— Ты что это, сукин сын, дверь не открываешь! Целый час стоял как дурак, почему не впускаешь, отвечай? — Гиви ничего не стоило взорваться, наделать шуму, а то и дров наломать с его грузинским темпераментом. Правда, он и остывал быстро. Но сейчас, похоже, не на шутку разозлился и, будь я рядом, не избежать мне чувствительных оплеух.
Я молчу, ожидая, когда он выдохнется.
— Чего молчишь, говори! — повторил он свое требование, но пар уже почти вышел.
— Под душем стоял, ничего не слышал, — сказал первое, что пришло в голову.
— Ладно, заткнись, оправдываться на том свете будешь, — остановил Гиви мое словоизлияние. — Вернулся к тебе, потому что ситуация изменилась. Мне сообщили, что работать начнем через два дня. Постарайся быть в форме. Раз дверь не открыл, завтра придешь ко мне сам. Все узнаешь. Жду ровно в 10 утра.
Гиви дал отбой, а меня словно холодной водой после баньки окатили. Как же я приду к нему в таком виде? Это полный провал. Бежать? Но куда? Без денег, без документов. Да и потом обещал Ии. Нет, надо что-то другое придумать. Хорошо бы, она позвонила или как-то дать ей знать.
Всю ночь не спал. К утру осенило. Недаром говорят: утро вечера мудренее. Накинул плащ, утонул в воротнике и бегом до аптеки. Накупил бинтов, пластырей, йода. Дома перед зеркалом наляпал все это на лицо. Получилось не хуже, чем сделала Ия. Теперь можно смело идти к Гиви на прием.
Успел. Собралось человек двадцать. Прямо во дворе его дома. Речь держал сам шеф. Я умостился позади всех, слегка прикрыв лицо газетой. На меня никто не обращал внимания. Все были поглощены сообщением Гиви. А он рассказывал о том, что посланная в США группа его людей понесла серьезные потери. Часть группы ликвидирована при оказании сопротивления, несколько человек схвачены полицией. А что самое неприятное, дело, ради которого была затеяна поездка, лопнуло, как мыльный пузырь.
— Мы понесли большие убытки, лишились лучших специалистов, — подчеркнул Гиви и стал развертывать план новой операции, которая позволит не только восполнить материальные потери, но и вознаградить каждого участника.
Гиви — умный и хитрый урка, а потому и неуловимый. Десять лет он провел среди блатных в далеких сибирских копях, и его на мякине не проведешь. Когда готовит дело, то досконально, до мелочей. И если оно срывается, то не по его вине, а из — за непредвиденных объективных обстоятельств. Как со мной, например, случилось. Вот и сейчас, намечает взять банк того же Александра Михайловича, которого хотел уничтожить. Большой зуб на него имеет. Как говорится, не мытьем, так катаньем. Разбил людей на четыре пятерки. В каждой из них назначил старшего. Развернул подробный план банка и подступов к нему. Определил время начала и конца работы. Только трое во главе с Гиви войдут в банк и снимут деньги. Остальные обеспечивают безопасность операции.
Ко мне ни разу не обратился. Забыл, что ли? Может, смотаться незаметно? Только поднялся со своего места, как Гиви грозно глянул на меня и прикрикнул:
— Сиди, не рыпайся, и до тебя очередь дойдет. Всех держит в поле зрения, никого не упустит. А мне, наверное, приготовил самое трудное задание. Но оказалось, что не самое трудное, а, по словам Гиви, самое ответственное.
Когда все разошлись, Гиви занялся мной.
— Не все мог сказать при этих ребятах, хотя доверяю им и на них рассчитываю, но ты на особом счету, — поставил он меня в особое положение. — То, что произошло в США, — это серьезный удар для нашей фирмы. Ты должен знать, что недавно я послал еще одного человека в Америку, чтобы он сменил руководителя группы, который, несмотря на опыт «Афгана», тряпкой оказался. Но он пропал. Ты должен съездить туда.
— В Америку? — не понял я.
Только Гиви умеет так смотреть, что все сразу становится ясно. Поэтому он не посчитал нужным повторять, а просто продолжал свою мысль:
— Вот адрес одного нашего кадра. Зовут его Марк Шиманский. Это он звонил мне и рассказал, что случилось. Многое мне тут неясно. Например, кто развалил группу, ведь Рост докладывал, что все идет как по маслу. Возможно, кому-то удалось уйти и лечь на дно. Непонятно, куда исчез мой человек, если группа накрылась. Не могла полиция забрать его просто так, ни за что. И, наконец, осталась ли еще возможность войти в контакт с бывшим следователем или надо на этом поставить крест. Все это придется тебе выяснить, и, главное, бери на себя полную инициативу, в средствах не стесню, если появится надежда достать интересующие нас документы.
— Гиви, дело серьезное, и браться мне за него страшновато, — уперся я руками и ногами. — Ни языка, ни страны, ни их порядков не знаю, может, кого другого пошлешь? У меня уже не те годы, да и бит-перебит я, пора на отдых.
— Хватит прибедняться, годы, разбит, в Сочи хочу — еще что придумаешь? Да на тебе пахать можно, а с опытом твоим не только в Америку — на Марс запросто, полететь. Не дури, Хромой, а готовься в поездку, завтра и полетишь. Вот паспорт с визой и билеты. В первом классе «боинга», как белый человек. Сам бы воспользовался, но здесь дел невпроворот.
— Как же я с американцами разговаривать буду, по-русски? — привел я самый веский, как мне казалось, аргумент.
— Тебя встретит Марк, он будет за переводчика и поможет решить задачу. А если не встретит, у тебя есть адрес, сунешь в нос любому таксисту, довезет.
Веселенькая жизнь настала. Роли меняются, как в театре. Правильно Ия назвала меня актером. Вчера был убийцей, а сегодня агент по особым поручениям. Что же будет завтра? В Штатах придется играть уже не по сценарию, а экспромтом, как жизнь подскажет. Но пока суд да дело, надо срочно связаться с Ией и все рассказать.
Поскольку случай экстренный, звоню прямо гендиректору. Трубку поднимает Сам. Тотчас узнает и без лишних вопросов находит Ию. После моего визита она у него в офисе всегда под рукой. Говорю, что надо встретиться, так как улетаю в Штаты завтра утром.
— Провожать никто не будет?
— Исключено, зачем им светиться?
— Тогда в Шереметьево за полчаса до оформления билетов, — предложила Ия.
— Подходит, — согласился я.
На сборы хватило десяти минут. Вот только деньги куда спрятать? Гиви заверил, что в Шереметьево проблем не будет. Надо только пройти через стойку номер два. Там уже все знают и не обратят внимания на двадцать тысяч долларов, которые я везу с собой. Рассовал их по карманам. Выглянул в окно. Такси уже ждет. Все, в дорогу.
В назначенное время встретился с Ией. Поднялись в буфет аэропорта. Заказываю кофе. Она нетерпеливо поглядывает на меня, пока я вожусь с заказом. К кофе не притронулась. Внимательно слушала мой подробный отчет. Несколько раз возобновляла разговор насчет предстоящего похода Гиви на банк, расспрашивала о деталях, которые мне известны.
— Теперь о вашей поездке, — перевела Ия разговор на тему, касающуюся непосредственно меня. — Связь терять не будем. Дам вам два телефона. Первый — моих родителей. С отцом вы знакомы. Позвоните ему, передайте, что у меня все в порядке, предупредите, если ему будет грозить опасность. Второй звонок — Татьяне. Вы ее тоже должны знать. Она бывшая жена моего отца и бывшая любовница вашего Жухова. Теперь это другой человек и, думаю, на нее можно положиться. Вот ей письмо…
Павел уехал, и я осталась одна, как в глухом лесу, даже «ау» кричать бесполезно — никто не услышит, приходил человек убирать комнаты и поливать клумбы, но я его отвадила. Сама с удовольствием это делаю, не то от скуки с ума спятишь. Павел предупредил, то мне нельзя никуда отлучаться. Надо ждать, когда вызовут свидетелем по делу этой банды. Но дни идут, меня никто не тревожит. Со стороны может показаться, что живу как в раю, только птичьего молока не хватает. Действительно, в моем распоряжении сказочный дом с полным комплектом удовольствий и сад, наполненный ароматом цветов, и великолепный бассейн. А разве не чудо, что каждое утро тебе оставляют набор продуктов, которые ты заказала накануне, и ты можешь приготовить все, что подскажет твоя фантазия. Словом, у меня есть все, о чем только мог бы мечтать простой советский человек. И я очень благодарна Ии и Генриху, которые позволили мне окунуться в эту роскошь. Не знаю, смогу ли когда-нибудь отплатить им за добро и лично Ии — за спасение от гибели. А ведь я, стерва, принесла ее отцу столько горя. Как же снять с себя эту вину, этот позор? Вот что не дает мне покоя. И неопределенность. Да и все, что окружает меня здесь, чем пользуюсь, — временно и зыбко. В любой момент могу оказаться на другой планете, на любимой родине, где придется держать ответ за «заслуги». А там вполне возможна перспектива несколько лет хлебать скудную похлебку и валить деревья в далекой Сибири. Да и разве оставят меня в покое друзья Роста? Они, как пиявки, впиваются в тело и не отстанут, пока не напьются крови досыта, не обращая внимания на страдания жертвы.
Каждую ночь я, как в трансе, размышляю о своем житье-бытье, о том, что было, что есть и что меня ожидает. От этого никуда не уйдешь. Павел как-то скрашивал мое существование. Бывал, правда, редко, но, когда приходил, радостнее, светлее становилось на душе при мысли, что он здесь, рядом и можно перекинуться несколькими словами, увидеть белозубую улыбку, делавшую его лицо особенно привлекательным. Уехал, и сердце оборвалось. Стало скучно и серо, ничто не мило.
Звонок в дверь прервал мое ночное бдение. Первая мысль: Павел вернулся. Потом предположение: а может, Ия или Генрих, или оба сразу. Но почему так поздно? Часы показывали почти два. Испуга не было. Кому я нужна?
Накинула халат, спустилась вниз. Смотрю в глазок. На дворе тьма, к тому же дождь. Ничего не видно. Открыла дверь. Передо мной фигура мужчины.
— Кто вы?
— Не узнаешь?
Я отшатнулась в испуге. А он уже в доме.
— Чудесно устроилась. Ты одна, надеюсь?
Рост по-хозяйски сбросил с себя куртку и осмотрелся.
— Угадай, кто дал мне твой адрес? Ни за что не додумаешься. Не скажу, пока не попросишь как следует.