— Ты что, сдурела?!
— Так уж не ты ли…
— Заткнись! Подробности тебе ни к чему. Узнала, что произошло, и хватит с тебя. Короче говоря, от тебя требуется только одно: забыть, что этой ночью встретилась со мной в туалете.
«Если проговорюсь, — подумала она, — нас обоих замучают вопросами и допросами. А промолчать — это не преступление. Никто ведь не знает, видела я или не видела кого-то ночью».
— Хорошо, я согласна. Обещаю: никому ни гугу. Сегодня ночью я крепко спала, ничего не видела и не слышала. Ну, давай! — И она протянула руку, надеясь получить деньги.
— Наконец-то! Так лучше и для тебя, и для меня. Да… путь к деньгам порой проходит по узенькому мосточку… Через несколько дней получишь свои пятьдесят тысяч.
— Как?! Разве деньги не сейчас? — забыв недавний страх, громко спросила она, а про себя подумала, что это пахнет надувательством.
— Ты что же думаешь, я всегда таскаю в кармане пятьдесят тысяч?
— Обманешь ты меня, вот что я думаю.
— Будут деньги, не беспокойся! Будут у меня, а значит, и у тебя. Не веришь? Могу доказать.
В правой руке неизвестного заиграл тонкий лучик света. Карманный фонарик. В форме пистолета.
— Так это у тебя не пистолет?
— Как видишь. Хорошая игрушка; не правда ли? Кое-кому для острастки. — Платок, кажется, усмехнулся, окончательно расслабившись.
Однако голос, как и раньше, оставался каким-то неестественным. Незнакомец не собирался открывать все свои карты.
— Вот смотри!
Под лучом мелькнул конверт, а вслед за ним появилась извлеченная из него бумага.
— Но это же…
— Вот именно. И еще… Да ты посмотри как следует!
Появилась еще одна бумажка.
— Что это?
— Вырезка из сегодняшней вечерней газеты.
— Да, теперь вижу. Из «Хокуто-ниппо»?
— Правильно. Как ты узнала?
— Тут с края остался кусочек карикатуры. Видела я эту газету, вот и вспомнила, — сказала она и, прочитав вырезку, добавила:
— А ведь здорово.
— То-то и оно, что здорово. Так что не сомневайся. Считай, пятьдесят тысяч у тебя в кармане.
И тут она спохватилась. Пройдут десять дней, и она окажется в дураках. У кого потребовать деньги?..
— Нет, так не пойдет!
— Это почему же?
— Потому что я тебя не знаю. Если заключаешь сделку, надо знать — с кем. А ты не открываешь лица.
— Не веришь, значит, что я выполню обещание?
— А ты представь себя на моем месте. Я соглашаюсь помочь, но не знаю кому. Лицо закрыто, голос какой-то утробный…
Не сказав ни слова, платок поднялся с дивана. Помедлил, словно решаясь на что-то.
— Я, пожалуй, к себе пойду, — произнесла она.
Первоначального страха уже не было. Не фонарика же бояться. Хорошо бы уйти. Только вряд ли ее выпустят.
— Ну что ж, иди. Показываться тебе я не собираюсь. Иди, иди, раз такая недоверчивая. Упрашивать не стану.
Но она не двинулась с места. Нет ли здесь какого-нибудь подвоха?
И словно подтверждая ее подозрение, платок добавил:
— Что ж ты сидишь? Уходи. Правда, у меня появилась одна мыслишка. Так что…
— Какая еще мыслишка?
— А-а, заинтересовалась?
— Убьешь меня, что ли?
— Убить ведь можно по-разному… — послышалось хихиканье.
Кромешная тьма. Неизвестность. Да еще этот гнусный смешок. Ее вновь охватил панический страх. А ведь и впрямь убьет!.. Черт с ними, с этими пятьюдесятью тысячами! Не было их у нее и не будет. А вот если она не согласится молчать, с ней могут сделать все что угодно…
— Советую как следует подумать. К твоей же выгоде.
— А о себе ты думаешь? Вдруг я тебя обману? Не ты меня, а я тебя? Через десять дней получу пятьдесят тысяч, узнаю, кто ты, и начну тебя шантажировать…
— Шантажируй на здоровье! Только запомни: я про тебя кое-что знаю. И это «кое-что» может стать известно тому, кому надо. Или это тебя не волнует?
Знает про… Она вновь почувствовала тошнотворный страх. Надо соглашаться. Иного выхода нет.
— Хорошо, обещаю молчать. Но и ты, уж пожалуйста, не обмани.
В темноте что-то ее коснулось. Она, было, отпрянула, но сразу успокоилась, почувствовав рукопожатие. Рукопожатие в полном мраке. Человека вроде бы и нет. Есть только рука. Чуть влажная. Разве по одному-единственному признаку угадаешь, кому она принадлежит?
Платок отстранился и тут же придвинулся снова. Голос, все такой же странный, утробный, произнес:
— Между прочим, ты можешь заработать еще пятьдесят тысяч иен. Но для этого тебе придется выполнить еще одну мою просьбу, совсем маленькую. Недаром же говорят: отведав ядовитой пищи, съешь ее до последней крошки.
В темноте вновь прозвучал короткий смешок.
Глава 2. Афера и убийство
Как отвратительно верещит звонок! Кёко Санада с трудом проснулась. Кого это несет с утра? Едва разлепив тяжелые веки, взглянула на часы. Половина десятого. Надо же! Могла поспать еще часа полтора. Скорее всего, это Эбизава, но даже и ему этот номер просто так не пройдет.
Накинув на ночную рубашку хаори, Кёко спустилась на первый этаж. Глаза заспанные, вид непривлекательный, но наплевать, нечего являться в бар с утра пораньше. А звонок все захлебывался.
— Да кто там?! Сейчас открою! — Кёко повысила голос.
— Простите, пожалуйста, мадам!
Двое в черных пальто. Одного из них Кёко узнала. Томихара, сыщик из отдела нравов департамента полиции Саппоро. Порой он заходил в «Дэра» за информацией. Для сыщика не самый плохой.
— Извините, что пришлось поднять вас. Или у вас уже есть гости?
— Какие там гости в такую рань?!
— По-всякому бывает, по-всякому… Разрешите вам представить — сыщик Кида из уголовного розыска, — сказал Томихара, указывая на сопровождавшего его мужчину, потом, обращаясь к нему, продолжил: — Знакомься, хозяйка этого бара. Прекрасно говорит по-английски, имеет водительские права, острый ум и еще более острый язычок. Короче говоря, суперледи.
Кида, поклонившись, слегка коснулся пальцем околыша спортивной шапочки.
— Простите за вторжение. Хотел кое о чем спросить вас.
— Меня? Интересно, о чем же?
Клиенты Кёко, как правило, были вполне приличные люди, и ей не приходилось иметь дело с уголовной полицией. Чуть нахмурившись, она пригласила непрошеных гостей в бар.
— Что будете пить?
— Спасибо, ничего. Мы на работе, — нарочито серьезно изрек Томихара. — Скажите, вы знаете Сёдзи Оотагаки? Он студент, в университете Хоккайдо учится.
— Конечно, знаю. Он наш постоянный клиент. А что, с ним что-нибудь случилось?
Клиентами «Дэра» в основном были служащие и журналисты, но и несколько студентов облюбовали этот бар. В том числе Оотагаки. Аккуратный такой парнишка, в тщательно выутюженной студенческой форме. Совсем еще молоденький, малыш-малышом. Кельнерши его любили.
— Ну и как он? Небось задолжал вам?
— Нет, мы ведь торгуем за наличные.
На самом деле долг за студентом был, что-то около двух тысяч иен, но Кёко решила об этом не говорить. В конце месяца Оотагаки получал деньги из дому и всегда аккуратно расплачивался.
— Э-э, мадам, так дело не пойдет! — Томихара, словно капризный ребенок, надул губы. — Вы думаете зря ваш покорный слуга заявился к вам в такую рань? Нам ведь известно, что некоторых клиентов вы угощаете в долг…
— А что, разве есть закон, запрещающий в барах отпускать в долг?
— Зря вы так кипятитесь, дело не в этом…
Кида, жестом остановив Томихару, продолжил разговор:
— Видите ли, мадам, нам всего-навсего нужна небольшая справка — сколько вам должен Оотагаки. Если можно, точные цифры.
«Придется сказать, — с неудовольствием подумала Кёко. — Другой бы из нее ничего не вытянул. Но Томихара… Любезный, доброжелательный и в делах при случае помогает».
Она полистала свои записи. Оказалось две тысячи четыреста иен. Кида сделал пометку в черной записной книжке и, помедлив, вкрадчивым голосом произнес:
— У меня к вам просьба… Сделаете, а?
— Что вы еще от меня хотите?
— Не могли бы вы подать нам заявление о нанесенном вам ущербе? — чуть ли не с мольбой сказал Кида.
— Что-о? Заявление об ущербе?
— Да. По причине неуплаты по счету.
— Заявление на Оотагаки-сан? Нет, нет, не могу! Он еще ни разу меня не подвел. И сейчас — я не сомневаюсь — заплатит в конце месяца.
— Я вам верю, но понимаете… Такое заявление нам крайне необходимо по ходу расследования одного дела.
— Если вы настаиваете, мне придется уступить. Но совесть меня замучит… Это что же получается? Я подам иск, а вы арестуете мальчишку. Иными словами, я окажу полиции содействие в аресте.
— Ну и что? — сказал Томихара. — Помогать полиции бороться с правонарушителями — долг каждого гражданина.
— Какое же это правонарушение? Этак полиция любого может арестовать! Ведь пьют в долг почти все. Хозяева баров и ресторанов доверяют своим постоянным клиентам.
Кёко по-настоящему разволновалась. А про себя подумала: «Интересно, что бы мне посоветовал Эбизава».
— Ну и рассуждения у вас, мадам! Видно, наслушались протестов против так называемого «произвола полиции». Но, поймите, я ведь не осуществляю надзора за питейными заведениями. Я сотрудник сыскного отдела, и моя просьба продиктована соображениями крайней важности. Прошу мне верить. Да, вот еще что. Если уж вам так неприятно, можете отозвать свой иск хоть завтра. А сейчас сделайте так, как я прошу. Ну, пожалуйста! — Кида чуть ли не с мольбой протянул к ней руки.
— Но почему, почему?! Уж если я подам иск, хотелось бы знать истинную причину. Зачем вам понадобился студент?
— Вообще-то резонно, а? — Томихара взглянул на своего коллегу, но тот отрицательно покачал головой.
— Вечером все узнаете. А сейчас поверьте мне на слово и выполните мою просьбу.
В этот момент распахнулась входная дверь, и в бар вошли два молодых человека, на ходу приговаривая: «Нет, не спит, не спит…»