— Что ж ты Веруша, за говнецо такие деньги заграбастала? Мы зубы чистим зубной пастой, а негодное оружие выбрасываем на свалку.
Даже через наушники был слышен радостный смех Вероники. Джафар поморщился, оттопырил наушники и матерно выругался.
— Это ты мне, Джафар? — услышала его последнюю фразу Вероника. — Напрасно злишься. Ругайся на себя. Это тебе подарок за то, что не расплатился за прошлую партию.
— Но я же обещал все вернуть.
— Соловья баснями не кормят. Я дала тебе месяц сроку, а прошел год, так что не обессудь. Наши отношения возобновятся только после расплаты.
— Расплата будет суровая, — пригрозил Джафар. Снова смех Вероники и прерывистые слова:
— Хочешь кокнуть моих послов? А как же их неприкосновенность? — и снова смех.
Джафар выругался и в сердцах плюнул. Передал мне наушники и микрофон:
— Поговори теперь ты, что хочешь обещай, но пусть вернет деньги или пришлет оружие, иначе тебе с твоей бабой конец.
Наушники я не надел. Зачем? И так все слышно. Вот это передатчик! Джафар понял мой жест и любовно похлопал ладонью по аппаратуре:
— Японский! В Москве еще лучше, самый современный.
— Ну что там еще у тебя, Джафар? — не унималась Вероника.
— Это не Джафар, это ваш поверенный, как вы изволили меня окрестить.
— А-а-а, господин полицейский? Рада слышать ваш бодрый голос, видно, вам не так уж плохо, как изображает чеченец. Я его наказала за обман. Так что мы с ним квиты и можем начинать с нуля.
— А нас за что наказали? — спросил я.
— Тоже за обман. Двое полицейских с одним лицом — не многовато ли? Пусть останется один, это естественно. Поэтому я и отправила тебя вместе с женой к Джафару, чтобы он устранил эту несправедливость.
— Вы заблуждаетесь, госпожа Вероника, — возмущенно воскликнул я, а потом уже для ушей Джафара: — Что значит двое с одним лицом, вы там случайно не заработались?
Передал микрофон Джафару:
— Как с ней разговаривать, она, по-моему, просто спятила.
Мне сейчас надо было запудрить ему мозги, запутать его. Постороннему человеку трудно разобраться в ее фокусах. Из телефонов все еще раздавался смех Вероники. Наконец она заткнулась. К сожалению, ненадолго. По мне бы, убраться поскорей из этой радиорубки, а то она еще начнет разъяснять Джафару, что к чему. И она действительно стала его вызывать.
— Чего тебе?! — рявкнул в микрофон Джафар.
— Передай своей жертве и заруби себе на носу, что сведения ко мне лично поступают из Москвы, из самого главного их ведомства. И потому все, что я говорю, проверено и перепроверено, не в пример тебе, там играют без обмана: вечером деньги — утром информация, иногда наоборот.
— У, стерва! — Джафар от злости швырнул микрофон. — Этот подонок, оказывается, работает на два фронта и сразу двух маток сосет — Веронику и нас. Куда он деньги девает, сукин сын?
— В швейцарский банк кладет. Там все пасутся, кто дорвался до большого кошелька.
— А ты откуда знаешь? — подозрительно посмотрел на меня Джафар.
Вероника рассказывала, — соврал я, надеясь, что Джафар что-нибудь прояснит, чтоб не оказаться менее информированным. И, кажется, я попал в точку.
— Да она через меня и вышла на него, когда он еще в МИДе околачивался, — похвалился Джафар. — Я купил его с потрохами. А он, как вышел в большие начальники, сразу меня забыл.
— Да он и меня знать не захочет. Такой он человек, — тяну из Джафара еще что-нибудь полезное для себя. — От Вероники ездил к нему да еще в ресторане стол для него накрыл.
Джафар, который опять, было, с недоверием поглядывал на меня, поинтересовался:
— Это когда милиционером был или уже сейчас, в роли кагэбэшника?
— Сейчас, конечно, только не кагэбэшника, а фээсбэшника. — Я уже начинал догадываться, кто фигурировал в перепалке Джафара и Вероники, но мне надо было окончательно удостовериться, и я добавил: — Пьет Толстобровов, как лошадь, а пьяный болтает черт знает что и о тебе такое трепал, уши вянут.
— Договаривай, раз начал. — Джафар бухнул кулаком по столу.
Глаза его налились кровью, на скулах заходили желваки, черные усы подергивались.
Ого, как я тебя задел за живое! Ничего, сейчас еще добавлю перца.
— На меня-то ты с какой стати набрасываешься? Это он, а не я говорил, я только передаю тот разговор. Ну так вот. Обозвал наркоманом и убийцей, говорил, что веревка давно по тебе плачет.
— Значит, я убийца, наркоман и веревка по мне плачет, — повторил он. — Больше ничего?
— Нет, я только это запомнил, потом он больше о своей фамилии бубнил. Она ему не нравится, хочет поменять.
— Если и менять ему свою фамилию, то вместо Толстобровов надо сделать Толстый боров. — Джафар уже пытался острить, это хороший признак.
Впрочем, я ошибся. Он перешел на отборный русско-уголовный мат, которым отхлестал Толстобровова со всех сторон. Отхлестал — и вдруг заткнулся, словно ему вставили в рот кляп. Помолчал — и совсем спокойно, как будто говорил о чем-то совершенно обыденном, произнес:
— А теперь ты, как у вас говорят, заруби себе на носу: если за четыре дня Вероника не одумается, то тебя и твою жену расстреляю. Тела отправлю Веронике в подарок. В каких вы с ней отношениях, меня не касается. Эта акция будет на ее совести.
— Мы-то в чем виноваты, Джафар? Просто хотели немного заработать и потому согласились на эту поездку. Ты сам слышал, что она там болтала о каких-то двух лицах. Накурилась марихуаны и несет чепуху. Ты же нормальный человек. Я и Толстобровову не поверил, когда он о тебе такое говорил. Для нее люди ничего не значат. И тебя она вон как провела. Неужели ты ей простишь? Давай лучше подумаем, как ей отомстить.
— Хорошо язык подвешен, — с одобрением отозвался Джафар. — Но у меня, друг, нет выхода. После радиосеанса ты слишком много знаешь, чтобы я мог тебя отпустить.
— А если она передаст деньги, отпустишь?
— Четыре дня жду, — повторил он.
— Значит, в этом случае для тебя нет риска отпустить меня?
— Значит, нет, и кончай меня доставать, — поставил он точку. — Думай обо мне как хочешь и что хочешь, меня это не волнует, понятно? А теперь пошли.
Джафар, правда, разрешил мне напиться, обещал даже накормить, но подчеркнул, что от слов своих не отступится. Он привел меня в тот же сарай и тщательно его запер.
— Охранять тебя будут двое верных моих людей. Не вздумай бежать, поймают, и тогда сам будешь молить о смерти, — предупредил Джафар.
Звук его шагов отдалился. Больше я ничего не слышал. Может, он для острастки сказал об охранниках? Или он сидит в засаде? Да и как мне отсюда выбраться? Все наглухо перекрыто. Только щели, через которые даже мышь не пролезет.
Настроение ужасное. Как там Танюша? Увидеть бы ее хоть одним глазком, легче стало бы. Да, наслушался я в радиорубке такого, о чем и не мечтал. Итак, Толстобровов, о котором говорил генерал Рожков… Он сейчас сидит на месте Виктора Николаевича и ворочает делами. Вон куда мафия просочилась. Орудуют знатно. Мощное криминальное кольцо получается: Москва — Сан-Франциско — Грозный. Американские уголовники слюни от зависти пускают, глядя, как русские коллеги вклиниваются на их территорию и берут в свои руки самые выгодные участки преступного бизнеса — торговлю наркотиками, оружием, стратегическим сырьем. Виктор Николаевич и не подозревает, где я нахожусь и какими сведениями сейчас обладаю, а то бы, наверное, помог расстаться с Джафаром и его друзьями.
Снова щелкнул замок и заскрипели двери. Опять тот же веселый парень приглашает:
— Выходи, Джафар требует.
Что еще придумал этот болван? Неужели кокнет меня сейчас? Не верится… На этот раз Джафар ждал меня в своей резиденции. Захожу. Лежит полуголый на кушетке, а Жанна ему спину массирует. Я громко кашлянул. На меня что тот, что другая ноль внимания. Стою у входа, не знаю, идти дальше или ждать, пока закончится процедура.
— На сегодня все, — хлопнула Жанна со смаком всей пятерней Джафара по спине и приложила полотенце к своему вспотевшему лбу. — Вставай, тебя гость дожидается.
Джафар послушно поднялся, надел серую майку и присел к столу. Поманил меня пальцем. Я подошел.
— Садись и слушай, — показал он на стул напротив себя.
Жанна встала у окна, как гвардеец на посту, и навострила уши.
Я тоже ждал, что скажет Джафар.
— У меня есть одна идея, а у тебя шанс осуществить ее и заслужить мое прощение, — начал он многозначительно.
Так, замаячил свет в конце туннеля, подумал я. Может, еще поживем. Интересно, что он еще задумал? Джафар между тем продолжал:
— Ты знаешь, что предатели есть везде, в том числе и у нас. Они сейчас пошли на поводу у россиян, хотят заключить с ними мир якобы от имени чеченского народа и закончить войну. Нас это не устраивает. Мы будем воевать до полной победы. Пусть уходят с нашей земли, а мы сами решим, по какому пути пойдем. Но для этого нужны деньги. Оружия без них не получишь. Вероника да и твой «Толстоборов» тому пример…
Почему это он мой? Куда клонит Джафар?
— Деньги нужны, иначе пропадем, — повторил он и в упор посмотрел на меня. — Улавливаешь?
— Нет, — честно признался. — Денег у меня нет, и достать их я не смогу.
— Даю тебе шанс. — Джафар начинал повторяться, и мне надо было уточнить, чего он хочет от меня.
И тут он раскрыл карты и все поставил на свои места:
— Наши предатели дали возможность русским восстанавливать в Грозном все, что те разрушили. Открываются магазины, работают учреждения. Недавно в большом и нетронутом снарядами здании начал действовать российский банк. Теперь понимаешь?
— Что? — Я вытаращил на него глаза. — Открылись магазины, банк? Разве это плохо?
— Идиота из себя корчит! — вставила словцо Жанна.
— Грабанешь банк вместе с моими ребятами. Жена останется здесь. Принесешь деньги и сразу уедешь с ней домой. С музыкой тебя проводим, — выдал, наконец, Джафар свою идею.
От возмущения я поперхнулся и не мог вымолвить ни слова. Жанна подала мне стакан с водой: