— Эбизава-сан, вы считаете, тут что-то не так?
— Ну, уверенности у меня нет, но разные мысли в связи с этим возникают. Потом я вам объясню. А с Коно-сан вообще особо не откровенничайте.
У Ясиро от этого разговора остался неприятный осадок. Он теперь не знал, как ему держаться с напарницей. Решил, что лучше всего молчать, пока они не приедут в «Сираюки-со». Коно с беспокойством на него поглядывала, но он это игнорировал. Как вести расследование, он тоже не знал. Собирать информацию для газеты совсем другое дело. Репортера ноги кормят — ходи себе, подмечай, расспрашивай, глядишь и выудишь какой-нибудь интересный факт. Задача ясна: собрать как можно больше информации, обскакать конкурента. А тут… Легко сказать — выяснить, чему так радовалась Аканэ в последний день своей жизни. Да еще разузнать, почему умеющий крепко выпить Оотагаки напился до беспамятства. И как подступиться с расспросами к этой самой Миэ… Ко всему прочему надо быть осторожным с Сэйко Коно. Видно, Эбизава ее в чем-то подозревает…
Ясиро так и промолчал всю дорогу до «Сираюки-со».
Они уже вошли в парадное, а Ясиро все еще не мог решить, как ему себя вести, с чего начать расспросы. Взглянув на регистрационные таблички проживающих в доме, он почему-то совсем растерялся. Табличек было восемь. Три из них — красные. Сэйко Коно перевернула свою табличку другой стороной и сказала:
— Видите, большинство жильцов дома, нет только Дзюнко Нисихары и двух подружек Саёри и Сакаэ.
Она сняла туфли, хотела поставить их в ящик для обуви и удивленно произнесла:
— Просто чудеса с этими шлепанцами…
Чужая обувь Ясиро не интересовала, но из вежливости он заглянул в ящик. Там лежала пара новых розовых шлепанцев.
— Что вас удивило?
— Они не мои. Мои были ношеные. Куда-то исчезли. Вчера вечером пришла домой, а их нет… Эти совершенно новые, вот посмотрите. — Сэйко перевернула шлепанцы подошвами вверх. Подошвы действительно были чистые, на них еще сохранились следы отклеенных этикеток.
— Видно, кто-то позаимствовал ваши и испортил их или потерял. А чтобы не остаться в долгу, купил вам новые. Ну и носите их на здоровье!
Сэйко пожала плечами:
— Выходит, я выиграла.
Ясиро подумал, что все жесты у нее несколько театральны.
— Ну так что — пойдем ко мне? Или прямо к Миэ? — спросила Сэйко.
— Даже и не знаю… — заколебался Ясиро.
Он понятия не имел, с чего начать разговор с Миэ. Впрочем, надо выполнить просьбу Эбизавы — посмотреть, осталась ли в комнате бутылка из-под виски. И он решил сразу пойти к Миэ.
Они постучали в комнату № 24 в самом дальнем конце второго этажа. Миэ тут же открыла и с недоумением уставилась на Ясиро, но, увидев Сэйко Коно, чуть улыбнулась и пригласила их войти.
Повсюду была разбросана одежда. Миэ упаковывала вещи. В углу, под окном, стоял сосуд, обернутый белой тканью. Очевидно, урна с прахом. Значит, покойную уже кремировали.
— Миэ-сан, вы что — собираетесь куда-то? Чемоданы достали… — спросила Сэйко.
— Да, уезжаю. Завтра. Отвезу на родину прах сестры. Поживу там немного… А то здесь полиция надоела… То одно их интересует, то другое. Замучили.
«По ее тону не скажешь, что она убита горем, — подумал Ясиро. — Может быть, хочет улизнуть?»
— А родные края далеко?
— Кусиро. Там живут наши дальние родственники, но главное — там ребенок сестры… — Миэ вдруг осеклась и закрыла рот рукой.
— Как?! У Суми-сан есть ребенок? — воскликнула Сэйко.
— Да. До сих пор мы скрывали, а теперь уж все равно… Мальчик трех лет. Суми должна была замуж выйти, но перед самой свадьбой отец ребенка умер.
«Вот почему она была так равнодушна к мужчинам», — подумал Ясиро и спросил:
— А полиции вы сообщили об этом?
— Нет, скажешь им, и пойдет звон. В газетах напечатают. А Суми так не хотела, чтобы об этом знали… К убийству это не имеет никакого отношения, так что нечего полиции совать нос не в свои дела.
Ясиро чуть заметно покачал головой. Вот такая скрытность и вызывает подозрение. После вскрытия ведь известно, что она рожала. Спрашивается, где же ребенок?..
— Да… — вздохнула Сэйко. — А я ничего и не знала… Интересно, Чизуко в курсе дела?
Миэ пожала плечами.
— Чизуко — это кто? Я запамятовал что-то.
— Чизуко Хамамура — одна из наших соседок. Стенографистка. Женщина неглупая, мыслящая весьма трезво. Суми-сан с ней дружила.
— Если она такова, может быть, включить ее в нашу группу?
— Ах, так меня вам мало?! Тогда я вам больше ничего не скажу! — Сэйко игриво взмахнула рукой, словно собираясь шлепнуть Ясиро по колену.
«Что это она вдруг?! До сих пор таких штрихов в ее поведении не наблюдалось…» Ясиро насторожился.
— Вы не совсем правильно меня поняли. Просто я подумал, чем больше мнений узнаешь, тем полезнее для дела.
— Так и быть, я вас с ней познакомлю. Судя по табличке в парадном, она дома.
Перебрасываясь словами с обеими женщинами, Ясиро думал о своем. После краткой беседы ничто не прояснилось. Наоборот, всплыла еще одна до сего дня тщательно хранимая тайна — ребенок… А главное, просьба Эбизавы пока что не выполнена. И где она, эта проклятая бутылка из-под виски?.. Выброшена, убрана в буфет?.. Он совершенно не представлял, как в присутствии Сэйко Коно подступиться к Миэ с таким вопросом.
Прикинув несколько раз и так и сяк, наконец решился:
— Миэ-сан, мне очень неловко, но знаете, никак не могу согреться… Недосыпание сказывается, наверное… Вот я и хотел попросить вас… У вас не найдется глоточка спиртного?
Ясиро мучительно покраснел, даже уши заполыхали. Опережая Миэ, ему ответила Сэйко Коно, почему-то перешедшая на фамильярный тон с того самого момента, как они переступили порог этой комнаты:
— Ах вы пьянчужка! Я же говорила, что в этом доме вина не держат. Потому я позавчера вечером и принесла бутылку.
— Да какая разница! Пусть то, что вы принесли. Там небось осталось?
— Фу, прямо как капризный ребенок! Должна вас разочаровать, все выпил Оотагаки. Там и было-то всего пять-шесть рюмок.
— А бутылка?
— Бутылка?.. Она ведь хрустальная. Вымыла и пользуюсь как графином… — Сэйко вдруг всем корпусом повернулась к Ясиро: — Ясиро-сан, что у вас на уме?
В ее голосе послышался упрек. Игривости как не бывало.
— Не обижайтесь, пожалуйста! Знаете, как порой хочется выпить! Я и подумал — может, на донышке… — поспешил исправить положение Ясиро, а сам подумал: «Плохо, если она что-то заподозрила».
Сэйко отвернулась от него и долгим взглядом посмотрела на завернутую в белое урну. Ее глаза наполнились слезами. Потом она тихо сказала:
— Сегодня всенощное бдение у праха покойной…
— Да, — отозвалась Миэ. — Но буддийского священника я не пригласила. Похороны будут на родине.
Ясиро решил, что больше он тут ничего не выведает.
И вдруг Миэ, резко переключившись на другую тему, воскликнула:
— Ой, Коно-сан, откуда у вас эти шлепанцы?
— Странная история, — сказала Сэйко Коно и объяснила, как они у нее очутились.
— Действительно, странно… Сегодня я видела точно такие же у Чизуко и Аримуры. Я еще их поддразнила: шлепанцы-близнецы, говорю. А они тоже не знают, откуда они взялись. Кто-то положил вместо старых.
— Чудеса! — всплеснула руками Сэйко.
— А у других как? — спросил Ясиро.
— Право, не знаю…
Когда все ушли, Эбизава и Кёко остались в «Дэра» вдвоем.
Эбизава сидел у стойки на высоком табурете. Веки полуопущены, одна рука подпирает подбородок, в другой — сигарета. Он настолько погрузился в свои мысли, что не замечал нараставшего на кончике сигареты пепла. Такой вот — задумчивый — он очень нравился Кёко. Их отношения тут не играли роли, просто ей было приятно на него смотреть. Тихонько, стараясь ему не помешать, она подставила пепельницу под падающий пепел.
Эбизава вздрогнул и вопросительно посмотрел на Кёко.
— Ну как, надумал что-нибудь?
— Да нет, что ж тут надумаешь… Куда ни ткнешься — везде дыра. Вот когда начнут поступать сообщения от наших разведчиков, тогда…
— Значит, пока не получается у тебя, как у Перри Мейсона — раз-два и готово…
— Да-а… В Соединенных Штатах процедура несколько другая. Там предварительное слушание состоится сразу. Это дает адвокату преимущество: можно продумать, как повести защиту в дальнейшем, сообразуясь с тактикой прокурора. А у нас до передачи дела в суд проходит двадцать дней и, Бог знает, сколько времени до самого судебного процесса. Адвокат до суда не знает, какие козыри на руках у обвинения. Вот и крутись как хочешь… — Эбизава, обычно уверенный в себе, сейчас был несколько растерян.
— Мне кажется, вопрос в том, веришь ли ты в невиновность Оотагаки. Совершилось убийство. Это факт. Но кто преступник? Если считать, что не Оотагаки, значит, надо искать другого. По-моему, это главное. Ведь если отыщется настоящий преступник, невиновность Оотагаки уже не надо будет специально доказывать. Так ищи, крутись, как Мейсон! А я стану помогать, только скажи, что делать, — Кёко была недовольна, что Эбизава сидит сиднем на одном месте. В ее представлении расследование было нечто активное, требующее постоянного движения.
— Ты рвешься в бой? Ну-ну… Я еще дам тебе работу, не спеши только…
Зазвонил телефон. Эбизава со словами: «Вот видишь» — левой рукой взял трубку, правой открыл записную книжку, достал из внутреннего кармана авторучку и приготовился записывать. Кёко любовалась его точными размеренными движениями.
— Да, да, это я… Сиоми-сан?.. Ага, так, так… — Авторучка заскользила по странице, записывая информацию.
Кёко, чуть наклонившись, заглянула в записную книжку. И вдруг прикрыла глаза — легкий запах табака, одеколона… И еще что-то едва уловимое, что всегда кружило ей голову.
Прошло два часа. За это время позвонили все три репортера. Эбизава дополнительно попросил Мураоку побеседовать с Хамамурой и Аримурой с учетом черных спортивных брюк и белого свитера.