Масао Минамида-сан, жених покойной, был моей первой любовью. Суми-сан, уже помолвленная с ним, об этом ничего не знала, и моя влюбленность была односторонней. Хоть я понимала, что Суми-сан превосходит меня во всех отношениях — и по внешности, и по душевным качествам, в юности такое пережить трудно. Оставалось только одно — уехать. Так я очутилась в Саппоро. Но прошло время, и сестры Фукуй весной нынешнего года тоже приехали сюда и по странному стечению обстоятельств поселились со мной в одном доме. Чтобы не бередить себя, я старалась не вспоминать былого.
Простите, отвлеклась. Очень прошу, поэтому добавлю только самое главное: X хорошо знал Минамиду-сан.
Потерпите два-три дня».
— Хорошо знал жениха вашей сестры, — Кёко обернулась к стоявшей у двери Миэ. — Может быть, вы догадываетесь, о ком идет речь?
— Так сразу… — растерялась Миэ. — Нет, не могу припомнить…
— Да ладно, успеется. Потом подумаете, — сказал Сиоми. — А сейчас надо как можно скорее сообщить полиции. Что собирается предпринять Нисихара-сан, нам неизвестно, но ей, несомненно, грозит опасность. Надо действовать быстро и осмотрительно.
— Разумеется, необходимо принять меры, — кивнул Эбизава. — Придется подумать, как ее защитить.
Они впятером вышли на улицу и сели в машину. Кёко за руль, Эбизава рядом с ней, трое репортеров сзади.
— Эбизава-сан, пока мы не приехали в полицию, объясните, пожалуйста, что же произошло с замком, — попросил Сиоми.
— А вы до сих пор не догадались? Где же ваша репортерская хватка? Помните, сегодня, когда вы были у Нисихары, я постучал?
— Да, конечно. И я открыл дверь.
— Вот, вот. А теперь припомните хорошенько, замок был заперт? — Эбизава, усмехнувшись, повернулся к Сиоми.
— Постойте, постойте… Я повернул ручку, подергал дверь, она не открывалась… Что же получается?.. Как говорится, я ломился в открытую дверь?
— Вот именно! — Эбизава засмеялся. — Честно говоря, когда мы пришли, Кёко-сан чуть-чуть приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Ну, как вы помните, обстановка оказалась деликатной, и она дверь тихонечко закрыла. Тогда я и постучал. Вы были возбуждены и, не проверив, пытались отпереть незапертый замок. Короче говоря, попались на мою удочку.
— Интересно! Значит, и в случае с Оотагаки замок был не заперт?
— Скорее всего, именно так. Дзюнко Нисихара тоже намекает на это… Представляете себе ситуацию? Ваше состояние не идет ни в какое сравнение с тем, что тогда испытал этот несчастный парень. Просыпается и видит свою возлюбленную убитой. Тут потеряешь голову. И в этот момент стучат, требуют открыть. Он берется за ручку двери, а Нисихара, уловив этот момент, распахивает дверь. Или, как в вашем случае, он повернул ручку и на самом деле замкнул замок.
— А преступник ловок, ничего не скажешь! — чуть ли не с восхищением произнес Сиоми. — Учел психологию человека, находящегося в шоковом состоянии.
— Да, учел… А Дзюнко, глядя на ваши манипуляции с замком, очевидно, заволновалась. Но на всенощное бдение все же пришла. У нее еще оставалась надежда, что мы не разобрались, что к чему. Ну, потом я сказал, что разгадал тайну замка, да еще всплыло имя Минамиды, и тут она приняла определенное решение. Теперь весь вопрос в том, насколько велика ее вина. Только ли с замком она помогла преступнику? И существует ли на самом деле этот X?
— Вы думаете, что Нисихара и есть убийца?.. А X-а придумала для отвода глаз?
— Такая возможность не исключена.
В их разговор вмешался Ясиро.
— Эбизава-сан, — сказал он недовольным тоном, — что же вы нам-то не растолкуете, в чем дело? Мы ведь не в курсе, что там Сиоми-сан делал с замком.
— Потерпите, пока приедем в полицию. Там мне придется рассказать еще раз со всеми подробностями. А сейчас мне бы хотелось подумать, как ускорить освобождение Оотагаки…
Начальник розыскного отдела Самура был на месте. Выслушав Эбизаву и прочитав письмо Дзюнко Нисихары, он без промедления отдал приказ о розыске. Однако освободить Оотагаки отказался:
— Давайте с этим немного подождем. Поймите меня правильно, Эбизава-сан! Я уже почти не сомневаюсь в невиновности вашего подзащитного, но все же хотелось бы полной ясности во всех деталях. Вот допросим Нисихару, выясним, действительно ли существует этот X, и если все подтвердится — отпустим парня на все четыре стороны.
Эбизаве ничего не оставалось, как согласиться. Арест Оотагаки был произведен на законном основании, с момента применения санкции не прошло еще двадцати четырех часов, а в деле до сих пор оставалось много неясного.
Когда все пятеро уже направлялись к выходу, в коридоре им повстречались два репортера, Онода из «Хокуто» и второй — из «Хокумон».
— Приятная встреча, — приветствовал их Онода. — Я и не знал, что вы здесь… Только что звонил в «Сираюки-со». Творится что-то странное…
— Что случилось? — нетерпеливо перебил его Сиоми. — Оотагаки изменил свои показания?
— Нет, совсем другое. Завтра утром Миэ-сан должна явиться в полицию для дачи показаний.
— Что вы говорите? Миэ-сан? — с удивлением спросила Кёко.
На лице Оноды отразилось сомнение — говорить или нет.
— Ладно, расскажу, — решился он наконец. — Но не беседовать же стоя. Пойдемте, комната для совещаний сейчас свободна. И печка еще топится.
Они вошли в довольно просторную комнату. Онода включил свет. В печке, отапливаемой каменным углем, еще теплился огонь. Все ее окружили.
— Я вижу, этой комнатой совсем недавно пользовались. Что тут происходило? — спросил Ясиро.
— Понимаете, мы вдруг обнаружили, что все интересующие нас сотрудники куда-то исчезли. Никого нет на месте — ни Фунаки, ни Самуры. Даже Катаяма куда-то испарился. Ткнулись туда-сюда и наконец обнаружили их в этой комнате. Они здесь опрашивали свидетеля, уточняли обстоятельства происшествия.
— Свидетеля? Кого же?
— Вот и мы недоумевали. Кое-что удалось выяснить у приятелей, работающих в полиции. Имя свидетеля Тацуо Китазава, возраст — тридцать лет. Служащий губернаторства острова Хоккайдо. А больше ничего, хоть тресни. Ну, мы тоже не дураки. Дождались, когда парня отпустили, и — что называется — вцепились в него. И знаете, что оказалось? Это любовник Миэ!
— Да ну?! Молодцы полицейские, докопались!
— Она, оказывается, вчера вечером ходила к Китазаве. А за ней была слежка.
— И что же, выяснилось что-нибудь новое?
— Кое-что. Самура поднажал, и Китазава раскололся. Короче говоря, у Миэ нет алиби. Положение ее в настоящий момент очень неважное, — сказал Онода, помешивая кочергой угли.
— Но почему же этот Китазава дал показания против своей возлюбленной?
— Почему?.. Вы знаете, что у Аканэ есть ребенок?
— Да. Совсем недавно узнали. Решили пока не давать этого в газету, поскольку прямой связи с убийством тут вроде бы не усматривается.
— Это еще надо проверить. Ведь отец ребенка — Тацуо Китазава и…
— То есть как это?! — изумился Ясиро. — Он же умер! И вообще называли совсем другую фамилию…
— Кто называл фамилию? — спросил Онода.
— Миэ-сан.
— Я так и думал. Девчонка врет. Стыдно небось признаться, что увела любимого у собственной сестры… — сказал Онода и продолжил свой рассказ.
Ранее Тацуо Китазава жил в Кусиро, служил в местном отделении Хоккайдоского губернаторства. Сестры Фукуй тоже жили в этом городе. Со старшей — Суми — у него были близкие отношения. Они хотели пожениться, но ничего не получилось, потому что родители Тацуо категорически воспротивились. Любовники расстались. Суми была беременной. После родов, оставив ребенка на попечение родственников, она переехала в Саппоро. Миэ уехала вместе с ней. Обе устроились на работу в бары. После своего горького опыта с Китазавой Суми сторонилась мужчин, и эта неприязнь стала у нее своего рода «фирменным знаком». Более всего она боялась сближения с молодыми людьми из хороших семей. Тем временем Китазаву перевели в губернаторство Хоккайдо, и он тоже поселился в Саппоро, в доме для служащих губернаторства. Однажды вечером, зайдя в бар «Пиджён», он увидел Миэ. Стал просить, чтобы она помогла ему встретиться с сестрой. Миэ отказалась, считая, что не стоит бередить только что затянувшиеся раны. А Китазава все настаивал на своем и стал регулярно бывать в баре. Кельнерши «Пиджёна» думали, что он приходит из-за Миэ. Ни она, ни Китазава не пытались опровергнуть это мнение. Прошло какое-то время, и им стало даже нравиться, что их принимают за влюбленных. А однажды ночью Миэ и Тацуо Китазава стали любовниками. Когда это случилось, у обоих появился страх перед Суми. Они решили тщательно скрывать от нее свои отношения…
— Так что пока была жива сестра, они очень осторожничали, — закончил свой рассказ Онода.
— Что же получается? — сказал Сиоми. — У Миэ был повод избавиться от сестры, так что ли?..
— Не исключено. К тому же у нее нет алиби. В ту ночь она была у Китазавы. Вернее, не всю ночь. Как раз в то время, когда произошло убийство — с половины второго до двух, Миэ отсутствовала.
— То есть как?..
— Да они вроде бы поссорились, и она ушла. Китазава думал, что она больше не придет, однако часам к двум Миэ вернулась.
— Что за гнусный тип этот Китазава! — возмутилась Кёко. — Вместо того чтобы защитить свою любимую, выбалтывает такое, что ставит ее под удар.
— Испугался, как бы и его не сочли соучастником. Своя рубашка ближе к телу, — сказал Сиоми.
— Ну и ситуация! — чуть ли не простонал Эбизава. — То-то я смотрю, наш уважаемый инспектор мямлит, тянет… И физиономия такая, словно лимон проглотил… Да-а, если Китазава отец ребенка, получается — Нисихара лжет насчет Минамиды. Такого вообще не существовало…
— Мне это место в письме Нисихары тоже показалось странным, — кивнул Сиоми. — Нелепость какая-то.
— Но в ее письме далеко не все нелепо, — возразила Кёко. — Во всяком случае, только приняв за истину версию Нисихары, можно понять, что произошло с замком.
—