а почему ты об этом спрашиваешь, плохо выгляжу?
— Отвратительно, идешь, как на похоронах. Раз зову, надо метеором лететь к любимой девушке. На первый раз прощаю. А сейчас топай за мной, я договорилась с шефом, тебя берут на работу на должность «что прикажете».
— Как это? — не понял я.
— Ты точно сегодня не в себе. — Ия была в прекрасном настроении и откровенно подтрунивала надо мной. — Очнись, наконец, и врубись в обстановку: будешь работать непосредственно у генерального директора в качестве помощника секретаря, в общем «на подхвате». Сейчас он объяснит тебе твои обязанности. Не вздумай брыкаться. Мне стоило больших усилий убедить его взять тебя на работу. А я вроде им понравилась. И не забудь бросать на меня взгляды, полные любви и нетерпения. Берут тебя пока на месяц, чтобы проверить.
Генеральный директор напомнил мне колобка из известной сказки. Кругленький, маленький и, на первый взгляд, добренький.
— Твоя девушка представила тебя как отчаянного и преданного парня, готового ради нее на любые трудности. Это похвально, — заговорил он отеческими немного высокопарным тоном. — Оля остается командовать своими ребятами и будет отсюда, как из штаба, руководить ими. С нашей подачи, конечно. А ты назначаешься помощником секретаря по особым поручениям. Подходит?
— Еще как! — воскликнул я, бросив пламенный взгляд в сторону Ии, чтобы у директора не оставалось никаких сомнений ни в моем согласии, ни насчет чувств к любимой девушке.
— Ну а для начала покажи — умеешь ли ты обращаться с оружием и… варить кофе. — Это была уже проверка — даже в такой мелочи можно проколоться. — Вот, возьми. — Директор вытащил из ящика стола «макаров», щелчком выбил магазин, набитый патронами, и бросил мне: — Демонстрируй.
Я ловко поймал пистолет, передернул затвор, прицелился в угол и нажал на спусковой крючок.
— Вижу, можешь. А как насчет обслуживания? — поднял на лоб очки и уставился на меня маленькими, глубоко посаженными глазками.
В момент разобрал и собрал пистолет.
— В армии научился или еще где? — подозрительно спросил шеф.
— Три года солдатом отбухал, — не растерялся я. — Давно это было, но, оказывается, помню.
Директор удовлетворенно кивнул и продолжал экзамен:
— А теперь организуй нам с Ольгой кофе.
Я так стремительно выскочил за дверь, что голубоглазая секретарша испуганно подскочила на стуле:
— Что случилось?
— Ничего страшного, говори быстрей, где можно сварить кофе.
— Понятно, — засияла она, — открой вон тот шкаф, — показала на угол стенки из красного дерева, — там найдешь растворимый, он его обожает. Кипяток в электрочайнике. Конфеты, пирожные, шоколад там же, на полке.
Через пять минут я вносил ароматно дымящиеся чашечки. Кажется, прервал милую беседу начальника с подчиненной и, сервируя стол под одобрительные взгляды директора и Ии, поспешил ретироваться. Тем более, что меня никто не задерживал.
Пока я мило щебетал с секретаршей Любой и с беспокойством поглядывал на долго не открывающуюся массивную дверь кабинета, Ия, как она потом рассказала, получала подробные инструкции на очередное задание. Вся ее команда, за исключением девушек, которых уже разобрали для особых поручений коллеги Александра Михайловича, поступает в распоряжение Бурова, особо доверенного лица генерального директора. Предстоит крепкая заваруха в ресторане «Дели», а скорее всего, около него. Поэтому пятеро наших в виде клиентов займут пару столиков в зале, а другие пять буду