– Почему ты так беспокоишься, Минти? – Я хмурюсь в замешательстве.
– Я не беспокоюсь! Я просто не знаю. Неправильно, что этот аноним разыгрывает все это, когда нет реальных доказательств. Для этого и существует полиция. Мы все дали показания. То была ужасная ночь.
– А разве ты не приехала позже? – подает голос Харриет, поднимая взгляд от сердечка, которое рисует вокруг имени Кэсси, и это останавливает Араминту на полуслове.
– Что? – бормочет она.
Харриет пожимает плечами.
– Ну, я о том, что сказали в подкасте. О том, что тебя не было там, когда… ну, когда вынесло тело.
– Я была там! – гаркает Араминта, повышая голос. Мы с Харриет обмениваемся взглядами, а она продолжает: – Лоле бы это все не понравилось, все эти сплетни о ней. Если она хотела умереть, то мы просто должны позволить ей упокоиться с миром. – Ее руки начинают дрожать, на шее появляются красные пятна.
– Слушайте, мы будем проводить собрание или нет? – рявкаю я, прерывая поток ее мыслей. – У некоторых тут есть другие дела.
– Ежегодник посвящен записи всех школьных событий, Айви, – заявляет Араминта, властно выпрямляясь, хотя это не вяжется с ее все еще пылающими щеками. – Если ты не считаешь, что подкаст – важная часть этого, то, может, тебе стоит уйти.
– Хорошо. – Я хватаю свой блокнот, сую его в рюкзак и забрасываю рюкзак на плечо. – Ребята все равно не потрудились прийти, может быть, они знали что-то, чего не знаю я? Позовите меня, когда действительно соберетесь обсуждать ежегодник, ага?
– Погоди, Айви, – кричит Харриет мне вслед.
Но я не могу выдержать больше ни секунды в этой комнате. Если таким будет и весь оставшийся учебный год, мне обеспечена куча проблем.
18. Одри
Автобус, кажется, идет целую вечность, и уже не в первый раз. Я внутренне проклинаю отца за то, что в Великобритании он не дал мне машину. Я скучаю по своему прекрасному синему BMW с его маслянисто-мягкими кожаными сиденьями и хромированной приборной панелью. Теперь я вынуждена стоять на автобусной остановке… где даже нет навеса. Темные тучи собираются над головой. Как раз в духе этой страны еще разок разразиться ливнем.
Прыгаю с ноги на ногу, на этот раз проклиная себя за то, что не взяла зонт. Не то чтобы у меня было много времени спланировать свой наряд, – я просто отчаянно хотела убраться оттуда, – так что натянула какие-то кроссовки, худи и легинсы и схватила свою сумку. Едва ли в городе я увижу кого-то из школы, поскольку технически мы не должны покидать ее территорию. Но пошло оно все. Я просто больше не могу там оставаться. Все эти разговоры об умершей девушке всколыхнули слишком много болезненных воспоминаний. У всех на глазах быть обвиненной Айви в том, что я якобы стою за этим жутким подкастом? Это стало последней каплей.
А если они узнают, что я нарушила правила, что они сделают: выгонят меня из школы?
Будет ли это на самом деле такой уж трагедией? Зачем мне тут оставаться? Я хватаюсь за телефон, чтобы написать отцу о том, что хочу уйти. Но тут же вспоминаю, что тогда мне придется жить в их ужасном новом доме и слушать, как мама читает мне лекции по очередной своей идее фикс, вдохновившись установкой от Goop [13]. Иллюмен Холл действительно может оказаться меньшим из двух зол… если я возьму под контроль эту ситуацию с Лолой. Возможно, пришло время узнать немного больше о том, что случилось.
Ветер крепчает, швыряя хвост мне в лицо. Когда автобус наконец подходит, я вхожу в него, а с неба начинает лить.
На автобусе до города ехать около получаса, так что я делаю глубокий вдох, а потом вбиваю в «Гугл» на телефоне «Лола Рэдклифф».
Тут же появляются несколько новостных статей.
УЧЕНИЦА ШКОЛЫ-ИНТЕРНАТА НАЙДЕНА МЕРТВОЙ В ЗАЛИВЕ ПОЛУМЕСЯЦ
МАЛЕНЬКАЯ СТУДЕНЧЕСКАЯ ОБЩИНА ПОТРЯСЕНА ГИБЕЛЬЮ ЛЮБИМОГО СТУДЕНТА
ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ СКАЛ – ПРИЗЫВЫ К УВЕЛИЧЕНИЮ ЧИСЛА ОГРАЖДЕНИЙ ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ МЕСТНОГО ПОДРОСТКА
Я быстро погрузилась в историю, и стало ясно, что полиция на сто процентов уверена – это был несчастный случай. Тем не менее я не удивлена, что подкаст стал таким хитом. А он действительно хит – в нем всего два эпизода, а социальные сети гудят. Он входит в первую десятку в куче чартов, посвященных настоящим преступлениям, а на «Реддите» появился целый форум об этом расследовании. Если бы я стояла за этим, то была бы весьма довольна результатом.
Но это должно казаться настоящим извращением для тех, кто знал ее. Очищаю историю поиска, не желая, чтобы в телефоне остались какие-то следы моих изысканий. Я удовлетворила свое любопытство, теперь можно обо всем забыть.
Когда я добираюсь до городка Уинферн-Бэй, все еще идет дождь. Автобус выпускает меня – и снова на остановке нет навеса, – но я увидела именно то, что нужно: маленькую безвестную кофейню. Возношу благодарственную молитву небу, потому что на какое-то мгновение мне показалось, что тут не найдется ничего такого и мне придется забиться в продуктовую лавку или во что-нибудь столь же ужасное.
Я успеваю промокнуть даже за время короткой пробежки от автобуса к кафе, челка липнет к щеке. Колокольчик над дверью звенит, и несколько любопытных взглядов обращаются ко мне. Чувствую себя мокрой крысой.
Там небольшая очередь, и я пристраиваюсь в ее конец. Вдыхая аромат кофе и хлорки, радуюсь, что оказалась в месте, которое выглядит хоть немного знакомо. Мне срочно нужен сладкий кофе. Было бы здорово, если б его можно было вводить прямо в вены, через капельницу.
– Что вам сделать? – спрашивает меня кудрявая женщина за прилавком. За спиной снова звенит звонок.
– Самый большой тыквенный пряный латте, который у вас есть, – отвечаю я.
– Имя?
– Одри.
Я вдруг ощущаю покалывание в затылке, как будто кто-то подошел слишком близко. Сделав большой шаг в сторону, чуть поворачиваю голову, чтобы взглянуть на нарушителя личного пространства.
Моргаю. Прямо за спиной стоит самый симпатичный мужчина, которого я когда-либо видела. Он выглядит смутно знакомым, но я уверена, что никогда не встречалась с ним раньше. Я бы запомнила парня с такими глазами: ослепительно голубыми и глубокими, словно небо Колорадо. Смотрю еще мгновение, затем резко отворачиваюсь, щеки мои вспыхивают.
Я сдвигаюсь дальше вдоль прилавка, чтобы дождаться своего заказа. Нахожу стул в углу, пытаясь отвлечься и не смотреть на мужчину.
– Тыквенный пряный, экстра большой с двойными взбитыми сливками для Одри! – выкрикивает бариста.
Внезапно мой заказ кажется мне таким детским. Почему я не заказала, к примеру, американо? Американо для американки. Может, так было бы и хуже. Я забираю свой напиток и делаю глоток.
– Одри Вагнер? – раздается голос из-за спины.
Спешно вытираю рот, надеясь, что на губах не осталось взбитых сливок.
– О, хм, привет.
Великолепный мужчина пристально смотрит на меня, и я не могу удержаться – пялюсь в ответ. Затем немного встряхиваюсь и вспоминаю, кто я. Не та, кого может сбить с толку парень с потрясающими голубыми глазами.
– Погодите, откуда вы знаете мое имя?
Он указывает на кофейный стаканчик, где мое имя накарябано большими черными буквами.
Я прищуриваюсь.
– Это не объясняет, как вы угадали фамилию.
Он кладет руку на грудь.
– Mea culpa [14]. Вы меня поймали. Мои выводы основаны не только на этом. Я видел монограмму на вашей сумке. «ОВ». Сложив «Одри» и американский акцент, сделал предположение. Я – Патрик Рэдклифф. – Он вручает мне визитку, которую я от удивления принимаю.
Фамилия. Рэдклифф.
– Мои родители несколько раз встречались с вашим отцом, так что я много о вас слышал. Хотя никогда не думал, что наткнусь на вас во время своего обеденного перерыва. Внезапно, не правда ли? – Он коротко смеется. – Хотите присесть?
Я настолько ошеломлена шикарным акцентом этого парня, что не обращаю внимания на ворчащих на нас людей, которым мы мешаем добраться до прилавка и которые обходят нас, словно вода – валуны в реке.
– Конечно. – Мне кажется, что я отвечаю. Но вполне возможно, что лишь открываю рот, словно рыба. Он берет меня за руку и ведет к столу.
– Вы учитесь в Иллюмен Холле.
Я сбрасываю оцепенение, вызванное этим горячим парнем.
– Ладно, теперь вы меня пугаете. – Я встаю, чтобы уйти.
– Сядьте, – говорит он, и, хотя это звучит как приказ, Патрик произносит это так мягко, что я повинуюсь. – Как я и сказал, я знаю вашего отца. И я был на недавнем собрании в Иллюмен Холле.
Он ждет, пока я сложу два и два, что занимает несколько секунд после того, как он замолкает. Рэдклифф. Его голос тоже звучит знакомо, и я вдруг понимаю почему. Он участвовал в том ужасном подкасте. Он – брат Лолы.
– О боже, вы… эм, ох. Я так сожалею о вашей утрате.
Он на удивление пренебрежительно отмахивается.
– Не извиняйтесь. Я еще не потерял ее. Не потерял до тех пор, пока не выясню, что с ней случилось.
Я делаю долгий глоток кофе, морщась от того, что тут он определенно не такой крепкий, как в Штатах. Прямо сейчас мне нужен крепкий кофе. Я приехала в город, чтобы попытаться убежать от всего этого шума вокруг Лолы, и снова вляпалась прямо в его эпицентр. Прямо нос к носу с крутым старшим братом Лолы.
– Ужасный, не правда ли? – Он указывает на мой стаканчик.
– Ага, не очень хороший.
– Тут нигде нет хорошего кофе. Я только что купил квартиру в этом богом забытом городе, чтобы находиться поближе к расследованию, но по сути никуда не продвинулся. Кажется, никто не хочет говорить со мной об этом.
– Мне жаль, – отвечаю я, не зная, что еще сказать.
– Это чертовски неприятно, потому что все знают меня и мою семью. Наши предки были в числе основателей школы.
– Серьезно? – Срань господня