звала огонь на себя. В письме-то я наплела им всякого… ну, ты ведь в курсе… Да… расследование споткнулось. Теперь они ломают голову, кто такой этот X, знакомый покойного Минамиды. А чтобы это узнать, надо поймать меня. Теперь все усилия полиции направлены на мой розыск… А вообще интересно получилось: желая того или не желая, я в какой-то мере сыграла на руку Эбизаве. Он получил лишнее доказательство, что его клиент невиновен… А мы с тобой очень скоро будем в большом выигрыше. Ты обратишь «это» в деньги и тем самым уничтожишь единственную против тебя улику. И я тоже разбогатею…
Тревога, терзавшая ее весь день, начала рассеиваться. Дзюнко говорила очень убедительно, но… В любом, даже самым тщательным образом продуманном, плане может оказаться какой-нибудь изъян. Мало ли как складываются обстоятельства?..
— Послушай, Дзюнко, что ты собираешься предпринять, когда получишь от меня деньги? Так и будешь скрываться?
— Нет, это невозможно. Спрячу как следует деньги и пойду в полицию с повинной.
— Это же очень опасно! Они начнут проверять…
— Да что они проверят-то? Про сто тысяч я, естественно, даже и не заикнусь. Скажу, что помогла преступнику только в одном — в трюке с дверью. Под угрозой, конечно, опасаясь за свою жизнь. Ну, осудят меня… Скорее всего — условно. А если даже посадят, так ненадолго. А потом — привет, привет! — уеду с деньгами куда-нибудь подальше. В Токио хотя бы…
В ее душе вновь зашевелилась тревога. У Дзюнко Нисихары самоуверенности хоть отбавляй. Но все ли она учла? Надо еще поспрашивать.
— А что ты скажешь, когда тебя спросят, кто такой X?
— Ну, это совсем просто! Годится любая фамилия: Маэда, например, Ямамото и так далее. Представляешь себе картину: я перед следователем… Нет, что вы, какой там приятель! Я его едва знаю по прошлым временам — это знакомый Минамиды, того человека, в которого я была влюблена в юности… В тот роковой день он появился внезапно — почему, откуда, понятия не имею. Да, угрожал мне, заставил помочь в известном вам деле… Профессия? Не знаю. Адрес?.. О-о, адрес он назвал, думаю, чтобы запугать меня еще больше — неподалеку, мол, живу, с легкостью тебя достану. Я сразу поняла, что врет. Проверила потом — так и есть, солгал… Сценка что надо, не правда ли? И внешность опишу, это тоже нетрудно.
— Ты думаешь, в полиции удовлетворятся таким объяснением? Они ведь могут заподозрить, что ты знаешь больше, чем говоришь.
— Заподозрить-то могут, но чем докажут? Мотивов для участия в преступлении у меня никаких. Кроме страха. Перепугалась до смерти, оттого и помогла, оттого сразу и не заявила в полицию. Скрылась от греха подальше. А когда выяснила, что адрес вымышленный, поняла, что господин X скорее всего вообще уехал из Саппоро и встреча с ним мне не грозит… Ну и пришла с повинной… Так что ты не волнуйся, все будет в порядке.
— А насчет Минамиды — что он твоя первая любовь, это ты придумала или…
Дзюнко Нисихара, не сдержавшись, фыркнула:
— Да наврала я, конечно! Первый раз услышала эту фамилию на всенощном бдении. Понимаешь, Эбизава ведь сказал, что ребенок Аканэ может быть косвенно связан с преступлением. Получается такая цепочка: придуманный мной X был знаком с Минамидой, следовательно, и с его невестой. Быть может, он был в нее влюблен или, наоборот, ненавидел за что-нибудь. Вот вам и мотив убийства — месть. А какое отношение имею я к этой цепочке? Пришлось придумать первую любовь и так далее. Видишь, у меня просто талант сочинять! — Дзюнко усмехнулась и гордо вскинула голову.
— Да уж, талант… Но не переборщила ли ты в своем сочинительстве? Как бы они не засомневались…
— Да на здоровье! И Аканэ и ее жених умерли. Так что теперь уж не проверить, был ли Минамида моей первой любовью.
Что ж, вроде бы все логично. Постепенно она стала склоняться к мысли, что Дзюнко Нисихара действовала вполне разумно.
Разумно-то — разумно, но ведь бывает, что операция проходит удачно, а какой-нибудь недосмотр во время послеоперационного периода приводит к летальному исходу. Надо еще раз обговорить все детали, а потом уж действовать в контакте с Нисихарой.
— А как ты сейчас? Все ли у тебя в порядке? Ведь тебе и по улицам-то ходить страшно. В газетах пишут, что объявлена в розыск.
— Ага, — усмехнулась Дзюнко. — Ищут меня, всерьез ищут. Но я осторожная. Как видишь — пришла сюда, и ничего не случилось.
Дзюнко, как видно, была настроена очень оптимистично. Улыбалась, с видимым удовольствием дымила сигаретой. Но вдруг посерьезнела.
— Совсем забыла. Хотела сказать сразу, как пришла. Меня хотели убить. Признавайся, твоих рук дело?
— Что-о?! Я — тебя — убить?! Совсем спятила!.. Да что случилось-то?
— Вчера на отводной трубке моей газовой печки я обнаружила повреждение. Решила, что это ты.
— Надо ж до такого додуматься! И что — была утечка газа?
— К счастью, нет. Царапина глубокая, но не сквозная. И впечатление такое, что кто-то нарочно постарался.
Нет, к этому делу она не причастна. Как говорится, ни сном ни духом. Наверное, Нисихара сама повредила трубку. Может быть, стол передвигала и ножкой зацепила газопровод. А потом вообразила невесть что.
— Сама подумай, если бы ты умерла в собственной комнате от отравления газом и потом бы обнаружили это повреждение, о чем бы это свидетельствовало? О том, что убийца в доме. А где одно преступление, там и второе. Что я себе враг? Надо совсем мозгов не иметь, чтобы сотворить такое.
— Возможно… Но с таким же успехом могли подумать, что это самоубийство. Я убила Аканэ, не вынесла тяжести вины и покончила с собой… Для тебя вариант прекрасный — не надо отдавать деньги. Может, был у тебя такой расчет, а?
— Бред какой-то! Мне бы и в голову такое не пришло. Ну, прошу тебя, верь мне!
Дзюнко Нисихара, казалось, задумалась. Докурила до самого конца сигарету и тут же взяла другую. Откинулась на спинку дивана, выдохнула облачко дыма. Прекрасный, четко очерченный профиль. Хороша! Если уж родиться женщиной, так такой красивой… Везет же некоторым…
— Послушай, — произнесла Дзюнко, собравшись с мыслями. — Будем считать, что вопрос исчерпан. Я тебе верю. Но мне нужно доказательство твоего хорошего отношения.
— То есть?
— Да сто тысяч! Давай мне их, и дело с концом. Имей в виду, если меня поймают раньше, я все расскажу. И тогда то, что у тебя есть, ты уже не сможешь обменять на деньги.
Теперь понятно, зачем Нисихара сюда явилась, пренебрегая опасностью быть пойманной.
— Ты сама понимаешь, что требуешь невозможного. Я же тебе все показала, и ты знаешь, что деньги можно получить только по истечении десяти дней. Думаешь, мне приятно ждать? Хотелось бы поскорее тебя отблагодарить, но что я могу поделать?
— Ты, очевидно, надеешься, что за это время меня поймают, — завелась вдруг Нисихара.
— Опять ты за свое! Я, конечно, понимаю твое нетерпение, но зачем говорить такую чушь? Или ты явилась сюда меня шантажировать?
— Да где тебе меня понять! Мне сейчас несладко. Побывать бы тебе в моей шкуре… А насчет денег… Их можно получить хоть завтра, стоит только захотеть. Не догадываешься, как?
— Как?.. А-а, понимаю — обратиться к меняле.
— Дошло наконец! Я сегодня узнала, что такую операцию за пять процентов комиссионных можно произвести в финансовой конторе Сато, что на Вокзальной улице.
— Пять процентов? Жалко выкидывать столько денег!
— Ах, тебе жалко! А потерять все не жалко? Пойми, если меня поймают, останешься на бобах. Неужели из-за каких-то пяти процентов ты упустишь огромную сумму?
— Да не кипятись ты, дай подумать!
Она уже начала склоняться к предложению Нисихары. Еще целую неделю Дзюнко вряд ли продержится. Саппоро хорошо контролируется полицией, и как бы та ни скрывалась, обязательно попадется кому-нибудь на глаза. В газетах ведь опубликовали ее фотографию. Вмиг донесут, выследят и сцапают. А у следователя она расколется. И тогда все пойдет прахом. Конечно, пять процентов комиссионных дороговато, но при данных обстоятельствах иного выхода нет.
— Ладно. Завтра же пойду туда и обменяю.
— Вот и прекрасно! Спасибо тебе. Давай договоримся, как нам встретиться. Ровно в полдень я буду во второй кабинке вокзального туалета. Стукни четыре раза в дверь. По этому сигналу я выйду, ты дашь мне деньги, и мы разбежимся.
— Ты что, в туалете все это время и пряталась?
— Я не сумасшедшая! Там вонь такая, что сдохнуть можно, — Дзюнко впервые за все это время полностью расслабилась и совсем по-детски скорчила гримасу. Потом улыбнулась, встала с дивана и затянула пояс пальто. — Значит, договорились. Имей в виду, если ты в условленное время не появишься, я пойду в полицию.
— Не беспокойся, буду вовремя. Лучше сама смотри, чтобы тебя не схватили.
— Ну, пока. — Надев черные очки, Дзюнко направилась к двери, но вдруг задержалась: — Послушай, одолжи мне тысячу иен. У меня осталось всего триста. Завтра ты эту тысячу удержишь.
Она дала ей одну тысячеиеновую банкноту и еще несколько сотенных.
— Спасибо большое. А это залог. — Дзюнко Нисихара сняла с левого запястья часы и отдала ей.
— Да что ты! Зачем? Не надо! — Она хотела вернуть часы, но Нисихара уже вышла из комнаты.
«Ладно, завтра отдам, — подумала она. — Без часов вообще не очень-то удобно, а когда скитаешься и прячешься, тем более».
Часы были японские, высокого класса. На нижней стороне корпуса выгравированы инициалы — Дз. Н.
Глава 15. Кусочек свинца
Эта женщина, открыв дверь конторы, прямо направилась к окошку с надписью: «Советы по финансовым вопросам». Обычно женщины в таких учреждениях ведут себя иначе: медлят, колеблются. А эта выглядела вызывающе самоуверенной. Расстегнула свободного покроя пальто, выставив напоказ туго обтянутую ярко-красным свитером маленькую грудь и длинные стройные ноги в безукоризненно сидевших брюках. Служащие, находившиеся за тремя окошками, уставились на необычную посетительницу.