— Э-э, не скажите! Порой от любви до ненависти один шаг.
— Да, но только не в данном случае. Я согласна с Сакаэ-тян, — сказала Кёко, подливая пива в стакан Эбизавы. — Мне очень хочется докопаться до истины и помочь бедняге. Я бы все долги простила тому, кто сумеет это сделать.
— Мадам, как горячо вы защищаете Оотагаки!
— Еще бы! — усмехнулся Сиоми. — Насколько я понимаю, Кёко-сан хочет поддержать марку своего заведения. Вы знаете, в честь кого этот бар назван «Дэра»?
— В честь кого же? — спросила Сэйко Коно.
— Вы не увлекаетесь детективной литературой? Нет? Иначе бы сразу догадались, что имеется в виду прелестная секретарша знаменитого адвоката из американского бестселлера. Правда, в японском произношении ее имя чуть-чуть изменилось.[1]
— Относительно названия бара вы правы. Но разве в этом дело? Сейчас мной движет сочувствие к человеку, который может сильно пострадать из-за ложного обвинения. К тому же он мой постоянный клиент, — сказала Кёко, бросив беглый взгляд на Эбизаву.
Однако он никак не прореагировал, продолжая с индифферентным видом дымить сигаретой.
— Но кто же кроме Оотагаки мог совершить убийство? Ведь комната была заперта изнутри!
Задав этот вопрос, Сэйко Коно подчеркнуто грациозным движением склонила голову набок. Сказалась, видно, актерская выучка.
— Да, да, — подхватила Дзюнко Нисихара. — Я тогда сколько ни дергала дверь, она не открылась. Даже если предположить, что убил кто-то другой, зачем Оотагаки запер дверь?
— Гм… Значит, вы тоже присутствовали? — выдохнув дым, Эбизава чуть прищурился. — И что же, дверь действительно была на запоре?
— Конечно! Это ведь я взяла у почтальона телеграмму и пошла отнести. Дверь была заперта. Коно-сан может подтвердить: мы вместе стучались.
— Да, непростая получается задачка… Можно ли снаружи произвести какие-нибудь манипуляции, чтобы внутренняя ручка-затвор оказалась в положении «заперто»? Если верить детективным романам, то можно…
— Кстати, Эбизава-сан, насчет манипуляций, — вмешался Сиоми. — Я сегодня был в этой комнате и все хорошенько осмотрел. Замочная скважина не сквозная. Дверь пригнана к косяку вплотную, на уровне пола тоже ни щелочки. Так что запереть внутренний замок с помощью нитки — как пишут в детективах — абсолютно невозможно.
— Это вы, Сиоми-сан, считаете, что невозможно, а кто-нибудь поизобретательнее, может быть, и сумеет, а?
— Ах, мадам, неужели я произвожу впечатление такого уж олуха?
— Скажите, какой обидчивый! Я совсем не это имела в виду. Для таких фокусов нужен ум злой, хитрый. А вы небось и женщину-то обмануть не решитесь.
— Вы так думаете, мадам? Вас обмануть, что ли, чтобы доказать обратное?
— Да будет вам, в самом деле! Хоть пикировка и доставляет вам обоим удовольствие, но все же не надо отклоняться от темы. Дело тут ясное: чтобы доказать невиновность Оотагаки, необходимо разгадать тайну замка. Но словами делу не поможешь. Завтра попытаемся проверить на месте. — Эбизава сделал небольшую паузу и продолжил: — Помимо замка что-нибудь еще привлекло ваше внимание? Постарайтесь вспомнить, пожалуйста.
Сакаэ, сидевшая у дальнего конца стойки, чуть подалась вперед:
— Мне лично самым загадочным кажется то, что Аканэ оставила Оотагаки ночевать.
— Ну, это вообще не имеет отношения к нашему обсуждению. Загадка женской души — тема для романа или психологического этюда, которые так охотно печатают в журналах для женщин. А с убийством тут нет никакой связи, — сказал Ясиро.
Кёко хотела ему возразить, но Сакаэ продолжила свою мысль:
— Все равно это очень странно. Она ведь была сама скромность, даже в гости мужчин не приглашала, а тут вдруг — ночевать оставляет…
— Сломалась, значит. Небось вы сами подавали ей постоянный пример своим поведением.
— Ну, знаете ли, Ясиро-сан, это уж слишком! Разве можно говорить такое? Не удивляйтесь, если к вам будут плохо относиться.
Кёко поддержала Сакаэ:
— Ясиро-сан, мне кажется, вы несколько упрощаете вопрос. Необходимо обратить внимание на все, что выходит за рамки привычного. Аканэ действительно была недотрогой. Почему же, спрашивается, она вчера оставила у себя мужчину? Вам не приходило в голову, что кто-то мог ее попросить об этом? А для чего? Может быть, именно для того, чтобы подозрение в убийстве пало на Оотагаки.
— О мадам, вы блестяще выстраиваете версию, — вдруг ринулся в атаку Сиоми. — Но, как ни странно, вы, женщина, не учитываете женской психологии. Недотрога не перестанет быть недотрогой, если кто-нибудь ей это посоветует. Наоборот — в ней все возмутится…
И вновь Эбизава, украдкой усмехнувшись, выступил в роли примирителя: «Ну будет вам! Давайте попытаемся выяснить и этот вопрос. Я завтра повидаюсь с Оотагаки, и, может быть, он расскажет, как было… А из присутствующих кто-нибудь знает что-либо по этому поводу?»
— Я уверена, что это неспроста, — заговорила Сэйко Коно. — Аканэ часто заходила ко мне поболтать, и я достаточно хорошо знаю ее характер. Она была человеком строгих правил и никогда бы не пошла на связь с мужчиной, если бы за этим не стояло ничего, кроме желания поразвлечься. А вчера она была такой радостной, открытой. Видно, произошло что-то очень для нее хорошее.
— Как, вы тоже виделись с ней вчера вечером? И именно тогда, когда у нее был Оотагаки? — удивился Сиоми.
— Что же это «Хокуто» плетется в арьергарде? Нехорошо, нехорошо! А мы в курсе! Всех вчерашних посетителей можем перечислить. Там была еще… ну, как же ее зовут… стенографистка.
— Чизуко Хамамура?
— Вот, вот! Вчетвером играли в карты.
— Да, оплошал я малость, не выяснил всех обстоятельств, предшествовавших трагедии. Впрочем, это, может быть, и не так существенно. А во что играли?
— В покер.
— На интерес или на деньги?
— На интерес играть неинтересно, — усмехнулась Сэйко. — Да, когда Оотагаки предложил поднять ставки, Аканэ пошутила — иду ва-банк, говорит, ставлю свое целомудрие. Я удивилась: такие шутки совсем не в ее стиле.
— Целомудрие, значит? — лишенным интонаций голосом произнес Ясиро. — А не сыграть ли и нам в покер? Я тоже поставлю свое целомудрие.
Кёко чуть заметно пожала плечами — удивительное дело, этот человек с невозмутимым видом говорит пошлости, и все ему сходит с рук.
А Сэйко тем временем продолжала:
— Аканэ вчера весь вечер так и сияла. Видно, радовалась чему-то… Да… никогда я не видела ее такой веселой. Оотагаки поначалу смущался — компания-то незнакомая, потом немного освоился.
Эбизава, облокотясь о стойку и подперев ладонями голову, внимательно слушал. Потом закурил и задумчиво произнес:
— Не нравится мне все это… Из поведения Аканэ явствует, что вчера что-то произошло. Что-то поднявшее ее настроение… Но, очевидно, счастье обернулось несчастьем. Если бы знать, в чем дело, стал бы ясен мотив убийства.
— О да, мотив — это очень важно! Следовательно, сейчас перед нами две задачи. Первая — замок. Надо понять, как преступник — если предположить, что убил не Оотагаки, — ухитрился запереть его снаружи. Вторая задача-загадка — мотив преступления. Виновен Оотагаки или нет — это все равно очень важный момент. Если окажется, что он все-таки виновен, тогда, очевидно, придется покопаться в психологии — любовь, возникшая в тот вечер ситуация, вспышка ненависти и прочее… — на этот раз Сиоми не пытался язвить: к Эбизаве он относился с уважением.
— Знаете, о чем я подумал, — в первый раз подал голос молчун Мураока. — Есть еще один странный факт, на который необходимо обратить внимание.
— Это что же? Какой такой факт?
— Неужели вы не знаете, Сиоми-сан? Телеграмма! Или ваша газета о ней еще не пронюхала?
— А-а, телеграмма. Странная, по ошибке посланная что ли.
— Знаете, значит. Я до поры до времени молчал: не хотел подбрасывать вам информацию.
Сиоми рассмеялся:
— Привет, привет, как говорится. Меня одолевали те же сомнения, хоть на языке так и вертелось…
— Друзья мои, так не годится, — упрекнул репортеров Эбизава. — Я понимаю, вы — конкуренты, но на время надо об этом забыть и сотрудничать на основе джентльменского соглашения. Так что прошу объяснить, о какой странной телеграмме идет речь.
— Вы опять правы, — кивнул Сиоми. — Сегодня утром на имя Суми Фукуй, или Аканэ, как мы все ее называли, доставили телеграмму. Тогда соседки и обнаружили убитую. Это, впрочем, вы знаете. А вот содержание телеграммы действительно странное — поздравление с днем рождения, которое на самом деле приходится совсем на другое число…
— Позвольте, почему на другое? — перебила его Сэйко Коно. — Ее день рождения именно сегодня.
— Откуда вы это взяли? Совсем не сегодня!
— Да нет же, Аканэ вчера, когда мы играли в карты, сама об этом сказала.
— Да, да, нам она тоже говорила, — подхватила Саёри. — И призналась, что немножко схитрила, сказавшись больной. Просто в канун праздника ей хотелось побыть дома.
Эбизава, до сих пор лениво посасывавший сигарету, резко оживился. Его глаза остро сверкнули:
— Интересно! Расскажите, пожалуйста, поподробней.
— Как я уже говорила, — начала Сэйко, — Аканэ вчера вечером была очень веселой. Сразу ведь видно, когда человеку хорошо. Ну, мы и пристали — что, мол, происходит. Она и сказала: «Завтра мой двадцать пятый день рождения. И у меня предчувствие, что случится что-то очень хорошее». Знаете, такой у нее при этом был голос… ну, словно она песню поет… Вот и Хамамура-сан тоже слышала…
— Так, так… Уж не вы ли отправили эту телеграмму?
Сэйко замялась:
— Даже и не знаю, как ответить на этот вопрос… Дело в том…
— Что с вами?.. Говорили, говорили и теперь вдруг замялись, — второй раз за вечер вступил в беседу Мураока. — Что вас удерживает?
— Понимаете, тут… — и вдруг Сэйко, махнув рукой, быстро взглянула на Саёри и Сакаэ: — Как вы думаете, можно сказать?
— Конечно! — воскликнули обе в один голос. — Здесь нас трое из пятерых, то есть большинство, и мы не возражаем.